Интересно было во время выступления Вячеслава Клыкова глядеть на слушающих его. Пока он говорил, лица людей выражали само внимание — еще бы: говорит-то не кто иной — автор памятника! — но внимание это, вместе с тем, было и озабоченно-напряженным: хотелось понять, что говорит мастер, а языковой “барьер” тому мешал. Когда же очередные две-три фразы переводились на итальянский — лица слушателей разом светлели, оживлялись, некоторые как бы сами себе слегка кивали головами: а, вот оно что! Так, так, теперь понятно... И опять, опять взглядывали на памятник, на святого, держащего в руке меч. Как знать, может, если и не всем, то многим из них было известно, что хотя Николай и был воплощением кротости, но когда дело доходило до защиты веры, он не был кротким. На знаменитом Никейском соборе, отвергнувшем арианскую ересь, Николай в споре с главным еретиком Арием не удержался и ударил его по лицу... Вот он и держит наготове меч, чтобы защитить Христианскую веру от современных еретиков и сатанистов, коим несть числа...
Торжественный акт подходит к своему завершению. Народ начинает растекаться по близлежащим улочкам, кое-кто, уже немного отойдя, оглядывается, как бы прикидывая, удачно ли вписывается новый монумент в привычный пейзаж родного города.
А у стены православного храма остается стоять невысокого роста святой с обличьем русского человека, держащий в одной руке Божий храм, а в другой — меч, готовый, если понадобится, к действию. И он будет стоять здесь и завтра, и послезавтра, будет стоять и год, и сто лет...
Здесь, наверное, к месту будет сказать, что сей монумент установлен в рамках широкомасштабной акции “Свет миру”, осуществляемой на протяжении уже многих лет Международным фондом славянской письменности и культуры.
А сколько созданных Вячеславом Клыковым памятников стоит по городам и весям России! Тут и писатели — Пушкин в Тирасполе и Арзамасе; Батюшков в Вологде, Бунин в Орле, Достоевский в Старой Русе. Тут и подвижники православия — Владимир Креститель в Белгороде, Сергий в Радонеже, Серафим в Сарове. А замечательный памятник первоучителям славян Кириллу и Мефодию в Москве! Памятники в Сербии, Греции...
Теперь вот — в Италии.
Ближе к вечеру мы переместились из нашего православного храма в древнюю базилику Николая Мирликийского, о которой говорилось в самом начале этих заметок. Это и снаружи — монументально грандиозное строение, а войдешь внутрь — впечатление огромности не только не умаляется, а словно бы возрастает. Как в любом католическом храме — по сторонам главного прохода деревянные лавки, но и лавки со спинками тоже великанские, будто прихожане здешние — сплошь богатыри.
Пришли мы сюда на богослужение. Вообще-то в католических храмах допускается только “своя” служба. Но поскольку в этой церкви опочивают мощи Николая, а он святой, так сказать, “общий”, то в крипте, нижнем этаже, где мощи и обретаются, разрешено и наше православное богослужение.
Два священника и небольшой женский хор пели акафист-прославление святителю Николаю, и получалось очень стройно, очень складно. Но по прошествии какого-то времени над нами, на первом этаже, заиграл орган. Через широкие лестничные проходы, соединяющие этажи, стало слышно, что там началась церемония венчания молодоженов. И хотя мы друг другу вроде бы не мешали, все же было и непривычно, и несколько странно слышать: “Радуйся, отче наш, Николае Чудотворце!” “в сопровождении” вовсе не духовной свадебной музыки и пафосных возгласов священника. (Замечу в скобках: церковный обряд венчания у католиков куда более шумный и веселый, чем наш, православный.)
Уже смералось, когда мы вышли из базилики и, не сговариваясь, направились к морю — оно было в каких-то двухстах шагах от стен древнего храма.
Волны мерно накатывались на прибрежные камни, отступали и снова, внахлест, били в берег. В порту, на стоявших у причалов судах начали зажигать огни — и нынешние потомки отважных мореходов продолжали извечное дело своих давних предков.
У моря разговаривать почему-то не хочется. И мы долго, в полном молчании, созерцали раскинувшуюся перед нами водную стихию. И, как знать, может, не одному из нас подумалось, что где-то там, за чуть различимым горизонтом, находятся далекие Миры Ликийские, где подвизался на стезе духовного служения людям святитель Николай.
Так закончился этот большой, главный для нас день.
Ну и в заключение, наверное, нельзя не сказать о некоем камне, положенном в русскую землю посреди итальянской столицы.
Земля эта — весьма просторный, с пологими склонами холм — стала принадлежностью России еще давно, в конце девятнадцатого века: она была выкуплена шталмейстером Высочайшего двора князем С. С. Абамелек-Лазаревым.
В уже упоминавшемся здании нашего посольства есть картина, на которой изображен обширный, богато обставленный кабинет и сидящий в этом кабинете у внушительного стола средних лет господин. По всему видно, что сей господин — не кто иной, как хозяин кабинета, а сидит он в свободной позе не за столом, а сбочь его — с определенным умыслом: он словно бы хочет сказать, что я, мол, не при столе, я — сам по себе...
Вот этот имеющий достаточно высокое мнение о себе, умный и, добавим, далеко вперед видящий господин и есть князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев.
Разумеется, князь вряд ли мог предвидеть, что на приобретенном им участке земли в начале третьего тысячелетия появится закладной камень с многозначащей надписью. Но, однако же, не озаботься он этим приобретением — куда бы и камень положить?!
На ослепительно белой глыбе мрамора высечено:
Сей камень
заложен в основание храма
Русской Православной церкви
по благословению Святейшего
Патриарха Московского и всея Руси
Алексия II в лето 2001
от Рождества Христова.
По предложению министра иностранных дел России Игоря Иванова учрежден попечительский совет по созданию храма во главе с Вячеславом Клыковым.
Камень возложен на густозеленом склоне холма, откуда хорошо виден купол собора святого Петра, возвышающийся над другими окружившими его строениями. Так что вполне возможно, что маковка будущего храма также будет видна с той знаменитой на весь мир площади, что простирается перед собором и на которой считается обязательным побывать каждому, кто приезжает в Вечный город.
Между прочим, при решении вопроса о строительстве храма соответствующими высокими инстанциями было оговорено, чтобы высота его не превышала высоты главной святыни Рима — собора Петра. Что ж, пусть будет так, лишь бы храм был построен! И когда это, с Божией помощью, свершится, он будет еще одним очень важным и “конкретно наглядным” свидетельством добросердечного отношения друг к другу русского и итальянского народов.