– Верно… должно быть что-то еще, похоже, я не туда глянул… Надо попробовать еще раз.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – Сарджана смотрела на него с нескрываемым сомнением. – Я не для того тебя спасала, чтобы ты умер тут!

– Да я и сам не рад этим кувыркам во времени. Но еще на одну попытку меня хватит – и даже не со смертельным исходом. Я хочу понять, что такого особенного было в этой девочке. А ты пока посмотри записи нашего доктора, может, найдешь что-нибудь раньше меня!

Сарджана покачала головой, но ничего не сказала, оставив выбор за ним.

Второе заклинание далось ему гораздо сложнее, чем первое. Его сила рвалась на волю, требовала освободить энергию, не сдерживаться, но этого он позволить себе не мог. Роувен заставил себя удерживать контроль, не думая о том, какую цену за это придется заплатить. В их дуэте Сарджана пока и так сделала слишком много, настало время и ему проявить себя.

В прошлом, которое он увидел теперь, больше не было той мирной обыденности, царившей на детской площадке. Перед ним появилась поляна, со всех сторон окруженная глухим лесом. Звезды, раскинувшиеся над ней, показывали, что это внешний мир – но магия здесь все равно была. Отдалившись от человеческих поселений, нелюди играли по своим правилам.

В центре поляны был нарисован символ, на котором извивалась связанная девушка. Она была единственным человеком здесь – а со всех сторон ее окружали ведьмы. Чуть поодаль стоял мужчина, пожилой и рослый друид, мрачно наблюдавший за происходящим. И все же, несмотря на свое недовольство, вмешаться он не пытался.

Девушка рвалась на свободу, старалась изо всех сил, но у нее не было ни шанса. Веревки надежно сдерживали ее безо всякой магии, кляп во рту не давал даже крикнуть. Она давно уже поддалась животному ужасу и вряд ли могла сейчас мыслить здраво. Это и понятно: скорее всего, ее похитили, привезли сюда, и теперь ее со всех сторон окружали пылающие костры и женщины в странных балахонах, с жуткими масками на лицах.

Присмотревшись внимательнее, Роувен узнал ее. Она изменилась – как меняются все люди, взрослея. И все же в этой девушке, совсем еще подростке, сохранились черты той маленькой девочки, которую он видел на детской площадке. Она плакала теперь, кричала, все еще надеялась спастись…

Напрасно. Роувен узнал этот ритуал: это было не просто запугивание. Девушку привезли сюда для жертвоприношения. И ножи, которые держали в руках ведьмы, служили лучшим тому доказательством.

Раз волосы девушки хранили ее память об этом, значит, они были срезаны посмертно. Друид не вмешался, не остановил ритуал, все закончилось так, как и должно было. Но смотреть на пытки беспомощного ребенка Роувен не собирался, он вернулся в свое тело. Он ничего не мог изменить, но у него все равно было тяжело на душе, и он не представлял, как Ховен смог жить с таким грузом. Может, и не смог? Потому и сохранил волосы погибшей девушки – как напоминание?

Вернувшись в свое тело, Роувен некоторое время не мог говорить, он просто сидел на диване, пытаясь отдышаться. Сарджана терпеливо ждала, она сочувствующе положила руку ему на плечо, словно показывая, что он может не торопиться, что она все понимает.

Лишь когда Роувен немного оправился, она спросила:

– Ну что, получилось?

– Кое-что получилось, – подтвердил Роувен. – Похоже, наш добрый доктор кого-то убил…

Зал, в котором они оказались, был точной копией барселонского храма Святого Семейства – по крайней мере, внутренней его части. Те же сияющие витражи, разные уровни воздушных балконов, затерявшихся в пространстве, и величественные колонны, которые каменными деревьями уходили к далекому своду.

Вот только пестрой толпы туристов, в шортах и сланцах расхаживающих по храму, здесь не было. Опустевший, этот зал был еще красивей. Он наконец обретал ту атмосферу, которую наверняка искал его создатель.

– Только не говорите мне, что Гауди тоже был из Великих Кланов, – проворчала Дана.

