– Вы что-нибудь подкладываете сюда? – спросил он.

Хьюстон с отвращением оттолкнула его.

– Поднимайтесь с постели, одевайтесь и спускайтесь вниз как можно быстрее, – сказала она, прежде чем повернуться на каблуках и выйти из комнаты.

– Чертовски ершистая баба, – сказала он ей вдогонку.

Внизу царил хаос. Шестеро мужчин, которых прислала Сьюзен, слонялись взад-вперед как у себя дома, отпуская непристойные замечания. Вилли и миссис Мерчисон ждали ее распоряжений, а мистер Бэгли решил уехать.

Хьюстон принялась за работу.

Около девяти часов она пожалела, что не умеет обращаться с кнутом. Она сразу выгнала двоих грузчиков за дерзость и спросила остальных, хотят ли они получить плату за целый день работы.

Кейну не нравилось, что мистер Бэгли дотрагивается до него, и что Хьюстон решает, что ему носить.

Миссис Мерчисон была вне себя, пытаясь приготовить что-нибудь в пустой кухне.

Когда приехал парикмахер, Хьюстон выскользнула в боковую дверь и бегом бросилась в уединенную просторную оранжерею, которую ей давно хотелось осмотреть. Она закрыла дверь и углубилась в созерцание цветочных клумб, тянущихся на сто метров в длину. Тишина и аромат действовали успокоительно.

– Устали от шума?

Она обернулась и увидела Эдена, сажающего азалии. Он был почти такой же огромный, как Кейн, красивый, светловолосый и, как ей показалось, моложе Кейна.

– Мы, наверное, вас разбудили, – сказала она. – Сегодня было слишком много крика.

– Когда рядом Кейн, люди обычно кричат, – сказал он ничего не значащим тоном. – Давайте я покажу вам свои растения.

– Это ваши?

– Более-менее. За оранжереей есть домишко, там живет японская семья. Они ухаживают за садом, а за оранжереей ухаживаю я. У меня растения со всего мира.

Хьюстон знала, что у нее нет времени, но ей хотелось немного побыть в тишине.

Эден с гордостью показал ей выращенные им цикламены, примулы, древесные папоротники, орхидеи и еще какие-то экзотические цветы, названий которых она даже никогда не слышала.

– Вы, наверное, любите уходить сюда, – сказала она, дотрагиваясь до орхидеи. – Сегодня утром я разбила об его голову кувшин.

Эден открыл рот от изумления, а потом усмехнулся:

– Я не раз бросался на него с кулаками. Вы действительно думаете сделать из него цивилизованного человека?

– Надеюсь, что мне это удастся. Но я не могу постоянно с ним биться. Должны быть какие-нибудь другие способы.

Она подняла на него глаза:

– Я ничего не знаю о вас, или о том, какое вы имеете к нему отношение.

Эден начал пересаживать переросший страстоцвет. – Он подобрал меня в одном из переулков Нью-Йорка, где я не умер с голоду только потому, что питался объедками. Мои родители и сестра за несколько недель до этого задохнулись дымом во время пожара. Мне было семнадцать, я потерял работу, потому что все время боролся, – он улыбнулся своим воспоминаниям. – Я умирал с голоду и решил ступить на преступную стезю. К несчастью, а может, и к счастью, первым человеком, которого я задумал ограбить, был Кейн.

Хьюстон кивнула:

– Возможно, его размеры послужили для вас вызовом.

– Или, может быть, я надеялся на неудачу. Он вытащил меня на улицу, но вместо того, чтобы отправить в полицию, он привел меня к себе домой и накормил. Мне было семнадцать, ему двадцать два, и он был уже наполовину миллионером.

– И вы с тех пор всегда с ним.

– И зарабатываю себе на жизнь, – добавил Эден. – Он заставил меня целый день работать на него, а по ночам посылал в бухгалтерскую школу. Он не признает сон. Мы сидели вчера до четырех часов утра, поэтому еще спали, когда вы приехали. – Однако, – сказал вдруг Эден, широко улыбаясь и глядя сквозь стеклянную стену оранжереи, – мне кажется, у нас побывал парикмахер.

Хьюстон с любопытством посмотрела сквозь стекло. По тропинке спускался большой мужчина в одежде Кейна, но был чисто выбрит и подстрижен.

Хьюстон с удивлением посмотрела на Эдена, а тот засмеялся, когда Кейн вошел в дверь.

– Хьюстон! – взревел он. – Вы здесь? Хьюстон выступила вперед из-за слонового дерева посмотреть на него.

