О движении за присоединение к Краснодарскому краю П. Д. Кравченко, атаман ст. Зеленчукской, вспоминал: "Мы получаемся на карте как раз в мешке. Со Ставропольским краем у нас границы нет. С Краснодарским краем есть. Прямая граница около Исправной, Передовой, там - Отрадная... Ну вот, мы пошумовали здесь, поприкидывали и стали просить, чтобы нас присоединили к Краснодарскому краю. Мы выслали делегацию казаков. В поддержку сессия проходила... Долго проводилась работа, мы всех будоражили, и не только в Москве... А сессия, под чьим давлением или по чьему указу - она не дала согласия". Н. А. Ляшенко вспоминал: "Мы заручились поддержкой Мостовского района, Лабинского, Курганинского и Отрадненского. Мы ж граничили с ними. Эта договоренность была достигнута, найдена поддержка... Но когда руководство Карачаево-Черкесии узнало, тут подняли истерику, обратились к Ельцину, ну и Ельцин зарубил: "Вы чё тут, войну?"... Ну, у нас, как всегда, руководство, как чуть што, так пугает: "Войну тут хотят развязать!" И вот под этим предлогом нас бортанули, отказали. И вот таким образом по сей день мы находимся в Карачаево-Черкесии, хотя, как говорят, спим и снится нам Ставропольский или Краснодарский край. Казакам и всем русским людям". Были недовольны казаки и позицией, занятой руководством Всекубанского казачьего войска. "Громов нам сказал: "Ищите свою нишу", - вспоминал В. Я. Коршиков. - Как это так? Правительство нас предало, атаман говорит: "Ищите свою нишу"?

Отчаявшиеся казаки попытались провозгласить Зеленчукско-Урупскую казачью республику, но и эта акция была признана незаконной в федеральных верхах, хотя право на суверенитет допускалось для образования карачаевской и черкесской национально-административных структур, которые бы поделили между собой казачьи районы. "Объявили Зеленчукско-Урупскую казачью республику. Создали свое правительство, свой Верховный Совет, - вспоминал Ляшенко. - Мы провели выборы, бюллетени у меня все сохранились. "Согласны ли вы на создание Зеленчукско-Урупской казачьей республики?". Были бюллетени: "да", "нет"... Семьдесят процентов проголосовало... И девяносто с лишним процентов высказалось из числа голосовавших за образование Зеленчукско-Урупской казачьей республики. С непосредственным вхождением в РСФСР. Я лично возил эти документы в Верховный Совет, встречался с Хасбулатовым, с Ельциным (тогда он еще не был президентом, он был Председателем Верховного Совета РСФСР, а Хасбулатов - первым заместителем). Был и в Совете по национальностям. С кем мы только не встречались. И всё, всё спустили на тормозах".

Героем многих рассказов в казачьих станицах выступает Алексей Павлович Стрыгин, пропавший без вести 23 сентября 1997 года. Популярный колхозный вожак, который стоял у истоков казачьего движения и объединения "Русь", он пользовался всеобщей любовью и был надеждой славянского населения республики.

Рассказы о том, как Стрыгин не давал разбазаривать технику и колхозное добро в условиях наступившей бесхозяйственности и грабительской приватизации, как не позволял обижать русское население и не допускал незаконного поселения в казачьих станицах карачаевских семей, популярны во всех обследованных станицах. "Люди его уважали, - вспоминал его отец. - Не только у нас здесь, а везде и всюду, куда он ездил. Со всеми организациями везде и всюду у него была связь. Хороший организатор, у него было самое крупное хозяйство в нашей республике. А вот после его исчезновения наше хозяйство начало катиться".

Филипп Сергеевич Толопа, старейший зеленчукский казак, активно участвующий в возрождении казачества, отмечал: "Все сохранил. У него все асфальтом стоит. Я на строительстве церкви работал и всегда заходил, разговаривал: церква строится, надо материал, людей, технику. И вот он сам говорил: шо нужно, приходи, я всегда дам. Старался, все делал. Все делал для народа. Ну, убрали, видишь. Помешал". В отношении карачаевцев: "Он был вот так: русские села - чтоб тут ни одной семьи карачаевской не было. Есть Карачаевск, есть Хузрук, есть Красный Октябрь... Очень строгий был... Вы - карачаевцы, стройтесь там, где карачаевцы. В русских селах делать вам нечего".

