Смотритель представил ей высокого смуглого монаха с черными как смоль волосами, зачёсанными назад и схваченными на затылке кожаным ремешком.

Парень назвался Офиром.

Забрав из машины сумки, они поднялись на площадку.

Монахи поработали на славу: окна затянуты плёнкой, в углу стоял стол с табуретом, стремянка и два переносных прожектора.

— Офир, мне нужно два ведра, одно с водой, а одно пустое и небольшая миска, — парень молча исчез, а через пять минут вернулся, неся вёдра, в одном из которых находилась бронзовая ёмкость, больше похожая на чашу.

Поблагодарив монаха, девушка налила в неё воды, достала из своей сумки несколько губок и, выбрав одну, окунула её в воду, следом извлекла из бокового кармана несколько кистей и разложила их на столе. Брай выбрала самую широкую и, поставив стремянку сбоку от гаргульи, повернулась к застывшему у входа Офиру.

— Если у вас есть дела, вы можете идти. Мне понадобится несколько часов, чтобы очистить статую. Просто скажите, где я могу вас найти, если мне понадобится помощь?

— На втором этаже, первая келья.

Ответив, монах настолько быстро исчез за дверью, что у Брай сложилось впечатление, что он совершенно не был в восторге от своих обязанностей. Улыбнувшись, Хьюз стянула куртку, достала из кармана айпод, нацепила наушники и, поставив случайный проигрыш композиций, принялась за работу.

***

Обычно процесс реставрации подобного рода скульптур мог растянуться во времени до года, но в случае гаргульи священник настаивал только на восстановлении крыла и, как можно, в более короткие сроки. Девушку удивляли такие временные рамки, и при других обстоятельствах она, скорей всего, отказалась от заказа, но это был вызов её мастерству.

И она его приняла.

Музыка Штрауса отлично подошла к её занятию, Хьюз кружилась вокруг гаргульи, тихо напевая и очищая камень от пыли. Следующим этапом было обработка поверхности специальным составом, что смывал всю грязь, защитное покрытие и мастиковые составы, которым обычно покрывались статуи, подвергающиеся природному воздействию.

Она провела влажной губкой по плечу чудовища несколько раз, но камень так и не поменял свой цвет. Это было странно.

Неужели мастер ни чем не покрывал своё творение?

Доподлинно было известно, что скульптуры на фасаде Собора Парижской Богоматери сделаны из известняка, добытого в устье Сены. Этот камень характеризовался малой прочностью и большим водопоглощением. Он не мог сохраниться в таком отличном состоянии за столь долгое время — с тринадцатого века. Даже, если допустить, что эта статуя более позднего времени, периода реконструкции после Французской революции семнадцатого века, всё равно невероятно, что воздействие окружающей среды на неё совершенно не повлияло.

Если это подделка, то как она оказалась на фасаде?

К тому же этот камень редкий и дорогой — мраморовидный известняк, да ещё и уникального темно-серого цвета. Чтобы высечь такую статую мастеру понадобился большой и цельный кусок и только одному Богу известно сколько времени.

— В чём твой секрет? — ехидно спросила девушка у гаргульи. — Какую тайну ты хранишь?

Погрузившись в размышления о странном камне и таинственном мастере, Брай тем временем успела очистить крылья и спину и принялась за морду и лапы.

Странно, но она чувствовала смущение каждый раз, когда дотрагивалась до статуи. Эта скульптура манила и завораживала девушку. Было в происходящем что-то интимно-возбуждающее.

Наверное, что-то схожее испытывал Пигмалион к своей Галатее.

Она опустилась на колени у передних лап, пытаясь отмахнуться от странных фантазий, и пораженно застыла. Вчера этого не было заметно, но сейчас при свете прожекторов отчетливо виднелась одежда, выбитая на камне: нагрудная пластина, ремни от которой уходили за спину, словно там должен был висеть плащ. Казалось, что грудь и живот чудовища прикрывают доспехи, оканчивающийся поясом, с которого свисали кожаные полосы: две на бедра и более широкая на центр, которую украшала та же символика, что и гобелены. Этот символ обнаружился и на нагруднике, после того, как Брай протёрла его губкой, протиснувшись под лапы гаргульи.

