Конечно, я в тот момент во все эти воспоминания не углублялась, тогда я только успела порадоваться, что здесь есть известная мне поляна, на которую могу "аварийно упасть", ведь для чего иначе мне эти игры с дымом и пикированием. Уже перед самой землёй выравниваюсь, закрылки выпустила ещё при пикировании, и убрала мощность мотора до минимума, боковым зрением вижу, что оба "ишачка" за мной не лезут и больше не атакуют, а оценить со стороны, что у меня скорость снижена километров до семидесяти, несмотря на пикирование они едва ли смогут с такого как у них ракурса. Тем более, что в планах сесть как можно ближе к огромной ели, которая меня хоть частью заслонит. Ещё она помешает истребителям комфортно заходить и расстреливать меня на земле, если у них такое желание возникнет…

Напряглась, приготовилась, выравнялась… Касание, несусь к ели и тормоз… ТОРМОЗ! Какое счастье, что он здесь у меня есть, колёса схватились за поверхность и меня не протащило по наледи! Шашка дымит, я как в облаке угольной пыли, не видно ничего, но очень надеюсь, что со стороны это выглядело не как посадка, а как падение и столкновение с деревом. Ведь у любого нашего самолёта пробег при посадке не меньше сотни метров, а тут всего четверть от сотни и о чём они должны подумать, видя на земле облако чёрного дыма у основания матёрого дерева после пары десятков метров пробега? На всякий случай быстро отстёгиваю парашют, наощупь выбираюсь из кабины, и перебегаю к стволу ели, к счастью дым относит в другую сторону, но дымит шашка знатно. Вообще, Евграфыч говорил, что у шашек отказы довольно часто бывают, что на всякий случай можно пару подвесить, но я решила не перегибать. На мою удачу у этой отказа не случилось, и её хватило, дымом затянуло почти всю поляну.

Как я понимаю, перед создателями дымовых шашек не ставили задачу, чтобы в этом дыму ещё и дышать было можно и приятно. Хорошо, что хоть глаза сильно не щипало, но и видимости было едва на вытянутую руку. Добралась до ствола ели, который едва половину обхватить бы смогла, и продолжила движение в том же направлении. Примерно через десяток метров видимость стала уже в пару метров, но шашка продолжала старательно дымить, поэтому я отошла от самолёта на другой конец поляны, где стелящийся и растекающийся дым основной массой был мне примерно по пояс. Пока я пробиралась в дыму, судя по звуку истребители после пары кругов улетели, не утруждая себя добиванием меня на земле, хотя, скорее это потому, что из-за дыма меня им видно не было. То есть со стороны – упал и сгорел, так и чего ещё боезапас тратить? Со стороны дымовуха выглядела солидно, просто клубы от основания матёрой многолетней ели, наверно сверху это выглядело ещё грандиознее.

Нашла поваленный ствол и уселась на него, время горения шашки вот-вот должно закончиться. Меня потряхивала злость и возбуждение, а первым порывом было просто расцарапать морду тому гаду из самолёта с бортовым номером тридцать четыре. Я прикинула по карте, что здесь могли дежурить только самолёты полка, до аэродрома которого отсюда километров сорок. Полк, который базируется западнее неподалёку от Лодейного сюда вряд ли залетает, тем более, что я видела у них Яки, а "ишачки" как раз у местного полка. То, что это были не бомбардировщики и не штурмовики и так понятно. Вот теперь уже немного остыла, стала думать, а что мне, собственно, теперь делать? Оставлять эту выходку без последствий я не хотела. Не столько из-за личной мстительности, сколько из банального чувства самосохранения. Ведь мне здесь ещё не раз летать и не факт, что следующий раз будет таким же удачным для меня. А с другой стороны, если этим уродам было плевать на звёзды на моих крыльях, кто сказал, что в следующий раз они не собьют Удвас или ещё кого-нибудь? Ведь есть точные данные, что финны с удовольствием пользуют несколько наших Удвасов в качестве связных самолётов…[7]

Но и здесь есть два пути, официальный – по прилёте написать рапорт и пустить разбор по официальным каналам и попробовать самой сначала разобраться. А если ребята нормальные, объяснить "кто есть ху", принять их извинения и не устраивать скандал, результат, возможно, будет даже лучше. То есть сама лечу на их аэродром и посмотрю на этого аса под номером тридцать четыре. Тем временем, шашка уже прогорела, и сейчас дым понемногу рассеивался, хотя поляна пока ещё выглядела довольно готично, из-за остатков плотного чёрного дымового покрывала в окружении не менее мрачных облетевших голых деревьев раннего предзимья. Пока рассеивался дым, обошла поляну по периметру. Здесь с моей летней посадки ничего не изменилось, поляну выкашивал очень старательный хозяин, так что остатки травы были даже ниже, чем на нашем аэродроме, где она не была затоптана и её просто косили бойцы БАО. Остатки выпавшего снега виднелись только островками от недотаявших наметённых сугробов, на поляне снега почти не было, да и морозов как в прошлом году не наблюдалось. Недавняя оттепель дошла и сюда, хотя сейчас было явно ниже нуля.

