В те памятные дни боев на Курской дуге мне удалось побывать в 162-м гвардейском бомбардировочном полку, которым командовал Герой Советского Союза полковник Новиков. Только в одном бою авиаторы этого полка сбили восемь истребителей врага. Ночью 12 июля, в канун Прохоровского сражения, Новиков в который уже раз во главе полка сам поднялся в воздух и обрушил на вражеские танки сотни тяжелых бомб. Весь день в воздухе не прекращались ожесточенные схватки. Один воздушный бой сменялся другим. Только за этот день летчики 162-го гвардейского полка совершили около сотни боевых вылетов, уничтожив десятки вражеских самолетов.

В жарких воздушных боях вместе со своими полками не раз поднимался в небо дважды Герой Советского Союза Иван Семенович Полбин. 12 июля летчик М. С. Токарев, сражаясь против десяти истребителей противника, сбил четыре, но и сам героически погиб. Таких случаев было много. Нам остается сообщить, что в дни боев на Курской дуге сражались отважные летчики 2-й и 17-й воздушных армий, которыми командовали генералы А. С. Кра­совский и В. А. Судец, a также многие славные соколы нашей Родины; перечислить все их имена, к сожалению, невозможно.

“Танковая сечь” на поле Прохоровском…

В полосе обороны Воронежского фронта (южный фас Курской дуги) противник имел полуторное превосходство в танках, и ему удалось на обояньском направлении продвинуться на 35 километров, выйти к третьей полосе нашей обороны. Но и здесь 9 июля он был остановлен. Тогда немецкое командование, чтобы продолжить наступление на север, решило использовать брешь, пробитую в стыке 6-й и  7-й гвардейских армий, обойти Обоянь с востока и нанести удар основными силами на Прохоровку: это был для противника кратчайший путь с юга на Курск вдоль Симферопольского шоссе.

Одновременно и генерал армии Н. Ф. Ватутин подготовил войска фронта к нанесению контрудара именно в этом направлении, имея целью разгромить на этом участке сильную вражескую группировку, освободить Белгород и развить контрнаступление в сторону Днепра. Взаимное сосредоточение огромной массы танков в одном и том же месте и в одно и то же время привело к ожесточенному встречному танковому сражению.

Известно, что с нашей стороны основной удар приняла на себя 5-я гвар­дейская танковая и 5-я гвардейская общевойсковая армии. До 6 июля 5-я тан­ковая армия находилась в резерве Ставки и располагалась за многие сотни километров от фронта. Каким же образом случилось так, что противник, повернув основные танковые силы в сторону Прохоровки, оказался лицом к лицу с 5-й гвардейской танковой армией?

Позже ее командующий, Герой Советского Союза, Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров так объяснит эту ситуацию:

“6 июля получили приказ выступить в район Прохоровки. Впереди 380 кило­метров пути…

— Как вы думаете осуществить передислокацию? — спросил по ВЧ Сталин.

— Своим ходом.

— Вы намерены совершать марши только ночами?

— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов. Мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало...

— Но вас в светлое время будут бомбить.

— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрывать армию с воздуха.

— Хорошо… Ваша просьба будет выполнена. Сообщите о своем марше командующим Степным и Воронежским фронтами.

Двигаясь своим ходом, 5-я танковая армия успела к раннему утру 12 июля занять исходные рубежи в районе Прохоровки, что явилось полной неожидан­ностью для немецкого командования, войска которого уже двигались в северном направлении…”

Рано утром 12 июля началось танковое сражение под Прохоровкой. На небольшом пространстве, зажатом между рекой Псел и железнодорожной насыпью, сближались две танковые лавины. Наши машины на полном ходу врезались в боевые порядки противника. На поле боя перемешалось огромное количество танков. Снаряды, посылаемые с близких расстояний, пробивали броню, взрывались боеприпасы, башни танков от удара отлетали на несколько метров...

