- Ставки сделаны, господа! - голос Харди торжественен, как у профессионального распорядителя похорон.

"Сейчас выпадет тройка", - думает Дитрих, стараясь не замечать косого взгляда Эриха.

- Ставки сделаны, - повторяет Харди и бросает шарик.

ШАРИК: "Что есть жизнь? Какой глобальный вопрос. Жаль, что подумать над ним абсолютно нет времени. Вперед! Жизнь это движение!!! Раздумья остановка. Остановка это... Раз! Два! ТРИ!"

- ТРИ! - возвещает Харди.

"Я так и знал", - испуганно думает Дитрих.

"Три - НЕЧЕТНОЕ!" - Эрих зло улыбается и в упор смотрит на Лиз.

ТРИ, НЕЧЕТНОЕ

"Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! Три точки, три тире, три точки. Раз - два - три! Раз - два - три - ритм вальса. Господи, это безумие, о чем я думаю?! Зачем я думаю? "Говорят вы, модный писатель?" Кто говорит? Просто у меня больная душа, я - душевнобольной. Попытки выплеснуть больную душу на лист бумаги, это и есть то, чем я собственно занимаюсь. А что есть я? Как соотнести мир во мне и мир вокруг меня? И откуда такая самоуверенность? Почему я не думаю, что это скорей все-таки я вокруг мира, а верней в нем. Или внутри того, что внутри меня. Самозамкнутая рекурсия вложенных миров. Кому может быть интересна самозамкнутая рекурсия? Разве что отдельным эстетизирующим индивидам, но перед этим обязательно необходимо пришпилить образец булавкой к стенду, как экзотическую мерзкую букашку в музее, и чтобы обязательно была табличка: мол, ареал распространения такой-то, ценности с точки зрения экономики не представляет. А также обязательно указать возможность разведения в неволе, чрезвычайно, кстати, животрепещущий вопрос: размножается ли в неволе? И какое дает потомство? Или вот еще..." - Дитрих тяжело разбегается и, расправив огромные черные крылья, взмывает в отстраненно холодное ночное небо. Левое крыло, как всегда подворачивается, и Дитрих падает грудью на грязный заплеванный асфальт. Не так больно, как обидно...

- Ну что, падший ангел? Небось опять нализался? - сочувственно спрашивает голос за спиной. - Крылышки-то совсем не держат...

- Вы бог? - спрашивает Дитрих, явственно чувствуя под щекой остывший к ночи асфальт.

- Какой к дьяволу бог, - раздраженно "фыркает" голос. - Скорей ассенизатор.

- Я, кажется, тоже, - слабо улыбается Дитрих и безуспешно пробует подняться.

- Это ты? - теперь голос не бесплотен, теперь Дитрих видит кому он принадлежит. - Эрих?!

- Вот уж кого я хотел видеть меньше всего, - цедит Эрих сквозь зубы. - Но раз уж мы встретились...

Эрих коротко, без размаха, но вкладывая в удар всю ненависть, бьет Дитриха по лицу.

Неуклюже подпрыгнув, Дитрих начинает падать, но в последний момент, чиркнув крыльями по асфальту, он взмывает в черное ничто, манящее своей вечной недосказанностью. Теперь крылья "держат" хорошо.

"Неужели, для того чтобы взлететь, я обязательно должен был получить по морде?" - думает Дитрих, медленно поднимаясь над ночным городом, замершим во тьме, словно свернувшаяся в клубок, пригревшаяся змея.

Эрих смотрит вслед медленно отдаляющемуся Дитриху. Эрих знает, что смог бы легко его настичь, но огромные сильные крылья остаются сложенными за спиной, как горб - тяжелыми и бесполезными.

"Может я бог?" - с сомнением думает Эрих. - "Тогда какое я имею право... Ну, крылья, ну и что? И крылья и горб - это только внешние атрибуты, а суть гораздо сложней, неожиданно банальней и бесконечно противоречивей. Суть - это и есть само противоречие, абсолютно нестабильное, но, тем ни менее невероятно существующее, как ангел наделенный семью смертными грехами. Грехов - СЕМЬ, а ангел так одинок...

- Ставки сделаны, - невозмутимо извещает Харди и не на кого не глядя негромко добавляет:

- Ну, а теперь - шарик...

ШАРИК: "О-ла-ла!!! Поехали... Красное-черное, чет - нечет, циферки, циферки, циферки... Все равно, как ни гадай, а не угадаешь! Зато сколько возможностей, сколько дорог! А путь все равно - один. Парадокс!!! Путь один, а отмерить надо сколько раз? Правильно. СЕМЬ. Ну, а семью семь, сколько будет? Вот и не верно! Вот и не верно! Это в математике, а в жизни - СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ."

- СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ, - говорит Харди. - Поздравляю, Лиз!

"СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ - тоже НЕЧЕТНОЕ", - думает Эрих и пристально смотрит на Харди. - "И этот туда же!" - Эрих вдруг чувствует, что ему уже на все наплевать. Он хочет теперь только одного - покоя. Он хочет, наконец, остаться один. Сейчас и навсегда. И это ясно как дважды два. Или как семью семь. Кстати, сколько это будет? Неужели СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ? А все равно, главное, НЕЧЕТНОЕ!

СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ. НЕЧЕТНОЕ

- Ты не знаешь куда я положила счет от...

- Не знаю! - Эрих прищурившись смотрит на Лиз, но она не обращая на него внимания тщательно изучает потолок, беззвучно шевеля красивыми ярко накрашенными губами, словно молиться в исступлении.

- Я обязательно, когда-нибудь, тебя ударю, - говорит Эрих устало.

- Попробуй, - спокойно откликается Лиз, не отрывая заинтересованного взгляда от потолка. - Ах, да вот же он!!!

- Кто? - вздрагивает Эрих.

- Счет.

"Противник в глубоком нокауте. Рефери открыл счет: один... два... СЕМЬ! Господи, что за дурацкие мысли приходят в голову", - Эрих, упрямо набычившись, едва слышно говорит:

- Я, кажется, поранил крыло...

- Сходи к врачу: Макс давно предлагал. У них, там в институте, появилось что-то новенькое... Кстати, ты помнишь, что мы приглашены на вечер к...

- Лиз!

- Что?

- Мне больно!

- Съешь таблетку, есть чудесное средство - мне Дитрих порекомендовал...

- Лиз!!!

- Ну, что еще?!!

- Между нами все кончено?

- А ты разве этого еще не понял?

- Я думал... - растерянно шепчет Эрих.

- Ах, он видите ли думал! - вдруг злобно шипит Лиз. - Мы, оказывается, вот чем на досуге занимаемся: мы - думаем! Хобби у нас такое... Мы вечно думаем, вместо того, чтобы просто жить самому, и не мешать жить другим. Мы думаем то, что мы думаем - сам факт, это одно, уже должно внушать благоговейный трепет окружающим, - голос Лиз срывается на визг, красивое лицо искажается, последние слова она просто шипит:

- Ублюдок... крылатый!!!

Эрих, еще окончательно не осознавая, что делает бьет Лиз ладонью по лицу.

Белая, с тонкими голубыми прожилками, словно каррарский мрамор, кожа мгновенно покрывается... трещинами и, распавшись на множество крохотных осколков, с мягким шелестом осыпается... обнажая... монтажную плату, со множеством микросхем.