Наказанию не подвергались даже те грузины, совершившие преступления против осетин, имена которых стали уже известны и были названы очевидцами.

Очень часто нападавшими были соседи, хотя некоторые из них все же скрывали свои лица. Беженец Гено Хабалов из с. Ксуиси Цхинвальского района, в котором из 200 домов было лишь 40 осетинских, рассказал, как 28 января в дом пришли грузины с оружием: «Лица их были закрыты шарфами, вели себя уверенно, стали избивать нас с женой, требовать деньги. В тумбочке было 1800 рублей, они требовали больше, но больше не было. Стали избивать прикладами, женщина потеряла сознание. Потом нас обоих связали и ушли, а мы через полтора часа сумели освободиться. У супруги исчезли вставные золотые зубы. Похоже, что нападавшие – соседи. Штаб боевиков находился на мельнице».

Осетинские беженцы из Знаурского района назвали имена тех грузин, которые вторгались в села и творили бесчинства: Роберт Хараули, Тамаз Кобаладзе, Гия Гагнидзе и другие.

18 ноября 1991 года ворвавшимися в с. Монастер Ленингорского района грузинскими бандитами были схвачены Валиев Тенгиз Ботоевич, 1938 г. р., Караев Арчил Арсенович, 1930 г. р., Хубаев Виктор Леванович, 1931 г. р., Караев Шалико Дианозович, 1944 г. р., и Валиев Джамболат Вахтангович, 1960 г. р. Их увезли в неизвестном направлении. Семьи пропавших собрали по 40 тысяч рублей для их выкупа. Но заложников не отпустили, денег тоже не вернули. Сельчане, потерявшие своих родных, хорошо знали бандитов. Это были жители поселка Ленингор Канчелашвили Малхаз, Миделашвили Джемал, работавшие позже в ленингорской полиции, и Экаладзе Гоги.

Дмитрий Валиев, беженец из села Цвери Горийского района Грузии, как и многие бывшие жители Карельского района, назвал имя некоего Пааты Гурджанидзе, безнаказанно совершившего немало кровавых преступлений против осетин: «В селе было 60 домов, все осетины, а рядом в Нижнем Цвери жили грузины. Жили мы с ними дружно, пока не начались антиосетинские события, и нам заявили, чтобы мы убирались из села. Руководил экстремистами Паата Гурджанидзе. Сначала у нас отбирали машины, потом имущество, потом уже избивали. Кто сопротивлялся, тех убивали. В тот период убили Вильгельма Валиева и Сосо Пухаева, хотя они были грузинскими зятьями. Их поймали и отвезли на грузинское кладбище. Заставили их сделать круг вокруг кладбища, затем отвезли на берег Куры и расстреляли. Похоронить не дали. К другим постоянно приходили требовать денег. 29 марта нам приказали идти в центр села, где якобы должен был состояться митинг. Там нас, 21 человека, поймали и загнали в кузов грузовой машины. Мы думали, что нас везут на расстрел. Но нас привезли в село Авневи Знаурского района, высадили там и передали другим вооруженным бандитам. Те избили нас, потом опять посадили в машину и повезли в сторону села Бекмар. Там нас обменяли на грузин. С тех пор мы остались здесь. В наших домах живут грузины».

Не все бандиты были главарями экстремистских группировок (тогда это звучало даже как-то солидно), были и простые сельские грабители и мародеры, таскавшие из домов своих осетинских соседей даже то, что сейчас кажется смешным.

Но для небогатого сельского жителя значение имели не только деньги, которые он традиционно тщательно прятал дома. Вот пример классического грабежа образца 1991 года.

Рассказывают Кето и Мело Казиевы из с. Ногкау Отревского ущелья Грузии.

Мело: «Они ничего не оставили у людей. Все, что им могло понравиться, уносили и увозили. Все, что в их глазах не представляло ценности, они ломали, предавали огню. Только у меня они забрали постельные принадлежности, пуховые подушки, ковер, десять стульев, два стола, телевизор, газовую плиту с тремя баллонами, много вина, водки, два мешка пшеницы, три мешка кукурузы. Грабителей знаю. К примеру, мой ковер забрали сын Мито Сабанашвили и сын Абела Еликашвили».