Никто из опрошенных не сомневается в причастности к похищению Стрыгина мафиозных националистических структур. На вопрос, не известно ли, кто мог быть причастен к исчезновению Стрыгина, один из информаторов прямо ответил: "Да карачаи убрали, чё там неизвестно! Все известно! Это их рук дело". Отец Стрыгина говорил: "Они знали, шо народ за него. Шумел народ за него. Будут выборы - голосовать только за него". Об обстоятельствах исчезновения Алексея Павловича отец сообщал так: "Подстерегли вот здесь в районе, за этим мостом, где Зеленчук, в восемь часов утра; он должен был ехать до военных договариваться насчет людей на уборку, ну там-то знали в конторе, шо он едет туда... Ну вот, он, сын, ехал с водителем. Вот здесь, где за трассой телятник, его видели: ехали они, а навстречу шла белая "Волга". "Волга" развернулась - и за ним следом. Дальше еще. И видели с Ильича (хутор. - О. М.), как он проезжал, а та же белая "Волга" за ним. Увидели, как через мост переехали, а дальше - никто ничего не знает... Ни машины, ни их, ничего. Как это было сделано? Говорят, не наша милиция дежурила на трассе... Карачаевцы говорят, что там в республике список даже такой есть. Алексей Павлович первым стоит в этом списке. На главу республики... Первоначально искали везде по горам, по ущельям, балкам, по всем полям - ничего. Факт тот, шо первые три дня не дали команды поиска. Вот это подозрительно... Сын мой (судья. - О. М.) специально этим делом занимался. Говорит: "Папка, ну куда мне: министр внутренних дел знает, Ельцин знает, прокурор верховный знает, все знают". Вот у меня бумажки, отписки. В курсе дела, занимаемся этим вопросом. А кто занимается? Сюда же пишут, а ответ дают, шо занимаемся. Кто будет заниматься? Никто!".

А. П. Стрыгин был действительно масштабной фигурой, славянским лидером, прекрасно знавшим ситуацию в республике, имевшим богатый организаторский и политический опыт. "Был казак, претендент (на пост главы КЧР. - О. М.), Стрыгин, - с горечью говорил атаман Ляшенко. - А теперь нету вот, ну нет! Конешно, это лидер был".

Появление новых героев, которые прочно входят в устную историческую традицию кубанских казаков, свидетельствует о живучести казачьего духа, самосознания, которые, видимо, только закаливаются в условиях антиказачьей политики официальных властей. Не случайно народный заступник, каким и на самом деле был Стрыгин, в некоторых рассказах обладает теми качествами, которые присущи Пугачеву, Бакланову, Платову и другим героям казачьего фольклора.

В сложившейся этнополитической ситуации верхнекубанские казаки считают, что надеяться им надо только на себя: ни "Федеральному" центру с его антинациональной доктриной, ни тем более официальному руководству Карачаево-Черкесской республики они не нужны. "Казачество должно защититься само, - считает В. Я. Коршиков. - И защитить всех остальных. Независимо от национальной принадлежности". Опыт противостояния воинствующему национализму показал, что только твердость, издревле присущее казачеству бесстрашие и верность своему роду, земле прадедов может сплотить людей вокруг казачьих организаций. Бесстрашие и самоотверженность в такой обстановке становятся одними из главных традиционных ценностей. "Настоящего казака, - говорила нам К. И. Власенко, - ни огонь не берет, никто; он ничего не боится, ни смерти, ничего. Эти вот карачаи, эти немцы, они как индюки, они - чего иде, уже спугались". Потомственным казакам есть что терять на земле своих отцов и дедов, поэтому они наиболее устойчивы и готовы стоять до конца, даже пожилые и одинокие люди. Мария Ивановна Чайковская из станицы Преградной, несмотря на свои 88 лет, ничего не боится и полна решимости не поддаваться угрозам: "Уезжають, много домов продаёться... Из-за карачаев. Грабять же. Ну я и не молчу. Вот одного палкой как охрестила... Крал он тут в палисаднику..." Атаман Ляшенко на вопрос о том, были ли в его адрес угрозы, сказал: "Это все бесполезно, я не воспринимаю... Мы не боимся никаких военных действий. Будут военные действия, значит, быстрее разберемся, все станет быстрее на свое место... Вот так. Нас пугать войной нечего, пусть они боятся. Потому, что у нас здесь население больше и рядом, дай Бог, и Ставрополье, и Кубань, и Дон. Есть поддержка. Так что мы не боимся...".