Сейчас скажем немножко о положительных сторонах.

Гармоничные люди, которые удовлетворялись своей судьбой и своим положением, имели возможность сделать великолепную карьеру. Они выполняли свои обязанности и за это получали огромную мзду. В римский период — провинции, в европейский период — колонии; в общем богатели за счет захваченных территорий.

Но если их число, скажем, превышало возможное количество благ, то что им оставалось делать? Англичане, как мы знаем, нашли великолепный выход — майорат. Только один сын может наследовать имущество своего отца-лорда. А остальные — пожалуйста, служите в колониальных войсках. Большая часть не вернется, а кто вернется — с деньгами, обеспечивать и не надо.

То есть, понимаете, спад пассионарности определил наклонность к колониальным захватам, потому что при той технике, а главное при том уровне пассионарности, который был у англичан, ирландцев, французов и даже у испанцев и португальцев, они имели колоссальный перевес над народами более старыми, родившимися ранее, чем они, и поэтому менее пассионарными, менее энергичными.

Должен вам сказать, что пассионарный толчок в Африке, которая была захвачена и стала объектом торговли «черным деревом», то есть рабами, прослеживается довольно четко. Он произошел на рубеже новой эры, тогда же, когда и в Византии. Византия была захвачена, как вы знаете, в XV в. турками. А с XV в. Западную Африку с потрясающей легкостью, почти не встречая сопротивления, захватывали европейцы.

В Индии это VII век, то есть на 200 лет раньше, чем в Европе. Но Индия это не страна и не народ, а это полуконтинент, включающий в себя несколько суперэтнических целостностей, и поэтому появление дополнительного компонента дало возможность англичанам захватить сначала Бенгалию, а затем при помощи искусной дипломатии подчинить себе всю Индию. Сделали они это за счет завоеванных ими ирландцев, нанимавшихся в солдаты за кусок хлеба, и местных — индийских сипаев. Сипай значит «воин» на суахили, и с тех пор это стало обозначением англоязычного солдата. То есть Индия была захвачена их руками.

Ну, об Америке разговор особый. В Северной Америке тоже очень давно не было пассионарного толчка и географические условия для него там, видимо, были очень неподходящие. Я об этом уже говорил: там монотонный ландшафт. И поэтому английское и французское продвижение в Америке происходило почти беспрепятственно. Разница была только в том, что французы довольно быстро нашли язык и общую систему быта с алгонкинами и индейцами сью, которые жили в лесах, а англичане страшно с ними воевали. Но это дела не меняло. Так была захвачена Северная Америка.

То есть колониальное движение подобно жидкости, распыляемой из пульверизатора, распространялось по линии наименьшего сопротивления. Где не было сопротивления, там было очень легко расселяться. Например, энергичные голландцы захватили себе Южную Африку, где их противниками были почти совсем голые готтентоты, все состояние которых заключалось в стадах быков, а вооружение составляли обожженные палки, которыми они пользовались как копьями. Ну, с ними справиться оказалось легко, тем более что голландцы быстро нашли с ними контакт и использовали их в качестве проводников для продвижения дальше на север. Позже началась крестьянская колонизация, потому что климат там умеренный.

В Малайзии (это зона контакта — Малайский архипелаг) большого сопротивления малайцы оказать не могли. А перед этим малайские племена были захвачены мусульманами и в значительной степени перешли в ислам. То есть там уже не было монолитного этнического субстрата, и поэтому голландцам удалось захватить этот район сравнительно легко. Просто одни завоеватели сменились другими. Но, как мы знаем, ни в Китае, ни в Афганистане, ни в Турции, ни в Японии европейцы долгое время не имели никакого успеха, во всяком случае, в этот инерционный период, который характерен для Европы XV и XVI вв.

Обратим внимание на то, каким образом эта инерционная фаза этногенеза отражается в таких индикаторах, как окружающая среда — цель нашего исследования и искусство — прекрасный индикатор, лакмусовая бумажка, которая все показывает.

Возьмем такую страну как Италия. Бурное пассионарное напряжение там имело место в XI, XII и XIII вв., то есть в эпоху самого «мрачного» Средневековья до «возрожденческой» эпохи. В это время итальянцы, получившие пассионарность опять-таки с генами своих северных соседей — немцев и французов, проявили совершенно головокружительные наклонности. Жители небольших городов, по тем временам очень маленьких и слабых — Венеции, Генуи, Пизы, Вероны, Флоренции — благодаря тому, что у них развивались и юриспруденция и дипломатия, занялись такими финансовыми операциями, такой торговлей на Средиземном море и обслуживанием королей Европы, что превратились в исключительно богатые центры скопления всякого рода имуществ, богатств и людей. Многие итальянцы, уезжая в далекие страны (Марко Поло, например, в Китай попал, многие люди попадали в Англию, Францию, Швецию), становились там министрами, советниками королей. Опытные были проходимцы, эти пассионарии, и, возвращаясь, они обогащали свои родные города.

Недаром Данте писал в одной из песней «Ада»:

И дальше он описывает тех воров, жуликов и негодяев, которых Флоренция дала миру и которые обогатили Италию за счет своей деятельности.

В XV в. пассионарное напряжение этих городов начало спадать, началась эпоха Кватроченто, то есть в Италии началась инерционная фаза. Появились богатые сеньоры, которые сидели в своих палаццо, следили за поведением своих жен и дочерей, выдавали их замуж и вели себя довольно пассивно по отношению к соседним городам. Активность, которая уничтожала и сжигала Италию во время войн гвельфов и гибеллинов, заменилась мелкими интригами.

Война стала делом кондотьеров, — наемных солдат, которые продавали свою шпагу и очень берегли свою жизнь. Они сражались так, чтобы сохранить свою жизнь даже ценой недостижения победы, потому что им платили не за победу, а за время, которое они проводили на военной службе. Была одна битва в Италии, в которой не погиб ни один человек, только один был захвачен в плен противоположной стороной, потому что пьяный упал с лошади. Его подобрали.

Понимаете, и это было в ту эпоху, когда во Франции разжигалась Столетняя война, когда Испания выживала последние остатки мусульман, в Германии было кулачное право, — то есть там пассионарность кипела.

В Италии она стала остывать и стала давать великолепные кристаллы, которые мы называем искусство раннего Возрождения, или гуманизм. Но сколько было гуманистов? Я подсчитал, что за сто лет Кватроченто (то есть XV в. в Италии) было пятнадцать гуманистов и столько же хороших художников. А население страны было свыше 10 миллионов. То есть эти гуманисты никак не отражали всех этнических процессов в Италии, они являлись их «отходами».

В XVI в. положение несколько изменилось. Гуманистов стало совсем мало, и они занялись, главным образом, подготовкой к изданию (тогда уже появилось книгопечатание), к изданиям тех рукописей, которые им удалось собрать в Византии, разгромленной турками. Выучили греческий язык, перевели эти рукописи на латинский язык и стали издавать в роскошных изданиях, с таким роскошным филологическим анализом, на таком уровне, который в наше время недоступен ни одному издательству мира. Это издательства Альдов и Эльзевиров. Альды издавали большие тома, главным образом, Святых Отцов — христианское чтение. Эльзевиры издавали маленькие изящные книжки для общего чтения.