Ей впервые встречался такой странный наряд у мифических существ, и хоть искусствоведение и история архитектуры были не её специализацией, но Брай предполагала, что «облачение» статуй Собора могло быть связано с их так называемой охранной функцией.

Может в древности такая символизация служила защитой от демонов и злой силы?

Хьюз сняла наушники и отложила плеер в сторону, хватит слушать Вагнера, а то в голову сейчас и не такие рассуждения придут.

Она взглянула на часы, уже было два часа дня, она потратила шесть часов на очистку гаргульи, но теперь могла спокойно зафиксировать все увечья.

Трещина в левом крыле, серьезное повреждения на спине, отломанные когти на лапах, отбитый кончик уха и глубокие царапины на плече. На морде гаргульи так же были выбитые места, словно в камень попала шрапнель.

Работка предстояла нелегкая, но интересная.

Брай в предвкушении зажмурилась и непроизвольно провела по морде чудовища пальцами, лаская выступающие скулы.

Неожиданно, камень под рукой стал нагреваться, девушка в испуге отдернула ладонь.

Недоуменно взглянув на гаргулью, она вновь аккуратно дотронулась до морды, но поверхность под пальцами была абсолютно нормальной: шершавой и холодной.

От двери раздался деликатный кашель, развернувшись, девушка увидела на пороге отца Саливана, за спиной которого маячил Офир.

— Как ваши успехи?

— Неплохо, думаю завтра смогу приступить к реставрации, — сообщила Хьюз. — Я очистила статую и заметила интересные особенности, — девушка снова не увидела, как напрягся смотритель. — На ней выбиты символы как и на гобеленах, а ещё гаргулья облачена в боевую кирасу и… — она подняла взгляд на монаха.

— Этим статуям очень много лет, — развел руками священник, словно извиняясь. — Может мастер, что их делал, хотел так передать их роль как защитников, воинов, а воины носят облачение.

— Воинов? А разве существа на фасаде не являются олицетворением человеческих грехов и злой силы? — Офир испуганно охнул, а губы святого отца расплылись в напряженной улыбке. — Простите, я не хотела вас ничем обидеть, просто помню ещё по лекциям истории архитектуры, что именно этот смысл вкладывали Жан де Шель*, а потом Пьер де Монтрей* в скульптуры чудовищ, разместившиеся по фасаду. «Они прячутся за выступами на верхней площадке у подножия башен и свисают над городом, оскалившись, словно что-то замышляют…» — процитировала Брай отрывок из учебника.

— Святая церковь не совсем согласна с исторической трактовкой. Мы верим, что эти существа на самом деле охраняют нас от зла.

— Но почему в образах демонов? Почему не ангелов?

— Потому что для Бога важна душа, а не внешняя оболочка. Потому что так он нам напоминает, что уродливое снаружи не значит уродливое внутри? И даже самая прекрасная красота может на деле иметь грязную и гнилую сущность.

— Святой отец, и почему не вы преподавали нам теологию? — сокрушаясь, спросила Брай и все-таки решила задать волнующий её вопрос. — Как удалось сохранить гаргулью в таком идеальном состоянии? Она ведь ничем не покрыта. Это просто невероятно!

— Думаю, здесь их оберегает сам Господь Бог.

Брай улыбнулась, рассмеявшись, отец Саливан расплылся в ответной улыбке, и только Офир остался равнодушно-хмурым.

Попрощавшись с монахами, Хьюз уехала домой всё ещё под впечатлением не только от увиденного, но и от разговора со священником.

***

В ту ночь ей впервые приснился ОН.

Брай никогда не видела этого мужчину, иначе обязательно запомнила бы.

Величественная осанка, упрямо вскинутая голова, гордый взгляд, широкие плечи, сильные руки, но, проснувшись, девушка так и не смогла вспомнить его лицо.

Комментарий к Глава 2

* - главные создатели Нотр-Дама руководившие работами с 1250 по 1267 гг.