Конечно, кое-кто из мужчин имел личное оружие, некоторые даже РПГ – в памяти людей свежи были воспоминания о том, как им приходилось с оружием в руках защищать свои дома от бандитов в 2004–2005 годах, а до того – в начале 1990-х. В разгар нового конфликта все это пригодилось. Но в основном осетинские резервисты были вооружены только автоматами. И тем не менее, защищая свой город, они выходили с автоматами против танков, сдерживали, насколько могли, профессиональные контрактные войска, шедшие вслед за артобстрелами и авиационными бомбардировками. Сдерживали из последних сил, пока не подошли российские силы 58-й армии. Им это удалось. Но эти три бесконечных дня город и его окрестности, как для ополченцев, так и для мирных жителей, не покинувших свои дома, превратились в настоящий ад.
Напряженность витала в воздухе несколько месяцев до начала открытого противостояния. К примеру, на территории Южной Осетии, которая официально признана зоной конфликта и где могут располагаться только миротворческие силы и правоохранительные органы, могли тайно находиться подразделения министерства обороны Грузии. Однажды грузинских саперов, ведущих некие тайные работы, обнаружили подразделения объединенных миротворческих сил. Грузинская сторона дала странный ответ: саперы помогают в строительстве ЛЭП. Но неужели нельзя было делать этого легальным образом, силами обычных строителей? В Южной Осетии заговорили о подготовке скорого вторжения.
К началу августа у жителей Цхинвала появились и другие причины для беспокойства. Опустел рынок, где активно занимались челночной торговлей грузины. Со времен прошлых конфликтов была замечена эта особенность: при всей нетерпимости грузинского населения к осетинам сами осетины оставались толерантными, и грузин-торговцев в Южной Осетии было достаточно много. Зарабатывали на разнице цен в Тбилиси и Цхинвале, продавали товары из России и даже торговали гуманитарной помощью. Но в преддверии августа все, у кого была возможность вернуться в грузинские регионы – в Тбилиси, Гори, – видимо, почувствовав изменение обстановки или получив предупреждение от родных, покинули улицы юго-осетинской столицы. В городе, пустевшем буквально на глазах, остались только те этнические грузины, которые испокон веков жили рядом с осетинами.
С первых дней августа Цхинвал постоянно подвергался обстрелам из стрелкового оружия, а городские окраины обстреливались из пулеметов. Власти Южной Осетии вслух говорили о том, что к границам Южной Осетии стягиваются большие военные подразделения и техника. За несколько дней до того, как начались обстрелы минометами и тяжелой техникой, активисты молодежной организации «Новые люди» приходили в офис миссии ОБСЕ и спрашивали сотрудников о том, почему те не комментируют ситуацию. Но сотрудники миссии только разводили руками и говорили, что давать комментарии не в их компетенции.
Беспокойство активистов не было чрезмерным. Дошло до того, что...
...жители Цхинвала могли, поднявшись на крыши своих домов, в бинокли наблюдать передвижение грузинской военной техники.
В близлежащее село Тамарашени – одно из сел на территории Южной Осетии с преимущественно грузинским населением, лояльным Тбилиси, – завозили большое количество техники для рытья окопов и строительства укреплений. В других селах в Южной Осетии, где компактно проживало грузинское население, начали концентрироваться грузинские воинские подразделения. Осетины подозревали, что население этих сел начали вооружать, превращая их в укрепленные военные пункты. Как позже оказалось, подозрения не были ложными. Например, после того как осетинские ополченцы взяли то же село Тамарашени, в здании школы ими был обнаружен большой склад оружия. Таким образом, мирное население, которое оставалось в грузинских селах в Южной Осетии, руководство Грузии делало заложником своей политики.
Тем не менее среди осетинского населения многие до конца оставались в родных домах, надеясь на прекращение боевых действий. В регионе работала миссия ОБСЕ, присутствовали миротворческие силы (российские, грузинские и североосетинские). Грузинские дипломаты время от времени делали заявления о необходимости переговоров и мирного урегулирования конфликта. В надежде на восстановление мира многие жители Цхинвала, несмотря на сложную обстановку, не стали вывозить в более безопасное место семьи и детей. Наступления, конечно, все равно ждали, но поверили в его отсрочку.
