Мангупское плато поднимается на 576 метров над уровнем моря. Добираться сюда сложнее, чем до Чуфут-кале: надо идти пешком по шоссе до озера, а потом подниматься в гору по туристической тропе — всего около часа.

В центре плато — руины крупнейшей и одной из самых древних в мире базилики Святых равноапостольных Константина и Елены, основанной в VI веке. Она была трехнефная, к южной и северной стенам были пристроены галереи со знакомыми по Херсонесу мозаичными полами.

В XIV веке на Дырявом мысу Мангупского плато, неподалеку от двухэтажной цитадели князей Феодоро, был устроен монастырь, включавший несколько связанных между собой пещерных и наземных помещений. Иеромонах Матфей, посетивший Мангуп в XIV веке, оставил красочное описание монастыря: “Сообщу тебе, чужеземец, удивительнейшее. Я нашел лестницу, выдолбленную в скале, спустился вниз и увидел там высеченные в камне прекрасные палаты, кельи, освещенные прекрасно с востока, удивительное разнообразие, прекрасно сделанное. Я забыл остальное, рассматривая это. Придя в себя, я снова вышел наверх”. Интересно в этом монастыре располагались кельи и трапезная. По крутой двухмаршевой лестнице вы спускаетесь с плато в пещеру с характерным названием Барабан-Коба: это большой полукруглый зал с подпорной колонной в центре, из которого пять дверных проемов ведут в небольшие кельи с лежанками, а двери, прорубленные в южной стене, соединяли зал с большой трапезной.

В Южном монастыре, основанном в 20-е годы ХV века в большом естест­венном гроте южного обрывистого склона Мангупа, есть одноапсидный пещерный храм с сохранившимися фресковыми изображениями Иисуса Христа и Святителей справа и слева от него, в том числе и Иоанна Предтечи, а также Спаса Нерукотворного, Пресвятой Богородицы и Архангела Гавриила (Благовещенье). Слева от Спаса Нерукотворного — Архистратиг Михаил в одежде воина: красный плащ, панцирь с нагрудником...

Один из последних мангупских князей, Константин Комнин, стал знаменитым русским святым — Кассианом. Именно он сопровождал в 1473 году Софью Палеолог из Морей в Рим, а оттуда в Москву, на бракосочетание с царем Иваном III. В отличие от других членов свиты, греков или итальянцев, либо вернувшихся в Рим, либо, получив в подарок вотчины и поместья, оставшихся на службе в России, Константин Комнин скромно определился боярином к ростовскому архиепископу Иоасафу, который вскоре удалился от дел в Ферапонтов Белозерский монастырь. Константин последовал за ним. Здесь, под руководством старца священномонаха Филарета, Константин был пострижен в монахи именем Кассиан. В это же время в Ферапонтове монастыре жил преподобный Нил, впоследствии известный как Нил Сорский, один из сокрушителей ереси жидовствующих. Он подолгу беседовал с Кассианом, а потом переписывался с ним. Через несколько лет иеромонах Кассиан оставил Феропонтов и вместе с несколькими монахами отправился вниз по Волге на лодке, и в устье реки Учьмы, при впадении ее в Волгу, основал монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы, впоследствии известный как Учемский. Когда обитель была построена, отец Кассиан отказался от чести быть ее наместником, предпочитая оставаться простым строителем. В житии святого Кассиана сказано: “Обитель, снабженная и обеспеченная всем необходимым, утешала преподобного Кассиана; он жил до 102 лет, удостоился предузнать свое отшествие к Богу, — призвал к себе братию и сказал им: “Се уже, братия моя возлюбленная, приходит день скончания моего, аз убо отхожу от вас к Богу, его же измлада возлюбих, вас же предаю Спасу, Пречистей Его Матери и великому Иоанну Предтече...” — много других душеполезных слов изрек, исповедался и приобщился Святых Таин, возблагодарил Бога и скончался в 1504, октября 4; погребен позади правого клироса в нижнем храме. При гробе его сохраняются до сего времени схима и тельный крест, им носимые, а на стенке церкви Успения ставлена кафельная плита с рельефным изображением двоеглавого орла византийской формы. После кончины св. Кассиана Господь прославил его многими чудотворениями...”