– Неплохо, а? – сказал он счастливым голосом, потирая выбритый подбородок. – Я так давно себя не видел, что уже забыл, насколько я хорош собой.

Хьюстон не могла не рассмеяться, потому что он был действительно красив: с квадратной челюстью, отличными губами, глазами, обрамленными черными бровями, – он был великолепен.

– Если вы уже закончили с этими растениями, Эден, то пошли обратно в дом. Там эта леди на кухне столько всего наготовила, а я умираю от голода.

– Хорошо, – сказала она, выходя из оранжереи. Оказавшись снаружи, он схватил ее за руку.

– Я должен кое-что сказать, – проговорил он мягко, глядя на носки своих ботинок, а потом куда-то влево от нее. – Я не хотел на вас наскакивать сегодня утром. Просто я спал, потом проснулся и увидел перед собой красивую девушку. Я не хотел вас обидеть. Просто, наверное, я не умею обращаться с леди, – он потер затылок и улыбнулся ей, – но мне кажется, я скоро выучусь.

– Сядьте, – сказала она, показывая на стоящую под деревом скамейку. – Дайте я посмотрю ваш затылок.

Он сидел спокойно, пока она искала у него в волосах шишку.

– Очень больно?

– Сейчас уже нет, – ответил он и поймал ее руки. – Вы все еще собираетесь за меня замуж?

Она вдруг подумала, что он гораздо красивее Лиандера, а когда он так смотрит, с ее коленками творится что-то странное.

– Да, я все еще собираюсь выйти за вас замуж.

– Хорошо! – резко сказал он и поднялся со скамейки. – А теперь пошли есть. Нам с Эденом надо работать, и меня ждут. А вам надо смотреть за этими идиотами с мебелью.

Он направился к дому.

Хьюстон пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. Торопливо надевая шляпку, она подумала, что настроение у него меняется слишком быстро.

К полудню в трех комнатах были постелены ковры и две комнаты на чердаке освобождены. Мебель стояла внизу в беспорядке, и ей надо было решить, как ее расставить. Кейн и Эден заперлись в кабинете с посетителем. Она то и дело слышала голос Кейна, перекрывающий шум передвигаемой мебели. Один раз он заглянул в библиотеку.

– Эти стульчики выдержат? – сказал он, посмотрев на позолоченные стулья.

– Им больше двухсот лет, – ответила она. Кейн усмехнулся и ушел обратно в кабинет. В пять часов она постучала в дверь кабинета и, когда Эден ответил, вошла, продираясь сквозь табачный дым, чтобы сказать Кейну, что уезжает, но завтра вернется. Он едва взглянул на нее поверх своих бумаг.

Эден вышел ее проводить.

– Большое спасибо за все, что вы сделали сегодня. Уверен, что когда вы закончите, дом будет таким, каким он должен быть.

Она остановилась на пороге:

– Скажите ему, пожалуйста, что завтра я приеду в полдень с его новым костюмом, и мы поедем к двум часам на прием.

– Надеюсь, что он согласится поехать.

– Он согласится, – сказала она с преувеличенной уверенностью.

За завтраком в доме Чандлеров царила мрачная атмосфера, лишь Дункан и Хьюстон отдавали должное бифштексу, окороку, яйцам, пирогу с персиками и гречишным оладьям. Опал выглядела так, как будто сбросила за ночь килограмма три. Блейр зло поджала губы, а Дункан, казалось, никак не мог решить, гневается он или просто недоумевает.

Хьюстон размышляла о том, что сказала ей сегодня утром Сьюзен о Блейр и Лиандере. Вчера Блейр плавала на лодке по озеру в парке Фентонов с красивым светловолосым незнакомцем, как вдруг к ним подплыл Лиандер – ив следующую секунду незнакомец барахтался в воде, а Лиандер, перетащив Блейр в свою лодку, погреб к берегу. Пока все наблюдавшие за этой сценой от души смеялись, Блейр спихнула Лиандера в тину веслом, вытащила из воды незнакомца и отвезла его на лодочную станцию.

Хьюстон понимала, что должна была бы завидовать их любовным играм, злиться на то, что Лиандер публично рассказывает о том, что предпочитает Блейр, завидовать, что Лиандер преподносит Блейр такое огромное количество цветов. Однако ее мысли были заняты размышлениями, куда поставить маленький письменный стол семнадцатого века и кого попросить помочь ей повесить шторы, которые она обнаружила в свертках на чердаке. Да еще и сам мистер Таггерт. Она надеялась, что сегодня он не доставит ей слишком много хлопот.