Он несколько секунд сверлил взглядом хрипящего и задыхающегося итальянца, а потом разжал пальцы. Марчетти видел, как Эрик, буквально, заставил себя вернутся обратно к столу, брезгливо вытер руку о салфетку, а потом бросил ее под ноги скулящему Лоренцо.

— Утрись! — зло и спокойно выплюнул Эрик. — Запомни, если еще хоть раз, из твоего поганого рта вылетит хоть одно слово о моей жене — я тебе язык вырву! — предупредил он и, взяв бутылку со стола, вышел на пит-лейн.

В боксе, за его спиной, была могильная тишина.

***

Миа резко распахнула глаза, на тумбочке разрывался мобильный телефон, в Лос-Анджелесе был час ночи.

— Миа, извини, что разбудил! — она узнала голос Горацио.

В Японии сейчас день, холодок липкой змеей прошелся по позвоночнику.

— С Эриком все в порядке! — поспешил заверить ее мужчина, верно оценив ее молчание. — В некотором смысле!

— Что случилось?

— Миа, прилетай! Я тебя прошу как друг, а не его начальник! Ему плохо! Я знаю, что вы в ссоре из-за этой американки. Это моя вина! Я знал, что она преследует его, и вовремя не вмешался… Сегодня он чуть не убил главу пиар службы, тот, конечно, сам его спровоцировал… Но черт!.. Я видел его разного, но этого Эрика я боюсь до усрачки! — тяжело вздохнул мужчина. — Я бы не просил тебя, но он как тигр в клетке, разве что пока на людей не бросается. Пожалуйста! Если ты решишься, самолет будет ждать тебя! — и Горацио повесил трубку.

Миа уставилась на часы, Горацио всегда занимал правильную позицию, он был своим людям другом и начальником в одном лице, никогда не влезал в семейные разборки и ссоры. И если сейчас он позвонил, да еще и за день до гонки, значит все совсем плохо.

Она сама хотела поговорить с Эриком, извиниться за ту вспышку ревности, за то, что устроила скандал, даже не дав ему и слова сказать, он вправе на нее злится и обижаться. Но это только их разборки и не надо, чтобы от них страдали окружающие, а тем более карьера и жизнь ее мужа.

В три ночи она вылетела из Международного аэропорта Лос-Анджелес на личном самолете Горацио и через десять часов приземлилась в Кубу Централ Интернейшенал Аэропорт в двадцати километрах от Судзуки. Ее встретил секретарь Марчетти, и через час она уже входила в бокс команды Феррари.

Через тридцать минут начиналось Гран-при Японии.

***

В боксах перед гонкой царила нервно-возбужденная атмосфера, обычно Эрик ее любил, она напоминала ему Бесстрашие, но сегодня это раздражало.

После вчерашнего инцидента его не трогали, стараясь меньше попадаться на глаза. Эрик их понимал, он сам чувствовал себя, как взведенный часовой механизм, что в любую минуту сдетонирует от малейшего движения.

В таком состоянии опасно садится за руль, на скорости триста километров в час голова должна оставаться «холодной», но как успокоиться и привести чувства в порядок Эрик не знал.

Он сложил руки на груди, блуждая взглядом по красному боку болида, и, кажется, этим движением напугал механиков еще больше.

Он почувствовал ее присутствие скорее, чем увидел или услышал.

Вскинул голову, Миа стояла у двери, она была одета в легкое платье ниже колена с игривым цветочным рисунком, от влажного воздуха несколько прядей волос прилипли к ее шее, и ему захотелось убрать их, а потом прижаться губами, пробуя кожу на вкус.

Он оттолкнулся от стены и подошел к дверям, посторонним запрещено было перед гонкой находится в боксах, по этому Миа топталась на пороге.

Эрик взял ее за руку, убеждаясь, что она не мираж и, изогнув бровь, спросил:

— Горацио нажаловался?

— Он переживает! И я тоже! — тихо призналась она. — Прости, что устроила скандал, не знаю, что на меня нашло. Это было глупо! Я доверяю тебе! Всегда доверяла!

Эрик обнял ее и прижал к себе, вдыхая знакомый запах и чувствуя, как напряжение покидает его, словно на бушевавшем еще пять минут назад океане наступил полный штиль. Он невесомо поцеловал Мию в висок, потом губы сместились к скуле, щекоча дыханием.

— Эрик! — негромко рассмеялась она. — Прекрати! На нас люди смотрят!

