— Это его личное дело. Мне, пожалуйста, ещё тарелочку этого превосходного супа. Отбился от рук? А мне-то что? Плохо учится? А при чём здесь я?

— Я ничего не понимаю, — растерянно проговорил папа, всё ещё не притронувшись к супу. — По нашей договоренности с вами, Шурик остаётся у вас на руках…

— У? Меня? На? Руках? — Бабушка Анфиса Поликарповна совершенно откровенно рассмеялась, почти расхохоталась. — Он что? Грудной младенец? Или ясельного возраста? Суп действительно выше всяких похвал. Только лаврового листа я бросила бы чуть поменьше. Вы, дорогие мои, не волнуйтесь и не спешите с выводами. Всё у нас с внуком будет в полном ажуре, если он более или менее нормальный человек. И не я, конечно, буду за ним ухаживать, а — он за — мной! Я ему не нянька, а бабушка со стороны матери. Обеды готовить он умеет? Ну, самый обыкновенный суп он сварить, я надеюсь, может?

Тишина — в ответ.

В ответ — тишина.

Её, тишину, удивленным голосом нарушила бабушка Анфиса Поликарповна:

— И полы он мыть умеет? Ну, если плюс ко всему этому он способен погладить себе рубашку и брюки, то мы с ним прекрасно проведём время.

Ах… ах… ах, какая наступила тишина… Папа молчал нервно. Мама молчала растерянно. Дедушка молчал грозно. Шурик молчал с интересом.

Бабушка Анфиса Поликарповна молчала с любопытством.

— Он же ещё ребенок! — испуганно воскликнула мама.

— Не отрицаю. А соуса у вас не приготовлено?

— У нас нет никакого соуса! — в высшей степени нервно ответил папа. — А может быть, у нас и есть соус! К вашему сведению, мама, ребенок должен не обеды готовить, не полы стирать и не белье мыть, то есть, наоборот, а у-чить-ся!

— Чему учиться? — поинтересовалась бабушка Анфиса Поликарповна, принимаясь за жаркое. — Чему учиться?

— На одни пятёрки!

— Я спросила, не на ЧТО он учится, а ЧЕМУ он учится. И учтите, что с соусом жаркое было бы значительно вкуснее. Мне ещё кусочек, пожалуйста. Мальчик должен вырасти настоящим мужчиной, а настоящий мужчина должен уметь всё делать сам, чтобы ни от кого не зависеть, в том числе и от бабушек. Шурик — будущий мужчина…

— Но учёба, учёба, учёба! — сердито и принципиально перебил папа. — Мы мечтали, чтобы он вырос потомственным абсолютно круглым отличником.

— Я готова к сладкому, — сказала бабушка Анфиса Поликарповна. — Будет он у вас каким угодно отличником, если вы перестанете трястись над ним. Он у вас совершенно затумканный.

— Это как прикажете понимать? — совсем оторопело спросил папа.

— Затумканный. Ну, очень уж несамостоятельный. Словно пришибленный какой-то. Вполне мог нести с вокзала мой чемодан. Нет, ему даже этого не доверили.

— Он маленький, мама, — сквозь зубы процедил папа.

— Тем более! Даже маленького чемодана вы ему не доверили.

— Да ребенок маленький, а не чемодан! — очень рассердился папа. — Его главная и единственная задача — отлично учиться!

— Чудесный компот, — похвалила бабушка Анфиса Поликарповна, — правда, сахару чуть-чуть переложили. Что это за мальчишка? Не бегает, не прыгает, ни разу никому не показал язык! Не сказал ни одной глупости! Но и умного тоже ничего не сказал. Затумканный, затумканный, затумканный!

— Простите меня, уважаемая Анфиса Поликарповна, — мрачным, глухим голосом сказал дедушка, — но вам нельзя доверять воспитание ребенка.

— Это вам нельзя, я бы сказала, категорически нельзя доверять воспитание ребенка, — спокойно возразила бабушка Анфиса Поликарповна, налив себе ещё чашку компота. — Шурика вы просто пере-за-вос-питали. Пере-старались. Ему надо отдохнуть от воспитания и учёбы. Скажи мне, внук, чего ты больше всего желаешь?

— Не знаю, — тихо и виновато ответил Шурик. — Очень много я желаю.