Чтобы понять характер боя, надо вспомнить, что в то время новейшие гитле­ровские танки “тигр”, “пантера” и самоходные орудия “фердинанд”, для устрашения разрисованные желто-коричневыми полосами, имели более мощную броню и преимущество в артиллерийском вооружении. Победить такую технику наши танкисты могли только в ближнем бою. Расстреливать танки врага артиллеристы могли тоже только с близкого расстояния. Именно так и действовали наши танкисты, артиллеристы и бронебойщики.

*   *   *

У нас, корреспондентов дивизионных, корпусных, армейских и фронтовых газет, были свои трудности на войне, и главная из них состояла в отсутствии средств передвижения. Мы не располагали никаким транспортом (он был очень нужен для других, более важных целей), а поспевать должны были всюду. Во всяком случае, обо всем важном и интересном, что происходило в частях и подразделениях, мы должны были узнавать чуть ли не первыми. И не только узнавать, а вовремя сообщать в редакции своих газет. И надо было еще найти способ оперативной доставки этого добытого с трудом и опаснос­тями материала в редакцию, которая находилась на почтительном удалении; особенно это касалось газет, являвшихся печатным органом Военного совета фронта, каковой и была газета “За честь Родины”. Она отстояла от линии фронта более чем на сотню километров. По этой причине за все пять месяцев спецкоровской деятельности под Белгородом я побывал в редакции всего два раза. Главным образом из-за смены сезонного обмундирования.

Но были в нашей корреспондентской работе к свои плюсы. Широкие права и обязанности журналиста фронтовой газеты давали нам возможность беспрепятственно передвигаться из одной части в другую, с одного участка боев на другой, а значит, и возможность видеть и знать больше обычного командира и даже генерала. Так, к кульминационному моменту боев я оказался под Прохоровкой: сначала в расположении одного из танковых корпусов, а потом с офицером-направленцем штаба 5-й гвардейской танковой армии добрался до командного пункта генерала Ротмистрова. Выругал он меня, помню, очень крепко (на КНП не должно быть лишних людей, да и строгая маскировка необходима), но разрешил взглянуть через стереотрубу на поле боя, которое потом вошло в историю как Прохоровское танковое сражение. Перед моими глазами простиралось желтеющее пшеничное поле. Просмат­ривалось оно на сравнительно небольшое, километра полтора-два, расстоя­ние. Дальше все тонуло в черном непроглядном дыму, в котором, словно молнии, очень часто сверкали огненные вспышки орудийных выстрелов. Советские танкисты действовали не только огнем, скоростью и маневром своих “трид­цать­четверок” и КВ, но и их ударной массой, часто идя на таран. Над полем боя среди орудийных выстрелов различались душераздирающий скрежет брони и стали, глухие, как тысячепудовый молот, удары огромной массы металла. И это продолжалось с раннего утра до самого заката. Металл плавился, а люди стояли, держались, боролись, стремясь пересилить, сломить танковый напор врага, обратить его вспять, одержать победу. Лишь с наступлением сумерек гул боя стал постепенно стихать. В гигантском “смерче” боя трудно было различить действия отдельных экипажей, и тем более людей. Героизм здесь был как нигде (не считая боев за Москву и Сталинград) массовым. Сражались все, кто мог видеть, двигаться, стрелять, бросать гранаты и бутылки с зажигательной смесью да бить прикладом… Сражение под Прохоровкой, по утверждению военных специалистов, характе­ризовалось частым и резким изменением хода событий на разных направ­лениях, небывалой активностью и решительностью советского командования. На одних участках велись встречные бои, на других — оборонительные, на третьих — наступательные, с отражением контратак противника. “…Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавли­вался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь”. Так характеризовал ход самого сражения Павел Алексеевич Ротмистров в своей книге “Время и танки”, которую он любезно подарил мне как участнику тех незабываемых событий, с автографом: “Семену Михайловичу Борзунову в память о Великой Отечест­венной воине на добрую память — от автора. П. Ротмистров. 25.9.72 г.”.