— Пусть смотрят! — он нашел ее губы и поцеловал. — И завидуют! — снова поцеловал.

— Думаю, не многие согласятся с твоими словами, — в ее голосе была знакомая Эрику самоирония и смех.

Он ухмыльнулся, одной рукой обнял ее затылок, фиксируя голову, а вторую положил на поясницу, крепко прижимая к себе, и прошептал в губы:

— В моей жизни было много женщин. Тебе ли не знать! Я могу считать себя экспертом в этом вопросе. Так вот поверь мне, ты очень красивая! И твои, как ты говоришь, лишние килограммы тебе очень идут, делая твою грудь еще соблазнительней, а попу столь аппетитной, что я держусь из последних сил. И если ты еще раз так прикусишь губу, я отнесу тебя в комнату отдыха и разложу прямо на столе, на глазах удивленных механиков, — он уже рычал ей это на ушко.

Миа счастливо улыбнулась, уткнувшись носом в татуировку на его шее, и проговорила:

— Сейчас гонка начнется! Иди в бокс, а то Горацио удар хватит!

Она поправила ворот мужского комбинезона, застегнула молнию с липучкой и, не сдержавшись, прошлась руками по обтянутому красной тканью торсу.

— Удачи, Лидер! — Миа улыбнулась и собралась двинуться в сторону зоны для гостей, но Эрик снова взял ее за руку и, не дав и шагу ступить, поцеловал.

— Где ты остановилась? — он никак не хотел ее отпускать, игнорируя маячившего у входа гоночного инженера.

— Горацио дал запасные ключи от твоего номера, — Эрик молча изогнул бровь. — Моего мнения не спрашивали, если бы я отказалась, он бы привязал меня к кровати, — его глаза возбужденно блеснули. — Даже не думай об этом!.. Хотя… Если выиграешь гран-при можешь привязать, — и, чмокнув обалдевшего мужа в нос, Миа удалилась в VIP — зону.

***

Гостей у Феррари сегодня было достаточно много, поэтому в VIP-ложе было не протолкнутся. Миа взяла себе стакан с соком и пристроилась возле балюстрады, имея возможность наблюдать старт и по телевизору, и в живую.

Она рассматривала стартовую прямую, когда увидела недалеко от себя оживление, к перилам подошла та самая актриса, что была запечатлена на той злосчастной фотографии.

Действительно, она была очень красивая, высокая, стройная, с шелковыми каштановыми волосами и немного надменным выражением лица. На ней был одет светлый, кремовый костюм, что выгодно подчеркивал ее фигуру. Может быть час назад Миа и расстроилась такому соседству, но после слов Эрика она волшебным образом успокоилась, былая уверенность вернулась, так что она просто кивнула головой девушке, здороваясь и усмехаясь, повернулась, выискивая взглядом красный болид.

Ее муж стартовал с седьмой позиции, но для Судзуки это ничего не значило. Трасса была скоростной и достаточно удобной для обгонов, она имела форму восьмерки и пользовалась особой любовью гонщиков и зрителей.

Загорелись красные огни, и болиды, взревев моторами, поехали на прогревочный круг.

***

Смеясь, они ввалились в номер, наконец-то оставшись наедине. Эрик сходу подхватил Мию под ягодицы и, целуя, тихо прохрипел:

— Где мой обещанный приз?

— Ты уже получил свой кубок и выиграл весь чемпионат!

— Я хочу самый главный приз! Тебя! — он отнес Мию на кровать, уложил, зафиксировав ее руки своей ладонью и развязав узел галстука, обмотал женские запястья.

— А платье, как снимать будешь?

Эрик нахмурился, чертыхнулся, размотал галстук и, расстегнув молнию, снял с Мии платье, под ним оказался нежно голубой комплект белья. Он выпустил воздух через сжатые зубы, стянул лямки лифчика с рук и снова привязал ее за запястья к кровати.

Она жадно на него смотрела, ерзая по покрывалу, Мию заводила эта ситуация, ее частичная неподвижность и этот мужчина, такой невероятно соблазнительный в этом черном костюме.

Эрик блестяще выиграл гонку, доказав всем кто чемпион, и что все неудачи последних двух этапов — только досадное недоразумение. Феррари досрочно получили кубок конструкторов, а Эрик Метьюс был объявлен двух кратным чемпионом Формулы-1. После награждения и всех интервью их пригласили на званый ужин мэр префектуры Миэ, и Эрик, как победитель, должен был присутствовать, и она, конечно, его сопровождала.