Не случайно у входа в Йью-Йоркскую гавань вознесся 46-метровый истукан. В архитектурных альбомах об этом повествуется так: “28 октября 1886 года под грохот канонады — 21 пушечный выстрел! — и в присутствии президента Гровера Кливленда состоялось открытие самого знаменитого памятника Северной Америки. Ревели сирены, был устроен грандиозный фейерверк.

С тех пор пассажиров всех судов, прибывающих в Нью-Йоркский порт, встречает здесь гигантская женская фигура с факелом Свободы в протянутой руке. Для многих тысяч эмигрантов эта статуя явилась знаком освобождения от гнета и страданий, перенесенных ими в Старом Свете. Статуя Свободы стала символом Соединенных Штатов Америки” (Атлас чудес света. Выдающиеся архитектурные сооружения. Пер. с англ., М., 2000).

Если бы я был заправским политологом, я бы — вслед за этой цитатой — рассказал о вопиющих противоречиях в американской политике. Привел бы примеры коварства, жестокости, прикрываемых символом Свободы. В конце концов придется заняться и этим. Но прежде о другом. Как писатель обращу внимание на  х у д о ж е с т в е н н ы й  о б р а з  — “самый знаменитый памятник Северной Америки”. B нем заключена п о р а з и т е л ь н а я    д в о й с т в е н н о с т ь. Те, кто знаком с его историей, знают — перед тем как стать символом Свободы, статуя символизировала... колониальную экспансию.

Автор монумента французский скульптор Фредерик-Огюст Бартольди, видимо, был родня но духу нашему Зурабу Церетели. Своих декоративных исполинов он предлагал cpaзу в несколько мест. Первоначально статуя призвана была исполнять роль маяка на только что открывшемся Суэцком канале. И в этом случае идеологическое обеспечение впечатляло. Фигура символизировала “свет прогресса, который теперь доходит и до Азии”. На деле “прогресс” заключался в том, что старые хищники — Англия и Франция — оттяпали изрядный кусок египетской территории, прорыли канал и на столетие обеспечили себе фантастические доходы.

Не знаю, прижимистость оккупантов тому виной или что другое, но только помпезный проект оказался невостребованным. Статуя перекочевала за океан. Памятник империалистическим захватам Старого Света достался молодым хищникам Нового. Став символом Америки, навеки соединил свободу в ее заокеанской версии с агрессией, захватом земель и высокими при­былями.

А теперь скажите, что история не художник! Скульптурный образ вопло­тил двойственность, заложенную в “Декларации о независимости” и в “Билле о правах”. Наидемократичнейшие постулаты о людях, рожденных равными, не распространялись ни на коренных жителей континента — индейцев, ни на рабочую силу, создававшую богатства американского Юга, — негров.

Столь же фарисейски двойственна политическая история Америки. Особенно того периода, когда набирающая мощь сверхдержава, по словам авторитетного исследователя американской цивилизации Макса Лернера, решила, что “на нее возложена миссия исправлять мир, проповедовать ему евангелие свободы и демократии” (Л е р н е р   М а к с.  Развитие цивилизации в Америке. Пер. с англ., М., 1992, т. 2). В последние годы, когда исчез противовес в лице Советского Союза, американский мессианизм стал осо­бенно агрессивным.

Вот и “Буря в пустыне”, согласно официальной версии, была призвана восстановить справедливость. В поединке маленького Кувейта — Давида с Голиафом — Ираком Америка, с ее генетической тягой к Давиду, встала на сторону Кувейта.

Но история предстает в ином свете, когда узнаешь, что Ирак имел основания претендовать на Кувейт3. Что Соединенные Штаты, если и не поддержали планы Хусейна, то уверили в своем невмешательстве. Именно в таком духе высказывалась Эйприл Гласпи, представлявшая Вашингтон. Рассказывая об этом, отставной британский разведчик Джон Колеман в сердцах назвал Гласпи “проституткой” (К о л е м а н  Д ж о н.  Комитет 300. Пер. с англ., М., 2001). Такая грубость не красит бравого британца, но выявляет специфическую двусмысленность позиции США в конфликте.

Хусейну было тем легче поверить Штатам, что в то время он был союзником Вашингтона (как враг врага — иранского аятоллы Хомейни). Между прочим, Буш-старший тогда снабжал Саддама тем самым химическим оружием, за обладание которым Буш-младший сегодня грозит сравнять Ирак с землей.

