Он вернулся в суету душного зала, занял, на всякий случай, очередь и снова уставился на часы. Когда стрелка перевалила за четверть шестого, он вышел на улицу и набрал номер продавца. За несколькими длинными гудками последовал механический ответ оператора. Слава терпеть не мог эти сообщения: «Абонент недоступен», «Абонент не отвечает». Равнодушный голос безжалостно обрубал нить надежды, и каждый раз казалось, что вот еще бы чуть-чуть, и абонент бы ответил. Но продавец не отзывался ни на второй звонок, ни на третий.

– Мужчина, ваша очередь прошла, – сварливо заявила ему толстая тетка, едва он вернулся обратно.

– Я пока не буду стоять, – спокойно отозвался он.

В шесть часов Славе казалось, что уже не первую неделю он торчит в этом зале, заполненном людьми, что перед ним прошли сотни, тысячи лиц, а сам он находится внутри кокона, в котором время и пространство замерли раз и навсегда. Он запретил себе нервничать. Что он, баба какая, чтобы психовать? Задержался человек, а телефон дома забыл. Мало ли, бывает. Расписку от продавца в получении денег банк будет ждать три рабочих дня, у него еще есть время. Но пальцы непослушно выбивали на сумке неровный ритм, и в голову закрадывалось подозрение: а если с ним что-то случилось? Как тогда быть со сделкой? И тут же ему становилось стыдно: если с человеком произошло несчастье, надо ему сочувствовать, а не думать о своих проблемах. Дом – это всего лишь дом, это меньше, чем жизнь.

В половине седьмого он подумал, что надо бы положить деньги обратно в банк, чтобы не мотаться с ними по городу на объект заказчика, да и вообще, не держать их у себя. С одной стороны, отдавать деньги все равно здесь придется, почему бы не открыть счет и в этом банке? С другой стороны, зачем платить за открытие счета, и зачем он ему потом будет нужен? К тому же, Слава не очень-то доверял банкам вообще, а конкретно про этот не знал совсем ничего. Да и очередь вон какая длинная, он может не успеть. Слава еще раз набрал номер продавца, в очередной раз выслушал равнодушный механический ответ и вернулся в машину – решил положить деньги обратно на счет в своем банке. Когда он свернул на проспект, то понял, что лучше было остаться. Вечер пятницы – то самое время, когда особенно хочется жить за городом, и работать там же. На улицах города становится слишком тесно для обычных человеческих желаний конца рабочей недели. Но разворачиваться было уже поздно – он оказался взаперти в плотном потоке машин. Через полчаса черепашьего движения он понял, что не успеет добраться в банк до закрытия.

Может быть, поехать по адресу продавца, который указан в договоре? И вручить ему деньги на месте? И словно в ответ на его мысли зазвонил телефон – Хомин наконец-то отозвался.

– Я прошу прощения, но сегодня никак не могу встретиться, – голос в трубке был торопливый и взволнованный.

– Я уже деньги получил, – сказал Слава.

Некоторое время в трубке царило молчание…

– Алло… Алло, вас не слышно, – громко произнес Слава и почти сразу услышал тихий ответ Хомина:

– Мама… Она только что умерла.

– Понял. Мои соболезнования.

– Спасибо! Как смогу, я позвоню.

Слава бросил взгляд на сиденье – с черного бока сумки на него смотрела козлиная морда с бородой и рогами. Сумку привез знакомый из Штатов, когда-то под мордой было название какой-то спортивной команды, но буквы давно стерлись, а морда держалась крепко. Славе даже показалось, будто бы козел ехидно ухмыляется. Сзади раздался нетерпеливый гудок автомобиля, Слава выругался и переключил сцепление, чтобы продвинуться еще на десяток метров вперед.

К понедельнику нужно закончить ванную. Ехать на объект с деньгами? Вернуться домой и спрятать их под матрас? Слава вздохнул и включил поворотник, чтобы перестроиться в левый ряд. Чего зря суетиться? Поедет домой, дома ничего с деньгами до понедельника не случится. А утром, часов в пять, рванет на объект и успеет все сдать в срок.

Дорога заняла у него добрых два часа. И только когда Слава стоял перед своей дверью и ощупывал карманы, он понял, что забыл ключи дома. Он встал рано, когда Карина еще не ушла в школу, и, посмотрев на градусник, надел другую куртку. А ключи забыл переложить из кармана. Стоять перед дверью родной квартирки-раковины, как бездомная улитка, и понимать, что никто не ждет внутри, было странно и неприятно. Он вернулся в машину – придется поехать в больницу за ключом.

