Глава 11

— Прости, если кажется, что я не сочувствую твоей потере. Знаю, может создаться такое впечатление, но это не так. Джон был твоим братом, а я считала его своим другом, думала, что смогу защитить его. Но я подвела Джона. Несомненно, полицейские бывают разные — плохие, ленивые, те, кому на все наплевать. А еще бывают плохие врачи, изворотливые адвокаты и ленивые каменщики. Но большинство полицейских искренне хочет ловить плохих парней. Это главная причина, по которой мы выбрали свою профессию. Мы боремся, чтобы посадить этих зверей за решетку, где они никому не причинят вреда. Мы боремся, чтобы защитить невинных людей от хищников. Это наше призвание, мы рождены для этого. Мне кажется, слишком многие не понимают, насколько хрупка цивилизация. Безнравственность и хаос всегда рядом, стоит только копнуть поглубже. Мы стараемся сдерживать это. Убийцы безжалостны, и я вынуждена быть такой же. Мне приходится давить на убитых горем людей, задавать им неприятные вопросы — таким, как мать того мальчика, как ты. Представь, что у меня было бы фото подозреваемого, проломившего голову твоей коллеге Вильме, которая теперь умирает в больнице. Хотела бы ты, чтобы я принесла тебе это фото, пока он не избил кого-то еще?

Кейт была не в силах ответить и потому просто кивнула.

— Я видела, на что способны такие монстры, — продолжила А-Джей. — Каждую ночь, закрывая глаза перед сном, я вижу их. Сегодня, когда отправлюсь спать, у меня перед глазами будет тело твоего брата, лежащее в гостиной. Если б у меня были фото подозреваемых в убийстве Джона, ты взглянула бы на них? Хотела бы ты, чтобы кто-то остановил убийцу Джона, если б мог? Ты только что сделала это для какой-то другой ничего не подозревающей семьи, для матери и отца ребенка, который пока жив, но мог бы вскоре оказаться на свалке, если бы не ты. Мне не использовать эту информацию? Может, мне позволить другим людям умереть?

Кейт сглотнула, прежде чем ответить:

— Конечно, нет.

— В действительности, многим преступникам все сходит с рук. Тяжкие преступления совершаются ежедневно, но о них никогда не сообщают и их редко удается раскрыть. Обычно до общественности доходит информация лишь о раскрытых делах. Жертвы есть всегда — их бьют, режут, душат, в них стреляют. Часто они сами не хотят писать заявление или давать свидетельские показания из страха, что нападавший вернется. Мы постоянно находим тела на улицах или пустырях, но убийца зачастую остается на свободе. Никто ничего не знает, все молчат. Не пойми меня неправильно — мы раскрываем множество убийств. Если мужчина убьет свою жену или подругу, мы легко его вычислим, потому что он оставит много улик. Мы знаем свое дело и раскрываем немало запутанных преступлений. Но вы редко услышите о стопках дел, зашедших в тупик. Когда мы ловим преступника с богатым криминальным прошлым, он ограждается от нас кучей адвокатов, прячется за требованиями закона и бюрократическими процедурами. Общественность выступает за все большие ограничения для полиции. Все чаще нас выставляют плохишами.

Кейт на мгновение поджала губы:

— Мне слабо верится, что большинство считает полицейских плохишами.

А-Джей откинулась на спинку, изучая лицо Кейт:

— Около полугода назад я работала над одним делом. Кто-то вломился в дом, ограбил пожилую женщину, изнасиловал ее, а затем зарезал. Ее семья была в шоке и не могла понять, почему с ней так поступили, почему просто не украли деньги. Зачем причинять ей боль и убивать? Мы пробыли там весь день. Одетые в форму офицеры Хикман и Родригез, которые как раз должны были смениться, предложили мне сходить перекусить. Я провела весь день на ногах, вымоталась и знала, что проторчу там до поздней ночи, поэтому согласилась. Мы отправились в закусочную на оживленной улице неподалеку. Когда мы вошли, парни начали изучать меню, а девушка за прилавком покосилась на их полицейскую форму и сказала: «Вам сюда нельзя». Они удивились и спросили о причине, а она ответила: «Вы что, знака на двери не видели? Здесь зона без оружия, сюда нельзя со стволами. Особенно копам». Родригез уже собирался что-то сказать, но Хикман похлопал его по руке и спокойно произнес: «Я лучше пойду домой к детям, чем буду строчить жалобу. На этой улице полно других забегаловок». Родригез скривился, но они оба пошли к выходу, а я облокотилась на стекло витрины, за которой эта девушка готовила сэндвичи, и сказала ей: «Передай сообщение своей семье и коллегам». Она поморщилась и спросила, какое именно. Я ответила: «Передай им, что, если однажды сюда зайдет обдолбанный торчок с перекошенным от огромной дозы мета лицом и примется размахивать пистолетом или приставит нож к твоему горлу, пусть не вызывают этих двоих офицеров полиции, а лучше сразу звонят мне». Выйдя из себя, она спросила: «Зачем? Что ты сделаешь?». Я откинула полу пиджака, демонстрируя ей значок на ремне, затем подалась к ней и отчеканила: «Я детектив отдела убийств. Я приеду и обведу мелом твой труп».

Кейт не смогла удержаться от улыбки:

— И что она сказала?

А-Джей отмахнулась:

— А, знаешь, наговорила мне кучу гадостей. Однако Хикман и Родригез оценили. Копы вообще любят хороший сарказм.

