Война приняла жуткий оборот. Восточные легионы, закаленные в постоянных боях, состояли из тех же римлян. Они прошли через Балканский полуостров, взяли Роману, которая не хотела сопротивляться. (Но они ее взяли штурмом и убили всех жителей этого римского города на том основании, что это были римские граждане, не подлежавшие продаже в рабство, поэтому их не брали в плен.) После этого они вступили в Рим.
Вителлий потребовал, чтобы его отпустили с престола, что он хочет уйти в частную жизнь. Его воины запретили ему это и заставили возглавить их сопротивление: то есть сидеть где-то во дворце и ждать, пока они будут убивать друг друга со своими боевыми товарищами, пришедшими из Сирии. Но сирийцы победили, перебили всех своих ребят с Рейна, убили и самого Вителлия (казнили, хотя он кричал, что ни в чем не виноват, и действительно, он не был виноват). Таким образом, восточные легионы во главе с Веспасианом Флавием победили, и установилась династия Флавиев.
Я остановился на этом эпизоде так подробно для того, чтобы показать, с чего это началось.
Аналогичный случай был после третьего Флавия — Домицина, который был зверским тираном. Его убили. На смену ему пришли Нерва и Траян,[383] которые установили свою династию — Антонинов. И она просуществовала до конца II в.
Но последний из этой династии, сын Марка Аврелия Философа — Коммод (прозвание, соответствующее его психике)оказался вырожденцем, извергом, убийцей, самодуром, трусом. Убивал он людей, главным образом, из трусости, потому что боялся, что его убьют. Кончилось дело тем, что он обронил табличку со списком приговоренных к смерти в кровати своей любовницы. А та, не будь дура, подобрала эту табличку, прочла и увидела, что там и ее имя стоит. Тогда она быстренько передала эту табличку приближенным императора. Те организовали гладиатора по имени Нарцикс, который и убил Коммода.
После этого не знали, что делать. Было несколько претендентов на власть, и все — вожди провинциальных легионов. Один — вождь западных легионов, другой — восточных, третий — дунайских. Победил вождь дунайских легионов Септимий Север,[385] про которого очень остроумно сказал какой-то римский сенатор: «Северу или нельзя было родиться, или нельзя было умирать». Это был жесточайший человек, тоже римлянин из всаднической фамилии. Но командовал он уже не римлянами, а вновь набранными в провинциях — фракийцами и иллирийцами (иллирийцы — это предки албанцев). В то время это были отчаянные ребята, потому что на Востоке произошел уже тот самый толчок, за которым последовал подъём этногенеза. И фракийцы были такие же.
Север занял Рим, где ему почти никто не сопротивлялся. Преторианцы в это время, пользуясь смертью Коммода, торговали престолом с аукциона. Сначала избрали хорошего императора — Сенат предложил почтенного старика, который сразу навел кой-какой порядок, но преторианцы пошли к нему домой и убили его. После этого они стали торговать престолом: кто больше даст. Нашелся некий богач, мздоимец Дидий Юлиан, который в Галлии накрал массу денег. Он купил престол и несколько дней поцарствовал — 63 дня, кажется. После чего пришел Септимий Север с войсками, и никто не стал защищать Дидия Юлиана. Деньги-то были уже преторианцами пропиты! Чего ж его защищать! Его просто спокойно убили. И война началась, и уже жестокая война между восточными легионами и западными — дунайскими. Септимий Север победил. (Я не останавливаюсь на подробностях этой войны, тем более на именах, — это лишняя нагрузка на память.) Но он сделал «великое дело» — уничтожил корпус преторианцев, состоящий из римлян.
Иллирийские легионы оцепили преторианцев, направили на них копья, разоружили и выслали из Рима или разослали по провинциальным частям — два человека на когорту. Весь корпус претория (то есть основа римского могущества со времен Мария) был заменен. Как социальный институт он остался, но людей туда назначили уже не римлян, а из иллирийцев, фракийцев, мавров, галлов, германцев, приходивших на службу.
