Меня гнетет и обыкновенное обывательское недоумение: сколько же им, этим не по-российски суетным новоправителям отпущено?

Догадаются ли уйти сами, добровольно?

Или жадность этих демребятишек и молодящихся либеральных дядек не ведает разумного человеческого предела…

Ну не вечны же эти эксреференты по эксдиамату на этом божьем свете. Вероятно, и настоящие и будущие их детки и внуки обеспечены приличной рентой и виллами не только на отечественных проправительственных шоссе и гектарах.

Ну сколько же можно хапать и разорять, разорять и хапать, обирать малоимущих и залезать в закрома государственные, и при этом с просвещенной ухмылкой уверять меня, — меня, который своим личным горбом едва-едва наскребает жалкие несчастные авансы и получки, которые буквально на глазах, прямо у окошка кассира обесцениваются, превращаясь в макулатуру, в театральный реквизит, — уверять меня, доверчивого российского обывателя, что я, наконец-то, свободный-пресвободный гражданин своей сверхсвободной демократической — "этой" страны России…

Я понимаю, что этой химерической свободой и так называемым Рынком, который даже на мой дилетантский взгляд неофита есть разбойный толчок и бардак, я обязан исключительно именно им, моим нынешним ура-либералам, их личным гражданским неусыпным демподвигам…

Попросту говоря, мне, русскому дурню, внушают всеми ихними "независимыми" и проправительственными рупорами: ты, братец — свободен! Ты свободен от всяческих нравственных и моральных обязательств в деле делания денег в целях личного обогащения…

Спа-асибо, господа кормильцы! Удосужили, просветили, можно сказать, русского лаптя-интеллигента.

Безусловно, новейший российский делец есть категория сугубо философская, — это существо, по ту сторону добра и зла. Дело (деньги!) — превыше всего. Кто не умеет и не желает делать деньги, тот — недочеловек, раб, холоп, низшая раса, вечно принужденная состоять в услужении у человека-дельца.

Впрочем, мне даже не намекают, меня, нормального российского обывателя, сразу подразумевают, что быть мне в прислугах у дельца.

Меня никто не спрашивал: а люба ли мне эта новая должностишка?..

За меня все давно решили, — эти, которые с новым мышлением, эти, которые господа, почему-то полагают, что оно (мышление) очень цивилизованное и ведомо только им, особо посвященным или просвещенным…

Несколько лет назад мне великодушно, под газетные, журнальные, теле-радио фанфары предложили поучаствовать в так называемой Перестройке. Толком не объяснив доверчивому российскому, советскому обывателю, с чем же ее едят и чем запивают. Выпивку, правда, сразу же, на всякий случай, убрали с глаз долой.

Потом прорабы Перестройки придумали, вернее, позаимствовали специфическое слово из школьной физики — ускорение.

Потом, вдруг вспомнили, что помимо высших форумов-съездов были в новейшей истории партконференции.

Главарь Перестройки в ту пору пребывал в расцвете политической славы.

Как же он, мил-друг, сладко и славно вещал про социализм с человеческим лицом! От пения его медоречивого западные спецслужбы наверняка сладострастной победной дрожью исходили, пробирались…

А та последняя партийная конференция мне запомнилась двумя эпизодами-выступлениями известных писателей.

В первом — всемирно прославленный русский писатель горько вопрошал к делегатам: куда же страна идет, куда ее нынешние поводыри-капитаны ведут?!

Смысл своего писательского и гражданского недоумения он перевел в свирепую метафору: некие деятели-капитаны-штурманы, ничтоже сумняшеся, подняли в воздух полностью загруженный пассажирами авиалайнер, но Первый пилот, как оказалось, понятия не имеет: каков же конечный маршрут, в каком месте предстоит посадка… Поведение Первого пилота и его подручных, единомышленников, в сущности, не укладывается в обыкновенную человеческую логику!

Это мужественное и пророческое выступление писателя Юрия Бондарева, — по сути, прозвучало диссонансом. Оно выражало недоверие тогдашнему генеральному курсу Первого пилота…

Однако, ни Первый пилот, ни делегаты, ни простодушно внимающий народ не прислушались, не придали особенного значения страстному выступлению русского писателя-фронтовика.

А как же в те месяцы штурмовали союзпечатные киоски, взахлеб проглатывая или смакуя очередные сенсационные и жареные факты и фактики о социализме с нечеловеческим лицом…

Журналисты тех лет напоминали мне мелких оголодавших шавок, пробавляющихся помойками, но по стечению неких неизъяснимых, не до конца понятых (лично мною) обстоятельств, по воле неких доморощенных новейших хозяев — допущенных в человеческий двор и дом…

На той же приснопамятной девятнадцатой партконференции вальяжно освоил трибуну еще один делегат и член Союза писателей СССР, носящий русскую фамилию Бакланов.

Этому делегату, с умудренным, благожелательным, в меру ироническим голосом, горькая, пронизанная болью речь Юрия Бондарева пришлась явно не по душе. Писатель и коммунист Бакланов попытался тотчас же высмеять выступление коллеги пошловатым анекдотом с чужеземными великосветскими персонажами. Глупый и чрезвычайно претенциозный анекдот, поданный столь прилюдно (через теле-и радиотрансляцию) вряд ли украсил творческую биографию советского писателя и бывшего фронтовика.

И вновь же подтвердилась старая русская пословица: нет пророков в родимом отечестве.

А пересказчиков чужеземных анекдотов хоть лопатой нынче греби. Пришел на их улицу праздник, который лично мне совершенно же чужд.

Этот странный фантастический фейерверк не принимает моя русская интеллигентская душа. При этом я не делаю над собою усилие. Самым естественным образом от всего ныне виденного она, душа-то моя, присмирела до поры. И, дай Бог, лишь бы не озлобилась. Не очерствела и не омертвела в вынужденном безлюбии.

Затурканными мозгами тревожусь иной раз за ее необъяснимую кротость, терпеливость и неумение приспосабливаться и "делать" деньги.

Вся казуистика в том, что законным цивилизованным путем зарабатывать деньги для нормального прожиточного семейного минимума-бюджета не получается ни под каким законодательным соусом.

Красиво, исподволь, запудрив мозги гражданам России-матушки о демократии, о правах человека, о свободе, о правовом государстве, нынешние очень образованные правители в одночасье сотворили государство, в котором без малейших признаков совести правит обжорный бал господин чиновник-лихоимец и господин-отморозок с его подручными многошустрыми шестерками и судами-разборками.

Некоторые особенно ушибленные демократий граждане до сих пор не желают уразуметь действительную суть происходящего на их родине, в их городе, на их улице. Озверинились и охладели их сердца… Все-то они, прозомбированые "независимой" прессой, пробуют талдычить о каких-то светозарных приобретенных общечеловеческих ценностях. А кровушка людская льется. А люди мечутся в дикой кровавой этой заварушке…