— Ну, ты могла пойти к хозяину закусочной или в офис этой сети. Я уверена, что…

— Да не в этом дело. Конечно, я могла бы подать жалобу и даже добиться ее увольнения, но это все равно что плевать в океан. Гораздо важнее то, что наша культура меняется. Люди все чаще считают правопорядок — и полицию, которая его представляет — не защитой, а ущемлением своих прав. Я постоянно замечаю косые взгляды, люди закатывают глаза и показывают нам средний палец. Прокатись как-нибудь со мной в полицейской машине и послушай, сколько раз люди проклянут меня или пожелают, чтоб меня застрелили или поимели. Цивилизация трещит по швам. Мы зовем это сочувствием к дьяволу. Но мы продолжаем делать свою работу, поскольку почти все полицейские очень сильно хотят защитить невинных людей от преступности. Это наше призвание, в которое мы вкладываем душу. Ваши с Джоном способности — нечто уникальное. Если я проигнорирую это, то изменю себе.

Кейт смотрела на свои руки, не видя их.

— Никогда не думала об этом в таком ключе.

— Ты и не должна. Мне не доставляет удовольствия показывать тебе эти фотографии, и мне не нравилось показывать их Джону. Я и сама хотела бы забыть о некоторых вещах, которые мне пришлось увидеть.

— Вряд ли я могу представить, что тебе довелось повидать, — сказала Кейт. — Не знаю, как ты выдерживаешь.

— Если я могу остановить убийцу, то все не зря. — А-Джей подалась вперед, облокотившись на стол. — Но мне все чаще кажется, что мы терпим поражение от плохих парней. Города разбиты на феодальные вотчины, подконтрольные бандитам и гангстерам. Их число растет с каждым днем. В Чикаго уже есть такие места, где я не могу заниматься расследованием убийства без целого отряда полиции. Я чувствую себя королевским шерифом, который направляется во враждебные земли в сопровождении отряда вооруженных всадников. Многие ни в чем не повинные люди пытаются просто жить посреди хаоса и беспрестанного насилия. Они живут в аду. Я борюсь за них и за то, чтобы изгнать дьяволов из их жизни. По ночам я не могу уснуть, обдумывая каждую деталь своих расследований и пытаясь понять, не упустила ли чего-то важного. Мне не спится из-за мыслей о телах двух мальчишек, найденных на свалке, и о собственном сыне, спящем в соседней комнате. Я хочу поймать этих убийц, пока они не убили еще кого-то.

— И Джон помогал тебе, — промолвила Кейт, раздавленная чудовищностью происходящего.

А-Джей кивнула:

— Мне не нравится просить тебя об этом. Но, несмотря на мой изначальный скептицизм, я убедилась, что способности Джона не только реальны, но и абсолютно надежны. С его помощью я смогла поймать убийц, и те больше никого не убьют. Очевидно, ты обладаешь такой же способностью.

А-Джей повернулась, чтобы положить манильский конверт в портфель, но Кейт протянула руку через стол.

— Подожди. Дай мне фотографии.

А-Джей подняла глаза:

— Зачем?

— Я не все просмотрела.

Когда детектив вернула ей снимки, Кейт переложила фото человека с пугающими глазами в низ стопки и продолжила просматривать снимки.

Через три фотографии она вздрогнула от отвратительного ощущения и ледяного ужаса, посмотрев в глаза чудовищу. Она отложила снимок в сторону и перевернула лицом вниз, а затем быстро просмотрела остальные фотографии в поисках кого-то подобного.

Все люди были обычными.

— Этот, — сказала она, наклонившись, чтобы отдать А-Джей фотографии. — Он похож на Херцога и мужчину, который убил двух мальчиков. Он вызывает у меня такое же ощущение.

А-Джей нахмурила брови, взглянув на фото:

— Это не мужчина.

— Что?

— Это не мужчина. — Она повернула пачку фотографий, показывая Кейт верхний снимок. — Это девушка.

Внимание Кейт было приковано к глазам на фото. Она заставила себя отвести от них взгляд, чтобы посмотреть на человека. Это было нелегко, но, сделав это, она увидела молодую пепельную блондинку с длинными прямыми волосами.

— Я сразу и не заметила, — пробормотала Кейт, понимая, что это звучит глупо со стороны. — Кто она?

А-Джей долго вглядывалась в фотографию, потом сложила все снимки в конверт и убрала в портфель.

— Ее зовут Ребекка Веллс. Ее семью убили во сне — мать, отца и младшего брата. Родителям нанесли по несколько ударов мясницким ножом, и они умерли в постели. Похоже, они даже не успели проснуться и попытаться защититься. А вот мальчишка, по всей видимости, проснулся. Ему нанесли десятки ударов, пока он прорывался через коридор, пытаясь сбежать. Убийца прикончил его, перерезав горло, а затем принял душ в ванной комнате родителей, — вероятно, чтобы смыть кровь. Теперь, глядя на это фото, я думаю, нет ли в этом чего-то символического. Ребекка вызвала полицию от соседей на той же улице, сказав, что кто-то ворвался к ним домой и убивает ее семью. Она сообщила, что смогла увидеть только неясный силуэт убийцы, когда выбегала из дома. Девушка умоляла полицию приехать как можно скорее. Соседи сказали, что она прибежала к ним в одной ночной рубашке. Когда я опрашивала Ребекку на следующий день, она была безукоризненно одета, ее прическа и макияж были в полном порядке. Она была очень спокойна и говорила небрежно, практически безразлично. Девушка очень внимательно прочла свои показания, желая убедиться, что все записано правильно. Она даже попросила меня поставить пропущенную запятую. Несколько раз я замечала на ее лице улыбку.