То есть это была победа провинций над Римом. Но Рим еще некоторое время существовал. И, понимаете, здесь можно применить следующее сравнение: есть такая оса, которая протыкает тело гусеницы и откладывает туда яички. Яички размножаются в теле гусеницы, а гусеница — ползает, ест листья. И когда этим личинкам надо вылетать из гусеницы, они пробивают кожу и выходят. А остается — пустая шкурка. Вот такой была эта Римская империя после царствования Септимия Севера, который не верил сенаторам; не верил всадникам; ненавидел Рим, хотя сам был римлянин; опирался на свои балканские провинциальные войска, очень надежные войска.
Но к Риму-то это уже не имело никакого отношения: Рим остался просто столицей огромной системы, которая перестала быть выражением или осуществлением римского этноса. Римский этнос в своем государстве оказался в положении, пока еще равноправном, а вскоре и угнетенном.
Следующим актом был эдикт Каракаллы — наследника Септимия Севера. Это был убийца, изверг, развратник. Самое страшное, что он был садист и лжец. Он издал закон, по которому римскими гражданами объявлялись все свободные подданные империи — все, кроме рабов. И, кстати, египтян туда не зачислили, потому что они не проявляли никакого интереса к общественной жизни. Сирийцы, фракийцы, германцы, галлы, греки, испанцы, мавры — они все считались одинаково — римлянами, поскольку были свободными подданными империи.
Теперь вы видите, что понятие «римлянин», «ромей» переменило свое содержание. Если раньше это были потомки патрициев и плебеев, основавших город Рим и завоевавших все Средиземноморье, то теперь оказалось, что это — жители того самого завоеванного Средиземноморья, которые пополняли легионы и через легионы — командование. Самым худшим в Римской империи было положение даже не несчастного податного населения, которое обжимали всеми возможными способами, а положение сенаторов — людей довольно богатых и издававших указы, якобы действительные по всей империи. Сенаторов убивали, когда хотели и сколько хотели. Сенатор должен был раболепно ползать на животе перед императором, потому что каждая попытка самостоятельности вызывала казни. К счастью, Каракаллу зарезали в персидском походе.
Императором стал сменивший его префект Макрин, но он не долго продержался, потом его сменили другие, и это всё были уже солдатские императоры, которых выдвигали легионы в той или иной провинции. При этом происходили постоянные солдатские мятежи и столкновения, например было восстание в Галлии, и там довольно долго был собственный император — Постум. Потом, когда он умер, Галлию снова победили и подчинили. Но каким образом?
Вот тут я тоже остановлюсь на одном страшном моменте. После Постума Галлию унаследовал некий Тетрик — очень хороший человек, дисциплинированный, который меньше всего на свете хотел восставать против законного римского правительства. Но солдаты поставили ему, как и Вителлию, альтернативу — или будешь нас возглавлять, или тебя убьем и назначим кого-нибудь другого. Тетрик согласился не быть убитым, возглавил это войско, а потом перед решающим сражением сбежал к своему противнику Аврелиану и доложился, что вот так и так. Но его, конечно, никто не тронул, потом его назначили на очень большую должность. А — легионеры? Вы думаете, они разошлись? Ничего подобного! Они сражались, пока не были перебиты.
При каждом солдатском мятеже (а в III в. их было очень много — примерно через каждые полтора-два месяца был мятеж в Риме) солдаты расправлялись со своими злейшими врагами. А кто злейший враг у солдата? — Старшина и взводный! Легионеры убивали тех младших командиров, которые поддерживали среди них дисциплину. Но так как вакансии надо было кем-то заполнять, то они все время и заполнялись, то есть все время ухудшалось качество унтер-офицерского состава — скелета армии. Армия постепенно превращалась из лучшей в мире армии — дисциплинированной, обученной — в банду или несколько банд, которые соперничали друг с другом.