— Что же это такое?! Один не разбудил нарочно, другая уснула, а человеку жизнь спасти можно было!

Матушка кинулась к раненому, наклонилась, положила руку на грудь и замерла, прислушиваясь. Я на своем полу пошевелиться боялась. Так стыдно было, так совестно и еще страшно! Я услышала протяжный выдох, мама устало опустилась на стул, плечи сгорбились.

— Слава небесам! Удержали.

— Жи… живой?

Матушка кивнула.

— Я… я его не убила.

— Не убила, Мира, спасла. Кризис миновал уж, ты его вытянуть успела, теперь ему хороший уход понадобится, а дальше пойдет на поправку.

Я разревелась во весь голос, а матушка только устало на меня посмотрела.

— Спать иди, Мираня. Я пока посижу пару часиков, а ты потом меня сменишь.

Я кивнула, слезы по лицу размазала, кулаки о платье обтерла и пошла в дом.

Весь день на мне забота о раненом была, у матушки и по хозяйству дел хватало. К вечеру только мне позволили из дому выйти, солнышко уже клонилось к закату. Я сходила к березе, проверила, не оставил ли Лик послания какого, но ничего не нашла. Собралась тогда с духом и пошла домой к нему. Уж лучше узнать, что у него приключилось, чем гадать тут, да самой себе сердце трепать. Подошла я к знакомой калитке, а за забором сестренка Лика с собакой во дворе возилась.

— Эй, Сюша, брат дома?

— А, Мирка, привет. Дома, где ж ему еще быть? Отцу помогает в сарае.

— А ко мне не мог бы выйти?

— Давай спрошу.

Сюша вскочила на тонкие ноги и резво помчалась в сторону сарая, что построен был позади дома возле озерка небольшого.

Я заходить внутрь не стала. Не из-за собаки, Тяпка меня хорошо знала и облаивала только для вида, а оттого, что войти не позвали. Простояла я так какое-то время, пока Сюша не вернулась.

— Мира, занят он. Сказал, что, когда время появится, он к тебе сам зайдет. Они сейчас с отцом все время с гостями проводят.

— С гостями?

— Друг давний отца в гости пожаловал. С ним вместе приехал.

Я только кивнула, вздохнула про себя тихонько, голову повыше подняла и отправилась обратно домой.

Несколько дней я не видела Лика. Сердечко уже истосковалось совсем. Только гордость девичья и не позволяла снова незваной в гости явиться. Сказал ведь, что сам придет. Занимала себя работой по дому, уходом за раненым, который стал потихоньку набираться сил, только мысли о светловолосом парне все из головы не шли.

Иногда волнение меня охватывало. А вдруг отец его против нашей свадьбы? Что если запретил со мной видеться? Хотя с чего бы? Знать он меня с детства знает. Слов дурных я в с свой адрес от него не слышала. С дядей у них разлада не было никогда. Зря я только волнуюсь. Наверное, и правда занят.

Неделя миновала, когда уже и гордость сдалась окончательно. Снова пошла я к дому Лика и опять во дворе только Сюшу и повстречала.

— Привет, Мира. Опять к Лику?

— Не приключилось ли чего, Сюша?

— Да чего с ним приключится?

— Давно его не видела.

— Да он все Данару развлекает. Бятюшка наказ дал, чтобы она не скучала в незнакомой деревне, пока им с отцом не придет пора обратно возвращаться.

Сердце вдруг сжала в тисках злая ревность.

— Данару?

— Да.

— А кто это?

— Так дочь друга батюшки нашего. Приемная, вроде как. Очень она на отца не похожа. Волосы такие черные, совсем не как у наших девок, глазищи зеленые, что у кошки Мурыськи нашей. Да и молчит больше. Мне с ней совсем неинтересно.

— Так они ушли вдвоем куда-то?

— Нет. Батюшка с гостем нашим ушли. Матушка к соседке отправилась. Лик вроде в сарай собирался, что-то там починить. А саму Данару недавно в доме видела, что-то там из лоскутков цветных мастерила, я не рассматривала особо. Ты в сарай отправляйся, посмотри, может брат там еще.

— Спасибо, Сюшенька.

Мне вдруг радостно так стало на душе, так полюбила в один миг славную младшую сестренку моего Лика. Я отворила калитку да по дорожке, минуя дом, побежала к сараю.