Обретение Крыма

 Если бы мы знали истинную цену Крыма, то мы бы его не потеряли. Например, описанных мной святынь и древностей вполне бы хватило для какого-нибудь не очень большого государства, чтобы оно могло весьма гордиться своей историей, а ведь это — лишь малая их часть на территории не Крыма вообще, а одного только Севастопольского благочиния! А когда Крым уходил от нас, мы больше думали о море, солнце, горах, Никитском Ботаническом саде... Я даже не склонен обвинять в произошедшем исключительно Ельцина: ведь заявил же он в августе 91-го устами пресс-секретаря, что если Украина пойдет на выход из Союза, то могут быть пересмотрены несправедливые для России внутрисоюзные границы с Украиной, в частности, в Крыму. На языке политики это означало: Ельцин готов к такому развитию событий, но при условии поддержки его обществом. Общество, однако, либо парализованное августовскими событиями в Москве, либо действительное равнодушное, молчало. И Ельцин больше к этому вопросу не возвращался.

А может быть, чтобы узнать истинную цену Крыма, нужно было его потерять? Да еще спасибо, что так — с “прозрачной” границей, с русским большинством. Ведь если Украину когда-нибудь примут в ЕЭС, а нас нет, то мы получим визовый режим, как это было в Польше, Чехии, Словакии...

Русские князья — Бравлин Новгородский, Владимир Киевский — крестились в Крыму, но, покуда им владела Византия, русичи (исключая тмутороканцев) большого интереса к Таврике не проявляли, хоть и называлось Черное море Русским, а вот когда вслед за татарами пришли в Крым турки и Православие здесь пало, то мы поняли, что потеряли. Возвращались долго, упорно — более трехсот лет. Бились не за территорию, а за мост из прошлого, который приведет в будущее — в Третий Рим. Не о стратегической важности Крыма писал Екатерине II Потемкин, убеждая ее присоединить полуостров к России, и не о его экономи­ческом значении, а прежде всего — о духовном: “Таврический Херсон! От него проистекло к нам благочестие”.

Вот и сегодня: обретение Крыма стало не столько политической или военной проблемой, сколько духовной. Святыни возвращаются, если мы их достойны. А если Крым нам нужен, чтобы отдыхать, тогда следует учиться у американцев, как захватывать места отдыха — разные там Гавайи, Пуэрто-Рико. Но ведь даже захватив, нельзя получить гарантию, что не потеряешь, как это было с “Союзом нерушимым”.

Все у нас будет: и Крым, и весь бывший Союз, — но лишь тогда, когда мы, как встарь, будем этого достойны.

Семен ШУРТАКОВ

РУССКИЙ НИКОЛА В ИТАЛИИ

I

Предстояла поездка в итальянский город Бари. Но кроме того, что он находится на побережье Адриатического моря, я ничего об этом городе не знал. Не знал даже, как правильно называть-то его — на первом или на послед-нем слоге делать ударение. Поспрашивал своих друзей и знакомых, однако же никто из них меня не просветил. Пришлось обращаться к письменным источ-никам.

Время основания города определить даже ученые мужи не берутся. Известно лишь, что в самом начале второго тысячелетия христианской эры, а именно в 1034 году, в Бари был построен кафедральный собор Сан-Сабино, украшенный уже в более поздние времена картинами известных итальянских художников Веронезе и Тинторетто. Славен город и еще одним храмом, возведенным в том же одиннадцатом веке, — церковью святителя Николая Мирликийского, мощи которого хранятся в крипте — нижнем подземном этаже. Уникальными достопримечательностями храма являются великолепный алтарь, древний епископский трон и редкая по красоте дарохранительница.

Город Бари раскинулся на косе, выдающейся в Адриатическое море. В порт, защищенный двумя молами, заходит в год более тысячи судов. Источники сообщают также, что жители Бари “являются лучшими и более отважными мореплавателями, чем прочие южные итальянцы...”