— Тогда неплохо. Я постараюсь, чтобы большинство твоих желаний исполнилось! — Бабушка Анфиса Поликарповна подмигнула Шурику. — Но и о своих желаниях я, естественно, не забуду. Внук, ты должен научиться варить такой прекрасный компот! Ты ведь можешь быть круглым или ещё каким там нибудь отличником?

— Конечно, могу. Потомственным абсолютно круглым. Если отдохну.

— Вот, вот! А я приложу все усилия, чтобы ты захотел стать ещё и хорошим человеком.

— Я очень хочу стать хорошим человеком! — воскликнул Шурик умоляюще. — Даже очень хорошим человеком!

— Великолепно, великолепно, — устало похвалила бабушка Анфиса Поликарповна. — Великолепно, что ты хочешь стать очень хорошим человеком. Можно считать, что о главном мы с тобой договорились. Дети, как известно, это будущие взрослые. Но пусть они, дети, пока ещё не стали взрослыми, бегают, прыгают, набивают шишки, получают изредка синяки под оба глаза и прочее. Я сама была абсолютно круглой отличницей. Но я умела не только учиться. Понимаете? Учение надо любить. Лишь тогда от него будет польза и радость. А вы, говоря стихами, к учению внушили мальчику отвращение.

— Не понимаю, не понимаю, отказываюсь понимать! — Папа быстро и взволнованно зашагал по комнате. — Ребенок должен учиться! Именно для этого, только для этого он и появился на свет!

— Ребенок должен жить, — улыбаясь Шурику, возразила бабушка Анфиса Поликарповна, — именно для этого и только для этого он и появился на свет — жить! Он должен расти сильным, смелым, задорным, весёлым! Он должен быть мастером на все руки, а если он ещё и играет в футбол, то и — мастером на все ноги! Компот очарователен!

— Нам пора на поезд. — Дедушка с трудом поднялся из-за стола. — Я уезжаю в ужасном состоянии.

— Может, нам лучше остаться? — почти трагическим голосом спросила мама.

— Тогда уж лучше мне уехать, — весело предложила бабушка Анфиса Поликарповна, — а то вчетвером мы совсем за-ез-дим бедного Шурика.

— Прошу внимания! — громко и грозно сказал папа. — Объясните нам, мама, почему вы противопоставляете задачи воспитания и обучения всей остальной жизни? Почему вы отрицаете ведущую роль учёбы в жизни ребенка?

— А мы спросим об этом внука, — предложила бабушка Анфиса Поликарповна. — Слушаем тебя, внук.

— Я говорил им, чтобы они не волновались, — тихо и виновато ответил Шурик. — Я говорил им, что всё будет хорошо. Я отдохну и с новыми силами примусь за учёбу.

— Чего же вам ещё надо?! — поразилась бабушка Анфиса Поликарповна. — Ребенок мыслит абсолютно здраво.

— Я надеюсь на тебя, мама, — неуверенно произнесла мама. — И, пожалуйста, отвечай на мои письма. Нам пора на поезд.

— Провожать вас, с вашего разрешения, я не пойду, — сладко зевнув, сказала бабушка Анфиса Поликарповна. — Я лучше вздремну. Письма я писать не люблю и не буду. А вот Шурик будет подробно описывать нашу жизнь. Счастливого вам пути, дорогие. Ни о чём не беспокойтесь.

Расставание было печальным, одна гостья была веселой.

Дорога на станцию показалась Шурику неимоверно длинной, потому что все удручённо молчали и вздыхали иногда по очереди, а иногда враз.

И поезд не приходил неимоверно долго.

— Не волнуйтесь за меня, пожалуйста, — сказал Шурик, — я буду вести себя нормально. Вы будете мною довольны.

А когда поезд ушёл, Шурик почувствовал себя настолько одиноким, что подумал: «Может, зря я захотел свободной жизни? Может, лучше бы было, если бы никто никуда не уезжал, а я всё лето опять бы учился?»

Домой он побрёл медленно, словно ему не хотелось туда возвращаться. Но он вспомнил, что вечером к нему придёт проситься на ночлег дядя Коля — бывший поп Попов, и сразу повеселел.

Шурик Мышкин убежал домой, а дядя Коля, снова вскипятив самоварчик и неторопливо его осушив, то есть выпив, собрал свои вещи, прилег на травку и опять уснул на самом солнцепеке, и опять богатырским сном.