Благодаря тому, что у Тотошки вместо костыля дутик, я, не особенно надрываясь, откатила самолёт в сторону от дерева, для гарантии прошлась по маршруту взлёта, убедилась в его безопасности и полетела в гости к истребителям. Ещё стоило помолиться, что здесь под травой скорее всего песчаный грунт, и он не напитался водой от потаявшего первого снега, а то бы и с дутиком я бы озвезденела одна самолёт ворочать. Только теперь лететь уже как во вражеском тылу, очень низко и огибая рельеф, фиг знает, этих придурков, совсем не хотелось ещё раз под пули попасть. Зная направление захода на полосу и ориентиры места расположения аэродрома, как-то пролетала прямо над ним ещё с Иваном, села с хода и без проблем. Даже притёрлась к посадочному "Т", которое здесь никто убирать и не подумал, да и вообще, про маскировку похоже вообще никто не слышал, а масксети использовались для организации загородок, натянутые между врытыми кольями. Прямо на поле было выкачено несколько самолётов, судя по полуразобранному виду пары из них, они здесь стоят уже не одну неделю, иначе колёса бы не успели так врасти в землю.

Статус пилота связной авиации позволял мне многие вольности, в частности, обращаться прямо к командирам. Вот и здесь не стала мудрствовать и подрулила к старту, где предположительно должно располагаться начальство или как минимум должны знать, где его искать. Я заглушила мотор и вылезла из самолёта. Я уже настроилась отвечать любопытным, что у меня всё нормально, я только пообщаюсь с начальством и полечу дальше, что ничего заправлять или ремонтировать не требуется. Ведь посадка чужого самолёта на аэродром – это всегда событие и уж как минимум дежурный и техники должны меня встречать, но здесь до меня никому не было дела, от слова вообще. Кроме двух раскапотированных прямо на поле без всякой маскировки и какой-либо активной деятельности, я увидела ещё четыре самолёта с явными следами производимого ремонта, и только у одного копошился одинокий техник. По полю слонялись какие-то расхристанные персоны, из-за кустов доносились явно кухонные посудные звуки и какие-то крики на повышенных тонах. Вообще, впечатление запустения и какой-то безнадёги. Тем не менее, я не собиралась отказываться от своих планов, поправила берет, с командирским крабом, который надела на влажные после шлемофона волосы и двинулась к строениям предполагаемого штаба.

Командира мне увидеть не удалось, потому, как "он очень болеет после вчерашнего", застарелым перегаром на меня здесь не дыхнул только милый рыжий аэродромный щенок, который первым делом решил поиграть со штаниной моего комбинезона, но был поглажен и почёсан за ухом и по мягкому пузу, а комбинезон спасён от иголок его молочных клыков. С огромным трудом удалось найти начальника штаба, у которого удалось посмотреть книгу приказов и узнать, что звено, в котором есть истребитель с бортовым номером "тридцать четыре" действительно сегодня вылетало, а упомянутый номер у лейтенанта Юдинцева, ведомым у него младший лейтенант Москович, а Юдинцев сегодня сбил немецкий самолёт. Мне стало ужасно интересно, и мне показали их рапорты, по которым они сбили, как выяснилось, сто десятый "мессер", который упал в лесу по координатам, где я произвела посадку, и они настаивают послать поисковую группу, для подтверждения сего героического действия. Нет, ну не сволочи ли? Мало того, что обстреляли, так ещё и самолётов противника не знают. Это сколько же нужно выпить, чтобы принять моего Тотошку за двухдвигательный истребитель? У которого, к слову, скорость наверно больше, чем у "ишачка", и который бы не стал так от них уворачиваться, а развернулся носом и в передней проекции у него столько стволов и таких калибров, что обоим "героям" бы хватило пары залпов, чтобы крылышки во все стороны раскинуть.

Главное, что я нашла в книге приказов приказ, который по всем истребительным и штурмовым частям фронта разослали с подачи Николаева, о том, что у нас в связной авиации появился самолёт "ОКА-38", который является лицензионной копией немецкого самолёта "Шторьх" и что в связи с этим фактом категорически запрещено атаковать указанные самолеты, не убедившись предварительно в том, что самолёт действительно вражеский, то есть ведёт огонь по нашим самолётам и несёт вражеские опознавательные знаки. Под приказом в числе ознакомленных нашла закорючки Московича с Юдинцевым, а ведь приказу и пары месяцев нет. Хотя, если для них никакой разницы между "сто десятым" и Тотошкой, то для них содержание этого приказа бессмысленно, хоть к приказу даже приложены силуэты "Шторьха" в разных проекциях. Как бессмысленно и мне тут что-либо пытаться узнать или доказать. Это не полк и не подразделение, это толпа спившихся в спокойном тылу уродов, которые при этом ещё и на фронте числятся и бесполезно изводят еду, боеприпасы и ресурс техники. Когда я сообщила начальнику штаба, что всю нужную информацию я уже получила и собираюсь его покинуть, мне кажется, он этого даже не понял, так как, от всей души опохмелился поверх старых дрожжей, а спирт это такая штука, что его развезло прямо на глазах. Никому не интересная я прихватила рапорты Московича и Юдинцева, знаю, что это нехорошо, но решила их приложить к своему рапорту, им труднее будет отпереться, оставлять всё это без последствий я не собиралась, поэтому с чувством глубокого удовлетворения вылетела по своему маршруту.