Кето (во время грабежа бандиты толкнули престарелую женщину, она упала и сломала руку): «Забрали пилу „Дружба“, постельные принадлежности, одежду, кур. Рассыпали мешки с кукурузой и мукой. Били и крушили все, что попадалось под руку. Одной рукой я еще успела кое-что припрятать в яме. И когда недавно БТРы привезли нас обратно, я выкопала остатки сохранившегося имущества. При этом меня снимал фотокорреспондент. Иосифу Казиеву было 80 лет, его забили до смерти. Убили Валико Казиева и его жену Олю Бибилову. А их тела сбросили в овраг. Герисо Пухаева, раненого (думали, что он умер), тоже сбросили туда же, однако ночью он кое-как выкарабкался оттуда и спрятался под мостом. Сожгли дома Володи Догузова, Митуши Кисиева, Кудза Пухаева. Все они жили в достатке, а сейчас остались ни с чем. Крепкое хозяйство было у Сенка, Сергея, Ефима, Георгия Казиевых и других. Угнали весь наш скот, даже цыпленка не оставили. Все, кто к нам приходил, задавали один и тот же вопрос: „А где же ваш экстремист-писатель Мелитон Казиев? Где вы его прячете?“ Все разграбили и разломали в его доме. Пусть у них отсохнут руки. Ночевали мы в лесу, а утром, когда они уходили, мы возвращались в село. Одни спали, другие охраняли, кто-то готовил еду, а кто-то рыл яму, чтобы хоть что-то спасти из своего добра. Вскоре у нас не осталось ни скота, ни пищи. Каждый день нас „навещали“ все новые и новые банды. Мы не могли больше выносить это и ушли в лес. По одному мы стали собираться в Саба, а оттуда отправились в Горет. Две недели жили у Сограта Хачирова. Дай Бог ему здоровья! А оттуда в Андорет проводил нас Валико Маргиев. Мы девять человек прожили у них девять дней. В каждом доме в Бендере, Ахалиса и Бикаре было по 4–6 человек из Отревского ущелья. Да благословит вас Бог, добрые люди!» Рассказ записала Ольга Бибилова, «Советская Осетия», 31.08.1991.

«Современная ситуация очень похожа на то, что было в 1921 году, правда?» – спросил Звиада Гамсахурдиа тележурналист Андрей Караулов.

«Да. Все это похоже на 1921 год: как тогда, так и теперь империя в лице Москвы пытается руками самих грузин сделать на нашей земле то, что им выгодно...» – таков был ответ.

А что на самом деле собиралась делать «империя в лице Москвы»?

Москва продолжала имитировать полный контроль над ситуацией и затягивала введение чрезвычайного положения на всей территории Южной Осетии. Формально для такого решения требовалось согласие самой союзной республики, хотя конституция позволяла президенту страны внести в Верховный Совет СССР предложение о введении чрезвычайного положения в автономной области без согласия республиканского правительства. Для принятия решения требовалось большинство в две трети голосов. Но каждый раз, когда депутаты поднимали этот вопрос, решение упиралось в мнение Горбачева и руководства МВД. Так, на заседании ВС СССР 26 февраля 1991 года министр внутренних дел Б. Пуго сообщил о наращивании вооружений с обеих сторон, увеличении отрядов самообороны, о захвате заложников обеими сторонами, о нападении грузинских бандформирований под видом милиции на автоколонну, ехавшую в сопровождении войскового наряда. Сообщил, что с начала конфликта в Южной Осетии погибли 33 человека – 14 осетин и 19 грузин (ясно, что данных по сельским районам у министра не было). Но когда депутаты предложили ввести ЧП по всей области, он заявил, что все же стоит подождать итогов заседания парламента Грузии, проходившего в тот же день. А парламент – это Звиад Гамсахурдиа, впрочем, и государство – тоже он.

З. Гамсахурдиа изложил свою программу урегулирования «кризиса в Южной Осетии». Он обратился к осетинскому народу с требованием сдачи всеми незаконными военизированными формированиями оружия. Создания в Цхинвале «законной власти». При этом он подчеркнул, что прежние структуры упраздненной автономной области не будут допущены. Вместе с тем для осетин сохраняются все права культурной автономии, которыми они обладали во время существования области. Предусматривается проведение муниципальных выборов, создание префектур. «В Цхинвали должен быть назначен префект, которого будет поддерживать большинство как грузинского, так и осетинского населения. Все это дает возможность парламенту Грузии восстановить в регионе мир и стабильность». Интересно, много ли он знал примеров поддержки народом назначаемых префектов?