Не собираюсь оправдывать иракскую оккупацию Кувейта. Однако Америка в этом конфликте не имеет права притязать на роль правдолюбца и защитника слабых. Вот лишь ряд эпизодов, показывающих, каким образом она действовала. О них сообщает Джон Колеман.

“...Президент Буш приказал зверски убить 150 000 иракских солдат4 в колонне военных машин с белыми флагами, возвращавшейся в Ирак в соответствии с Женевской конвенцией о согласованном разъединении войск и выводе их из боя. Представьте себе ужас иракских солдат, когда их, размахивавших белыми флагами, в упор расстреливали американские самолеты. На другом участке фронта 12 000 иракских солдат были заживо погребены в траншеях, которые они занимали”.

Во время войны в Заливе американское командование ввело жесткую цензуру на сообщения с фронта (обычно об этом забывают, представляя США как оплот неограниченной свободы информации и ставя в пример России, в частности при освещении конфликта в Чечне). По свежим следам об этих страшных эпизодах не сообщали, а сегодня количество жертв и невообразимая жестокость расправ могут вызвать сомнения. Тем ценнее свидетельства, подтверждающие рассказанное Колеманом.

Об эпизоде с заживо погребенными упоминает видный европейский интеллектуал Славой Жижек. Он сообщает дополнительные детали: операция проводилась при помощи танков с закрепленными бульдозерными отвалами (“Независимая газета”. 14. 04.1999). Эпизод с расстрелом автоколонны, направлявшейся из Кувейта в Басру, подтверждают многие корреспонденты. Но российскому телевидению демонстрировали фильм, прославляющий американскую победу. Оператор заснял гигантское кладбище грузовиков. По их расположению можно предположить, что они следовали в колонне, но в какой-то момент бросились врассыпную, да так и застыли под самыми немыслимыми углами.

Следы еще одного преступления я своими глазами видел в Ираке. Бомбоубежище Аль-Америя на окраине Багдада. 13 февраля 1991 года оно было разрушено в результате американской атаки. Фактически Штаты провели испытание нового оружия — ракет с вакуумным зарядом и лазерным наведе­нием. Как у них принято (Нагасаки, Хиросима) — на людях.

Первая ракета вошла точно в вентиляционный люк — взрыв вспорол многометровый бетонный свод. Вторая взорвалась в самом бомбоубежище.

...Мы спустились под землю и оказались в центре зала. С потолка свисали искореженные трубы, скрученные жгутом прутья арматуры, много­тонная стальная балка. В зияющую дыру пробивался солнечный свет, было слышно, как наверху щебечут птицы. А на обожженных черных стенах слабо светлели силуэты людей: живая плоть, превращаясь в пепел, заслонила бетон от тысячеградусного огня.

В бомбоубежище жили, спали, питались. Сюда приходили, как в клуб: женщины — посудачить, дети — поиграть. Они и погибли семьями. В издан­ной по следам трагедии книге (существует русский перевод) помещен список погибших: “Фатима Хасан аль-Мустафа,1942, домохозяйка; Амия Мухаммед аль-Мустафа, 1973, школьница; Джухана Мухаммед аль-Мустафа, 1975, школьница; Рафи Мухаммед аль-Мустафа, 1974, школьник; Хасан Мухаммед аль-Мустафа, 1983, школьник; Хадиджа Мухаммед аль-Мустафа, 1984, школьница”. Всего в списке 403 человека.

Американцы пытались уверить мир, что убили этих людей во имя прав человека!

В Багдаде я беседовал с деканом факультета экономики столичного университета доктором Хусейном Эли Наджибом.

— Системы связи были разрушены на 90 процентов, — рассказывал он. — 168 мостов, дороги (шоссейные и железные), вокзалы, подвижной состав. Повреждены и выведены из строя все гидро- и теплоэлектростанции. Прекратилась подача электроэнергии. С юга на север останавливались сотни предприятий. В том числе жизненно важные для населения: молочные и мукомольные заводы, фармацевтические фабрики и т. д. В руинах лежали нефтеперерабатывающий комплекс в Басре, фосфатный завод в городе Аль-Анбар, многочисленные предприятия в Вавилоне.