Дверь отворилась без скрипа. Солнечные лучики проникали сквозь щели и скакали по деревянному полу. Глаза постепенно привыкали к царившему здесь полумраку, и вскоре смогла различить на полу возле ног мотки веревки, у стены прислонены были лопаты и косы, даже плуг неподалеку лежал и сбруя лошадиная. Я сделала пару шагов и остановилась, как вкопанная, когда до меня донеслись чьи-то тихие стоны. Сейчас только присмотрелась к стогу сена в углу, присмотрелась и зажала руками рот, а кровь хлынула в голову. Там на сене мой Лик лежал, а поверх него сидела девица мне незнакомая. Черные волосы закрыли спину до талии, а руки Лика сжимали ее бедра и оба двигались навстречу друг другу. Девушка эта стонала, а Лик лишь шумно дышал, прикрыв глаза. Кажется, крик вырвался из сжавшегося горла, я даже не поняла толком мой ли, перед глазами все плыло. Лик глаза раскрыл и меня увидал.

— М-Мира!

Девица вдруг завизжала и скатилась с парня, прикрывая обнаженное тело руками. Меня же закачало из стороны в сторону, показалось, что если на воздух сейчас не выбегу, то задохнусь совсем. Я сделала несколько шагов назад, а потом развернулась и кинулась прочь так быстро, словно за мной гналась стая кровожадных волков.

— Мира, стой! — донеслось вослед.

Кинулась я прочь, через калитку выбежала и помчалась вперед, не разбирая дороги. Сбила кого-то по пути, кажется. Позади грохот ведер раздался и чья-то ругань. Я все бежала и бежала, пока не оказалась у обрыва речного, не того пологого, где частенько сидеть любила, а каменистого да крутого.

— Мира, — послышался зов вдалеке. Я обернулась и увидела бегущего Лика. Видать кое-как успел штаны натянуть, а рубашку не удосужился. Догонит сейчас, говорить станет, а у меня мочи нет его слушать. Не могу видеть его теперь, боюсь, не выдержу. Больно-то, как больно! Словно зверь какой сердце когтями изнутри рвет. А парень все ближе подбегал. Я шаг назад сделала, да как сорвалась вниз и покатилась по острым камням, сдирая кожу. Скатилась в самую реку, обжегшую холодом теплую кожу, опалившую огнем синяки и раны. Застонала я только, а подняться не могла.

— Мирушка! — Лик быстро сполз вниз с обрыва и добрался до меня. — Не убилась ты?

— Прочь поди, — простонала в ответ.

— Мирушка.

— Я не Мирушка тебе.

Парень протянул руки и поднял меня, а у меня сил не было оттолкнуть. Он прошел ниже по течению, где склон пологий был, а потом принялся вверх подниматься.

— Я сам не знаю, как так получилось, — говорил он тем временем. — Я там плуг чинил, а она вдруг пришла да стала улыбаться так ласково, разговаривать нежно. Сам не понимаю, как получилось, что поцеловал ее. Я ведь… я с отцом о нашей с тобой свадьбе говорить хотел, а там потом ее увидал когда, то в голове будто помутилось. Что со мной твориться начало, не понимаю. Я же тебя люблю, Мира, а тут как болезнь какая напала.

— Замолчи, — простонала я. Попыталась извернуться, да только тело пуще прежнего застонало, взмолилось не трогать его бедное.

— Ты не двигайся, Мирушка, я тебя домой отнесу. Потерпи немного.

— Ты пока несешь, штаны не потеряй. У нас собака злющая, откусит твое хозяйство, нечем станет полюбовницу радовать.

Парень побледнел только, зубы сжал да шаг прибавил. Почти до дома дошли, когда он вдруг вымолвил.

— Не говори, Мира, про то, что видела, никому. Отец ее голову нам обоим снимет.

Я не нашлась, что бы такое колкое ему ответить, потому что сердце вдруг снова сжалось, и свежие раны оттого опять закровоточили. Губу прикусила посильнее, чтобы отвлечь себя новой болью, но не помогло. Все сейчас болело: и тело, и душа, а где сильнее, и не скажешь сразу.

Внес меня Лик во двор и сразу к дому направился, прямо мимо пса нашего злющего, который от лая надрывался, и не поглядел даже в его сторону, не иначе как крепко слово мое его прижгло.

Матушка на лавке с Басюткой играла, подскочила, побледнела вся, ребенка на пол быстро усадила и ко мне бросилась.

— Доченька, доченька, что с тобой?