Осетинское население из Цхинвала начало уезжать лишь после нескольких дней обстрелов, а централизованная эвакуация началась еще позже, практически накануне войны. Уехать удалось в основном женщинам и детям, которых было кому вывезти. Эвакуация осложнялась постоянными обстрелами на дорогах. Не все автобусы с мирными жителями благополучно доезжали до безопасных мест. «В городе осталось много детей. Говорили, что почти всех успели вывезти во Владикавказ, а оказывается, не успели – дороги последнюю неделю сильно обстреливались, и люди побоялись отправлять детей. У моего брата там дети, они все сейчас прячутся в подвалах, мы не можем туда дозвониться и ничего о них не знаем», – рассказала «Коммерсанту» Эллина Бестаева, жительница Цхинвала.
В дни со 2 августа до 6 утра 8 августа границу с Россией пересекли 17 000 беженцев из Южной Осетии. Большинство мужчин, доставив свои семьи в безопасные места, возвращались защищать свой дом с оружием в руках. Людей из окрестных сел, обстрелы которых начались раньше, свозили в Цхинвал, чтобы централизованно эвакуировать. Но в некоторых случаях это было практически невозможно сделать. Например, сложно было эвакуировать жителей села Дменис, массированные обстрелы которого начались с самых первых дней августа. Из этого села эвакуировали детей – но уже практически с поля сражения.
Очевидцы из села Дменис рассказали, что мирные жители в ночь на 8 августа не стали укрываться в подвалах, поверив обещаниям президента Грузии Михаила Саакашвили не применять силу. А ночью боевые самолеты грузинской армии нанесли бомбовые удары, начался массированный артиллерийский обстрел. Стреляли по жилым домам из установок залпового огня «Град», танков и минометов. Илона Джиоева: «...а затем в село вошли солдаты, которые в упор расстреливали стариков, женщин и детей». Другая жительница рассказала, что около тысячи человек, одетых в натовскую униформу, полукругом окружили село и расстреливали в спину спасавшихся бегством людей, в том числе стариков и женщин. Раненых добивали выстрелами в голову». Из ее села в живых остались единицы («Российская газета» (Москва), 15 августа 2008 г.).
Владимир Плетнев, сотрудник телерадиокомпании «Звезда», стал очевидцем обстрела села Джава. «К шести часам мы подъехали к селу Джава. Там мы остановились, чтобы перезарядить наши мобильные телефоны, которые уже истощились за ночь. Но буквально через 40 минут на это село налетели Су-25. Они сделали сначала два круга, на третьем круге они стали нас бомбить. Одна из бомб взорвалась в 25 метрах от нашей машины. Машину очень сильно покорежило, нас завалило землей. Мы как могли спрятались. Потом уже выяснилось, что это был не единичный авиаудар. Также под бомбежку попали Гуфта и объездная дорога».
Об уничтожении сел Хетагурово и Сарабук рассказал глава Знаурского района Ингал Пухаев: «В уничтоженных грузинами селах Хетагурово и Сарабук под завалами домов остались женщины с детьми, которые не успели выехать в Джаву. Пока нет никакой возможности не только вывезти погибших, но и оказать помощь раненым, укрывшимся в лесу, среди которых маленькие дети. Надежды на то, что грузины окажут помощь хотя бы детям, пострадавшим от обстрелов, нет, потому что агрессоры расправляются со всеми мирными жителями в захваченных населенных пунктах».
В самом Цхинвале среди тех, кто не уехал, настроения были самые пессимистические. На ночь люди целыми семьями перемещались в подвалы домов, спасаясь от обстрелов. Это помогало, но создавало другие проблемы. В подвалах многоквартирных домов – сырых, холодных и не приспособленных для проживания – многие дети, старики и женщины очень быстро теряли силы, заболевали.