Булычев Кир

Человек современный

Кир Булычев

ЧЕЛОВЕК СОВРЕМЕННЫЙ

Летом 1987 г. я был в Варшаве, на "Польконе" - Польском конгрессе любителей фантастики. Конгресс собрался в студенческом клубе "Стодол", гулком, обширном, многоярусном сооружении, в которое студенческая фантазия преобразила какой-то колоссальный сарай или подобное не менее скучное помещение. С потолка там свисали стулья, а старые автомобили выглядывали из углов, словно громадные мухи, попавшие в невидимую канатную паутину. Это был мир молодого вызова условностям и грубой, но по-своему логичной эстетики. Кипение конгресса подчеркивало необычность обстановки: в большом зале не гас экран - фильм сменялся фильмом; во внутреннем дворике за столиками, тесно уставленными чашками с кофе, горячо спорили ценители изящной словесности, нехотя уступая место книжному аукциону; в фойе протянулись ларьки, где клубы торговали своими журналами и книгами; взмыленные организаторы носились по лестницам либо вдруг слетались кучкой, сближали головы и срочно обсуждали неотложные и неожиданные проблемы.

Когда я попросил показать мне публикации клубов, на столике через минуту выросла метровая стопа журналов, газет и бюллетеней. Десятки клубов, не только воеводских или студенческих, но и творческих союзов при воинских организациях, научных институтах, заводах (хотя в основном это движение студенческое) одержимы благородным желанием помочь своим членам напечатать их творения. Проблема графомана, который терзает редакции своими рукописями, утратила в Польше свою остроту. Хочешь напечататься, хочешь испытать свой талант читателем - рискуй! Читатель в Польше квалифицированный, он в курсе "фантастических" дел не только отечественных, но и зарубежных.

И если государственное издательство не торопится перевести какой-либо нашумевший роман, эту задачу возьмет на себя клуб.

В Польше на душу населения фантастической литературы выходит в несколько раз больше, чем в нашей стране. Соответственно, условия работы польского писателя иные, нежели у нас: он находится в постоянном, ощутимом контакте с аудиторией, могучая общественная критика быстро откликается на любое новое произведение, оценивает его, рождая в писателях очевидное чувство ответственности за свой труд. В таких условиях исключена снисходительная и безответственная позиция: если фантастика - купят!

И второе: наличие активной инфраструктуры клубов и любительских органов печати способствует появлению новых имен и талантов. Этому же помогает и популярный ежемесячный журнал "Фантастика", штаб национальной школы писателей-фантастов и поклонников этой не учтенной древними греками музы.

Журнал делит обширную, "буржуазную" квартиру в центре Варшавы с журналом польских кинологов. Если не ошибаюсь, там пять комнат, увешанных картинами и плакатами, и полное отсутствие табели о рангах, формальной солидности, деления на ведущих и ведомых. Главный редактор, сам писатель, Адам Голлянек, может, и похож статью на главного, и возрастом вдвое, а то и втрое старше своих сотрудников, но он не более чем первый среди равных. И Лех Енчмык, создавший еще много лет назад лучшие в свое время сборники фантастики "Пути в незнаемое", большой авторитет в издательском мире, и другие, пусть немногочисленные, но знающие и, главное, все без исключения любящие свою работу и свою музу журналисты, переводчики и писатели, создают и берегут дух молодости в польской фантастике.

Эта фрагментарная и неполная картина состояния фантастики в Польше нарисована мною в попытке объяснить, почему столь богата именами и талантами польская фантастическая литература, причем именно литература современная.

Для наших читателей, как впрочем и для читателей английских, американских, японских или немецких, польская фантастика связана в первую очередь с именем Станислава Лема. Так уж получилось, что по уровню таланта и мировой славы он возвышается над своими коллегами. Как утверждает британская "Энциклопедия научной фантастики", Лем "один из известнейших писателей-фантастов нашего века". Но если для зарубежного читателя это имя в силу известного феномена, что наиболее активно переводится тот писатель, который уже известен, затмевает все прочие имена в польской фантастике, польский читатель никогда не согласится с исключительностью Лема. Для него национальная фантастика - это явление, поток, состоящий из многих ярких имен. Причем все это писатели послевоенного поколения.

Если мы обратимся к чешской фантастике, то обнаружим, что там знаменитые имена возникают сразу после первой мировой войны. Грандиозный социальный катаклизм, связанный с распадом Австро-Венгерской империи, которая сама по себе была фантастическим анахронизмом, дал толчок резкому росту национального самосознания и попытке осознать окружающий мир, вырываясь за рамки реальности. Почти одновременно в фантастику (в широком ее понимании) приходят Карел Чапек, Владислав Ванчура, Ян Вайс; по силе гиперболизации действительности как фантаста я воспринимаю и Ярослава Гашека. Творческий всплеск этих писателей оказал решающее влияние на развитие фантастической литературы во всем мире.

Мне кажется, что уровень социального катаклизма времен второй мировой войны, когда судьба Польши оказалась наиболее трагической среди трагических судеб европейских стран, способствовал тому, что именно в послевоенные годы эпицентр развития европейской фантастики перемещается в Польшу. И там появляются несколько значительных писателей, старавшихся с помощью гиперболы отразить свои мысли и тревоги, отыскать пути в будущее.

Если традиции в польской фантастике и существовали, то не были явно выражены. Среди авторов начала века выделялся, пожалуй, лишь Ежи Жулавский с его знаменитой в свое время не только в Польше, но и в России трилогией. Так что корни феномена кроются не в прошлом, а в окружающем нас мире.

Станиславу Лему, уроженцу Львова, поселившемуся с 1948 г., когда ему было двадцать семь лет, в Кракове, медику, пробовавшему силы в реалистической прозе, пришлось начинать фактически на пустом месте. Пустота, правда, была относительной. В послевоенные годы начинается бурный взлет фантастики в Соединенных Штатах. Именно тогда принимаются всерьез за перо такие нынешние корифеи мировой фантастики, как Азимов, Бредбери, Шекли, Саймак, Хайнлайн. Именно тогда определяются две главных темы в фантастической литературе конца сороковых-пятидесятых годов: социальная антиутопия и роман-катастрофа, повествующий о конце мира, вызванном атомной войной.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: