Слишком строгое, с помощью парфорса, укладывание при выстреле, еще увеличит боязнь собаки; выстрел станет для нее тем более неприятным, что он явится для нее предвестником грубого насилия.

С собаками, несколько изнеженными, надо много такта.

В присутствии собак лучше стрелять сначала из револьвера, а не из ружья, ибо, таким, образом, собака не получит привычки бояться последнего и дрожать при виде его.

Напротив, нельзя лучше приучить собаку любить ружье, как давать ей облизывать ложу, намазов ее предварительно медом, салом, или чем-нибудь другим вкусным.

Но, скажу вам потихоньку, если бы я сам был профессиональным дрессировщиком, я брал бы себе в работу только собак, относящихся безразлично к выстрелу.

Всякий раз, когда я приезжал к дрессировщику, чтобы попробовать собаку, я просил его: «Пустите собаку в поле», затем, через две минуты: «Благоволите ее позвать». Кажется, совсем просто позвать собаку? Ну-с, а на деле приходится думать, что это очень трудно, ибо на одну собаку, возвращающуюся галопом и без колебания, по первому зову, приходится пятнадцать, которых надо звать по нескольку раз и которые возвращаются неохотно. Если бы Вы видели, дядюшка Клодомир, физиономию этих славных людей, когда я им говорил: «Можете увести собаку, я ее достаточно видел»; я чувствовал, что они принимали меня за невежду или плохого шутника.

Собака должна являться по первому зову.

Каков будет этот зов? Как нам добиться желаемого результата?

Я пробовал различные свистки, маленькие сигнальные рога и несколько жестов, чтобы дать знать собаке, что она должна вернуться ко мне. Окончательно я остановился на следующем: я беру чистый свисток и, нагнувшись, свищу так: фьюфью-фьюфью-фьюфью.

Пусть собаки получают ласку, или лакомство, когда они прибегут, и они будут прибегать охотно, почти инстинктивно к своему хозяину, когда последний нагнется, а если постараться не обманывать их ожиданий, они достаточно быстро приобретут эту похвальную привычку.

Выпустите трех или четырех собак, пока Вы еще не кормили их, на Ваш огороженный луг для прогулок и запритесь там с ними вместе с Ригобером; у Вас обоих в карманах по полтора десятка жареных гренков и свистки; Вы становитесь на двадцать метров друг от друга.

Вы, Клодомир, нагнетесь, свистя фьюфью-фьюфью-фьюфью… Если собаки не явятся к Вам, назовите их по кличкам и, оставаясь в согнутом положении, дайте каждой по одному гренку, потом выпрямитесь.

Через несколько времени наступит очередь Ригобера. Он тоже нагибается, давая свистки и подзывая собак; если не все решатся немедленно идти к нему, не беспокойтесь: видя, как Ригобер раздает гренки и эти уступят чувству зависти и голода.

Когда раздача кончена и Ригобер разогнулся, снова Вы нагибаетесь и свистите, как и всегда, трижды: фьюфью…

Вот схема. Можно увеличивать расстояние, отделяющее дрессировщиков друг от друга, и постепенно добиться желаемых результатов, но потребуется, по крайней мере, шестьдесят уроков, по четверть часа каждый, чтобы собаки начали рутинироваться.

Я часто буду пользоваться выражением: «рутинироваться»; когда собака выучена, она повинуется, соображая, сопоставляя мысль о том, что она должна сделать, с мыслью о подачке, или наказании; когда она рутинирована, она повинуется, как бы побуждаемая естественным инстинктом — вот чего надо добиваться, чтобы собака не делала ошибок.

В словаре — «рутина» определяется так: способность приобретенная большой привычкой; это говорит Вам, Клодомир, что надо постоянно возвращаться к одним и тем же упражнениям, чтобы собака исполняла их машинально.

Я видел дрессировщиков, которые благодаря большой опытности и уменью, представляли своим клиентам собак, хорошо выдрессированных, но три дня спустя, эти клиенты были в горе, видя, как те же самые собаки гоняют дичь вместо того, чтобы сделать стойку, и совсем отказываются подавать; это я видел много раз: проданные собаки были дрессированы, но не были рутинированы, вот и все.

