— Не ты ли о свидании просила?

Вот это да! Прямо сходу в лоб припечатал!

— Не ты ли в спине сотню дырок взглядами просверлил? Я за тебя испугалась, думала, скоро от подмигиваний глаз вон выскочит, вот и сжалилась над тобой.

— Ну Мирка! — выдохнул парень, а потом взял да и схватил в охапку и так меня сжал, что едва не задушил.

— Пусти, дышать невмоготу. — Взмолилась я.

Вот только позабыла, с кем разговоры разговариваю. Парня то я и правда зацепила. Он ведь думал, растекусь жидкой лужицей у ног, плясать вокруг стану, радуясь, что внимание обратил, а я его при дружках подслушивающих позорить взялась. Обхватил он широкими ладонями мое лицо и крепко поцеловал. И вмиг бы закружилась бедная головушка, если б не ехидный смешок позади. Оттолкнула, что есть мочи, да еще и по коленке пнула изо всех сил. Он даже вскрикнул, еле сдержавшись, чтобы на одной ноге не запрыгать.

— Ах ты тигрище плешивый! — накинулась я на него. — Как девушку подождать, сил у него нет, а как на нее с поцелуями бросаться, так сразу удаль просыпается!

Кажется, парень и правда ошалел от моего напора. Выпрямился, голубыми глазищами на меня уставился, даже лоб потер.

— Так это…, так нравишься мне взаправду. Решил, что ты шутку со мной сыграть собралась, дураком на всю деревню выставить. Меня парни остерегали к тебе подходить, говорили, что дуреха молодая да несмышленая, только словами острыми жалить горазда. А я не послушал. Красивая ты, Мирка, глаз отводить не хочется. И характер задорный! Нравишься мне больно, правду говорю. Не сердись, что поцеловал, рядом с тобою кровь кипит, жжет сквозь кожу. Простишь меня?

Вот что сейчас ему ответить, не знала. Ехидное словечко всегда найти могла, а когда так открыто вдруг от души о чувствах говорили, у меня язык сразу к небу прилипал, а краска щеки заливала. И тепрь глаза в землю лишь опустила, стою, молчу. Парень руку протянул, обхватил мою ладонь своей широкой и легонько так потянул за собой:

— А пойдем на берег речки, посидим? Там дружков нет, — улыбнулся мне Лик.

Я только кивнула в ответ, потому что красивый он был и от улыбки в груди сводило, словно сладкой судорогой. И перед другими я бравая и смелая была, а в душе всегда робела, и не мечталось даже, что такой парень на меня внимание обратит.

Закружила в своем вихре первая влюбленность, юное ничем не омраченное счастье пустило нежные росточки в сердце. Весна цвела в душе буйным цветом, и я знала, что все у нас с Ликом будет замечательно. Крылья расправились за спиной, а особенно, когда шла по улице, а девчонки знакомые завистливо вслед поглядывали. Вот вам всем! Еще смеялись надо мной, каркали, что старой девой останусь. А нашелся тот, кто меня и такой полюбил. Да не просто парень какой никудышный, а первый красавец на селе! Пусть и не нравились ему мои едкие замечания, но Лик всегда сдерживался, а иногда и в ответ пошутить мог.

Одно только тревожило в это счастливое время — наставник мой вновь погрустнел. Смотрел так с тоской на меня в те редкие минуты, что уделяла теперь учебе, а однажды отвел на берег речки, на знакомые камушки усадил и проговорил:

— Девочка, пришла нам пора расстаться.

Я даже на ноги вскочила от неожиданности:

— Что ты, учитель, как расстаться?

— Не нужен я тебе больше, да и путь пора продолжить. Спасибо, что сняла камень с души, позволила побыть рядом, что искренне радовалась нашим занятиям, вернула в то далекое время, когда и я имел семью. Теперь отправлюсь дальше, может еще кому наука моя пригодиться, в этом теперь смысл жизни.

— Но я так не хочу! Не хочу, чтобы ты уходил!

— С тобой ныне другой человек рядом есть и мысли твои все о нем. Я в жизнь вашу молодую вмешиваться не стану, только совет один дам — ты чаще заглядывай людям в душу, чтобы не ошибиться, не прельститься пустой красотой.

— О чем это ты учитель?

— Я о том, Мирушка, что за ошибки порой слишком больно расплачиваться. Душа у тебя красивая, не только личико. Вот только если ты счастлива, то и совет мой не понадобится. Я же теперь буду за счастье твое небеса молить, пусть пошлют милой девочке жизни спокойной, радостной да долгой. Прощай, хорошая.