Выезжая со двора, Слава заметил, что машина как-то непривычно дергается. Стоило ему повернуть на улицу, круто забирающую вверх, как двигатель неожиданно заглох. Слава повернул ключ зажигания туда и обратно – безрезультатно. Стрелка на приборной панели показывала – бензин на нуле. Вот блин! Слава стукнул кулаком по рулю. От расстройства совсем забыл заправиться. Он включил аварийку, скатился задом к обочине и задумался.

Ехать в автобусе поздно ночью с такой суммой в руках совсем не хотелось, а вызывать такси – нет привычки тратить деньги по пустякам. Слава скрючился на сиденье и попробовал подремать, но нексия – не та машина, в которой можно уютно устроиться. Вскоре его начал пробирать холод, ведь не май месяц на дворе – середина сентября. Гуля давно намекала, что неплохо бы поменять машину на другую, получше, но Слава отмахивался – верная рабочая лошадка, бегает и бегает. Лучше эти деньги на дом отложить. Он встряхнулся, вышел из машины и достал из багажника ящик с инструментами. В конце концов, строитель он или нет? Что, не откроет какую-то дверь?

Слава вернулся к дому, поднялся на свой этаж, открыл ящик, оглядел инструменты. С какой стороны взяться за дверь? Можно попытаться вырезать или выломать из замков цилиндры, но тогда придется утром бежать в магазин за новыми замками. Можно принести из машины болгарку и попробовать срезать петли, но на площадке нет розетки, да и соседей разбудит. Выломать всю коробку? Нет, это никуда не годится. Надо сделать так, чтобы дверь можно было потом легко починить и закрыть обратно. Слава задумался.

– Здорово, чувак, – из соседской двери высунулась взлохмаченная рыжая башка.

Значит, новый сосед ему не приснился. Парень вышел на площадку и заглянул в ящик:

– Чувак, а ты чего делать-то собрался?

– Ключи дома забыл, – вздохнул Слава. – А жена в больнице с ребенком.

– Заходи, у меня переночуешь.

Слава вспомнил продавленный диван и пелену дыма, без которой соседскую квартиру было так же трудно представить, как без стен или потолка.

– Нет, спасибо. Я сейчас с дверью разберусь.

– Да заходи! Одному пить скучно. Я тебе ремонт покажу. Ты, похоже, в этом сечешь, а у меня как раз одна стена не доделана.

– Я вообще-то по плитке, – сказал Слава. – Может, тебе ванную надо сделать? Или там фартук на кухне.

– Фартук? Белый в красную клеточку и с оборками? Нет уж, если панк готовит еду, ей надо пропитаться насквозь. Пусть будут пятна, и брызги, и кровавые подтеки, но мы с моей жратвой должны быть одним целым.

Лошарик скрылся в квартире, и не подумав закрыть за собой дверь. Слава вздохнул, взял сумку, ящик с инструментами и последовал за ним. Все лучше, чем в машине мерзнуть, скрючившись. Да и выпить не помешает после такого неудачного дня.

Он прошел в комнату и обалдел. Сказать, что квартира Петровича преобразилась – ничего не сказать. Славе случалось работать и в коттеджах, больше похожих на сказочные замки, и в элитных домах, и в ресторанчиках, претендующих на оригинальность, и сталкиваться с самыми чудными полетами дизайнерских фантазий, но ничего подобного ему раньше видеть не приходилось. И когда он только успел, этот новый сосед? Неужели Слава так уставал, что совсем ничего не слышал и не замечал?

– Чего стоишь, чувак? Садись, будь как дома.

Слава поставил ящик с инструментами на пол и снял куртку.

Слава с трудом открыл опухшие глаза, но тут же снова зажмурился. Или это сон, или он проснулся в каком-то модном музее. Однажды он видел по телевизору музей современного искусства: показывали стол, прибитый к потолку, скульптуру из смятого автомобиля, гигантскую туфлю с членом внутри и живописные кучи мусора. То, что он наблюдал сейчас, приоткрыв один глаз, было ничуть не лучше. Прямо перед собой он видел смятое постельное белье, черное и блестящее, как тойота Тяпкина. Провел рукой – гладкое, похоже, шелковое. У Гули была ночная сорочка из такого материала, она ее очень берегла. Гигантская кровать, как будто увеличенная под лупой, кончалась в каком-нибудь полуметре от стены, а рядом с ней стояла железная урна, неровно выкрашенная в ядовито-желтый цвет и проржавевшая изнутри. Слава бы не удивился, увидев такую мусорку в парке рядом со скамейкой или возле входа в продуктовый магазин, но черный шелк и мятое железо отказывались существовать в его сознании друг рядом с другом. На стене над урной было нарисовано нечто трудно вообразимое, белое с желтым, таких причудливых форм, как будто кого-то стошнило на стену после поедания апельсинов вперемешку с деталями детского конструктора.