Это Вам показывает, что, если Ригобер хочет впоследствии заняться дрессировкой серьезно, он не должен искать себе места, где бы он мог быть, как это часто бывает, одновременно: привратником, садовником, лесником, фазанмейстером, дрессировщиком, егерем и т. д. Профессия дрессировщика может быть настолько же прибыльной, настолько интересной, если человек может отдаться ей и душой и телом, не думая ни о чем другом.

Во все времена года можно работать с собаками, — позднее мы увидим каким именно образом.

Вам, Клодомир, никто не мешает запираться каждое утро и вечер, минут на двадцать, с Фрамом в риге, чтобы научить его подаче. Вы уже почти знаете, как за это взяться; если дело у Вас не идет, как бы нам хотелось, я быстро научу Вас моим собственным способам для достижения правильной подачи по приказанию; мы особенно заинтересованы теперь тем, чтобы приготовить Фрама к его первому выходу на охоту.

Мы учредим учебную команду, как говорят в полку.

Разве Ваша племянница, дающая теперь уроки игры на рояле, не играла гамм и упражнении: прежде, чем стала играть целые музыкальные отрывки. Вы сами, Клодомир, постоянно говорили: «Целина — уже опытная музыкантша, но она не играет песен — это смешно».

Теперь способность Целины развилась, и она без нот играет все мотивы, которые слышит. У Фрама позднее тоже обнаружится, в своем роде, большой талант, но начинать ему тоже надо с гамм и упражнений.

Когда собака относится уже с доверием к дрессировщику и охотно ему повинуется, остается еще научить ее повиноваться быстро и при всяких обстоятельствах. Строгий парфорс нужен, главным образом, как средство понуждения.

В первые дни дрессировки надо всегда одевать его собаке.

Лучший парфорс — это стягивающийся ошейник, снабженный остриями, который действует только тогда, когда этого желают.

Всякий раз, как Фрам не тотчас подбежит на Ваш зов, — а это время от времени будет случаться, — Ригобер должен пойти к нему, быстро схватить за конец сворки, привязанной к ошейнику, и тащить его, с желаемой силой, к Вам.

Вызывайте искусственно случаи неповиновения, например, свистите, когда Фрам в ста метрах от Вас ест вкусный суп, который дал ему Ригобер, заставив предварительно поголодать.

Если собаки не бросают своей миски при первом свистке, сын Ваш должен действовать крайне энергично.

Дисциплина имеет свои требования.

Благодаря благодетельной рутинированности, достигнутой мягкими способами, небольшие принудительные уроки повиновения будут необходимы не часто.

Профессиональный дрессировщик должен был бы держать крупную и быструю собаку, приученную догонять собак, на которых ей укажут, хватать их за ошейник и приводить обратно. Такой Мушкетер, содержимый Ригобером в поле, был бы всегда готов бежать за Фрамом, если тот не послушался призывного свистка — по рассеянности ли, по независимости ли характера или по жадности к дичи, которую он чует или гонит.

Пусть собаки больше не увлекаются и не пьянеют от страсти — иначе неизбежная кара постигнет их тотчас, как только они не послушают свистка.

Когда Вам, Клодомир, иногда говорили, чтобы Вы заставляли ложиться подружейную собаку по жесту или по приказанию словами, Вы пожимали плечами и ссылались на некоторых старых: охотников, уже бросивших давно охоту, которые никогда не требовали такой дрессировки от своих собак, пользовавшихся хорошей репутацией. Ваш отец когда-то также пожимал плечами, когда видел первые центральные ружья Лефоше, что не помешало ему под старость иметь одно из них.

Быть может, больше разницы между современным, хорошо дрессированным, пойнтером и беспородными псами, выученными при помощи палки, чем между пистонным ружьем и бескурковкой с эжектором.

Если Вам угодно знать, раз уж мы начали об этом говорить, мое мнение об укладывании собаки, то вот оно: укладывание хоть и не необходимо, но столько дает удобств, что было бы большой ошибкой обходиться без него. Что бы об этом ни думали, но оно упрощает, а не усложняет, дрессировку.