Поднялся с камня и направился восвояси. А я стояла, смотрела ему вслед и слезы по щекам текли. Хотела крикнуть: ‘Останься еще, учитель!’ — да только горло сжалось, будто его удавкой перетянули.

Только когда фигура одинокого путника растворилась в далекой дали, смогла прошептать:

— Прощай учитель, я тоже за тебя молиться стану.

— Ай! — едва успела ухватить листок, который порыв ветра норовил своровать у меня.

Я так крепко задумалась, погрузившись в воспоминания, что могла потерять письмо, а в нем наверняка что-нибудь важное.

Раскрыв грязный листок в бурых пятнах стала вглядываться в плохо различимые буквы. Хорошо хоть почерк был не корявый, как у меня, а твердый, наклонный и очень разборчивый.

“Нашедшему послание сие ценою собственной жизни доставить его в ближайший форт. Пускай шлют предупреждение на окраины, в столицу, пусть оно дойдет до самого короля и его диоров. Они должны принять меры, и побороть эту напасть. Эти строчки, последнее, что я пишу в своей жизни. Моя цель предупредить всех о новых существах, несущих смерть магу и человеку, они появились в нашем селении этой ночью…”

Я досадливо расправила помятый листок на коленях, склоняясь еще ниже, но дальше не могла разобрать. Что за существа? Пробежала глазами послание и выхватила еще несколько понятных слов:

“Эти магические твари появились не случайно, у них был тот, кто дал им жизнь. Нужно спасать несведущих людей, есть только один способ борьбы с ними…”

Ааа! — застонала я. Ну что это за способ? Сейчас особенно отчетливо вспомнила раны на теле воина, они не были похожи на все, виденные мной прежде. Как жаль, что учителя нет рядом, он бы смог прочитать дальше, очистил бы листок магией. Нужно сохранить это письмо в целости, еще пригодится.

Первым делом зачитала письмо дядьке, просила его отправиться к старосте да уговорить послать кого-нибудь из парней в ближний форт. До него от нас добираться дней пять, но разве это беда, когда существует неведомая опасность, а неизвестный автор послания отдал свою жизнь, чтобы оставить это последнее предупреждение.

— Очумелая ты девка, Мирка! — ответил дядя Агнат. — Была бы мне родной дочерью, не задумываясь, всю дурь из головы бы выколотил, только в память о брате и не трогаю да еще мать твою огорчать не хочется. Совсем она тебя избаловала. Посмеется только староста над глупостью этой, да велит мне получше за племянницей приглядывать. Сама помысли: письмо какое-то, что ты одна только прочесть можешь, и то не полностью.

— Ну дядя Агнат, я ведь не для себя.

— А мне какая разница для кого? Время сейчас какое? Урожай сеять надо. Все здоровые мужики да бабы при деле, одна ты праздно шатаешься. Задурил тебе голову старик, теперь совсем на нормальную девку не походишь. Что только Лик в тебе нашел, что до сих пор бегом не сбежал?

— Может то и нашел, что мозги в голове есть, а не одна мысль пустая, как косу бантом перевязать, да наряд покрасивее надеть.

— Не мозги это, а дурь! Все мечтаешь о чем-то, вечно на бережку своем просиживаешь в даль глядучи. Может он за тебя возьмется, да хоть к порядку призовет. Дело бабы — мужику помощницей быть да детей растить. С матери пример бери. Она кроме дел домашних еще и за другими ухаживать успевает и о сыне заботиться. Помогла бы ей с братиком, так нет, вечно норовишь из дома ускользнуть.

— Я помогаю, — насупилась я. Нашел ведь в чем обвинить. Я и ночью и днем Басютку занимала, в темноте колыбельку качала, чтобы матушка отдохнуть могла. Возраст у нее уже не тот, чтобы о младенце заботиться, вот только дядя больно сына хотел. Он ведь на матушке моей после смерти отца женился. Мне говорили, что красотой в нее пошла, так она до сих пор прелесть свою женскую не растеряла. А дядька еще по молодости заглядывался, вот только отец вперед сердце красавицы украсть умудрился. А дядька уж потом во вдовстве утешил. Правда долго он очереди своей дожидался и ведь красиво так настойчиво ухаживал, но и насилу не лез не принуждал. Растопил-таки сердце. Я уж когда подросла задумалась, а может взаправду давно уж ее любил. Наверное, тяжело было смотреть, как она с родным братом его счастлива была, только никаких ссор между родными не возникало, видать, хорошо чувства свои прятал.