Ее можно было понять: как бы она ни готовилась, границы магического мира все равно были далеки от ее понимания. Просто обычно она справлялась со всем так хорошо, что Амиар забывал: она росла в совсем других условиях.

– Нет, этот из ваших, – отозвалась Хиония. – Просто очень талантливый. Был бы из наших – прожил бы дольше.

На этой встрече она чувствовала себя свободней всего – как, пожалуй, и Суорин, которому было все равно, кто они такие и что они скажут. Он согласился поговорить с ними лишь потому, что отказ тоже был бы связан с эмоциями, которых у него почти не осталось. Он, в отличие от ашванга, был типичным обитателем Бильскирнира – древним и попросту уставшим от всего.

Он не был похож на того, кто вызвал бы на бой главу Великого Клана. Однако доверять ему Амиар не спешил, он и так едва не подвел Дану своей самоуверенностью!

Суорин устроился на одной из каменных лестниц, неподалеку от него на периллах замерла Хиония. Она определенно наслаждалась вернувшейся силой и ловкостью своего тела. Амиар сейчас расслабиться не мог, он стоял у ближайшей колонны, прислонившись к ней плечом. Дана, идеально чувствовавшая его состояние, оставалась рядом.

Отправляясь в этот мир, он был уверен, что сможет взглянуть в глаза убийце своего отца. Но теперь он смотрел на Суорина – и не верил, что это тот самый монстр. Для схватки, сражения и убийства нужна страсть, которой у нефилима не было уже давно, его душа застыла задолго до смерти Амарканда.

Все это Амиар и попытался объяснить сейчас – кратко, без лишней сентиментальности. Ему не хотелось открывать свои истинные чувства ни Суорину, ни Хионии; он бы и с Даной этим не делился, но от нее он ничего не мог скрыть.

Нефилим выслушал его и лишь пожал плечами:

– Если тебе еще нужно подтверждение, то вот оно: я не убивал Амарканда Легио.

– И мы должны верить тебе на слово? – удивилась Хиония.

– Да мне как-то все равно, верите вы мне или нет. Говорю как есть.

– Но ты знал его? – уточнила Дана.

– Да, мы были знакомы. Хотя не могу сказать, что мы стали друзьями, этим словом я давно уже никого не называю. Мы с Амаркандом Легио встретились один раз, неплохо пообщались, однако на этом все. Больше я никогда его не видел.

Эта встреча произошла около сорока лет назад – Амарканд в то время не возглавлял клан, но уже был наследником первой ветви. Впрочем, об ответственности он даже не думал. Зная, сколько работы ждет его в будущем, он вовсю наслаждался последними беззаботными годами.

Они пересеклись в кластере, похожем на Эльдорадо, – мире непрекращающегося веселья. Там никто не размышлял о судьбах кланов или высшей магии. В такие миры приходили, чтобы танцевать, пить и наслаждаться жизнью.

Для Амарканда это было очередное путешествие, для Суорина – одна из последних попыток хоть что-то почувствовать. Неважно, насколько простое и примитивное, он уже понял, что его душа больше не реагирует на мир, и делал ставку на тело.

– Это потом я сообразил, что с потери примитивных радостей все и начинается, – пояснил нефилим. – Тогда какая-то надежда у меня еще была… Она не оправдалась. Мы с Амаркандом начали общаться, потому что он, один из немногих, остался адекватен.

В таких кластерных мирах молодые волшебники часто теряли не только контроль, но и человеческий облик. Суорин с отвращением наблюдал, как они в беспамятстве валяются по углам, тупо хихикают, глядя в никуда, падают в лужи собственной рвоты. Амарканд Легио до такого никогда не доходил. Он всегда знал, когда нужно остановиться.

Поэтому с ним можно было поговорить. Для Суорина это было интересней, чем просто слоняться по разочаровавшему его кластеру.

– Я сразу понял, что его клану повезло: он станет хорошим лидером, но только и всего. Почему вы решили, что я убил его? Такого у меня и в мыслях не было. Я больше пятидесяти лет никого не убивал.

– В это верят все в моем клане, – ответил Амиар. – Что моего отца убил нефилим.