— Хочешь за меня замуж? Я нарочно вырастил тебя, чтобы на тебе жениться.

Чем больше слушала царевна его голосище, тем более дрожала и терялась.

— Хочешь за меня замуж? — спросил он ее в третий раз.

Она хотела сказать: «Да!», но у нее невольно вырвалось:

— О нет! Нет!

— Когда так, поди сюда, — вскричал людоед, и, хотел было сразу проглотить.

— Ах, не ешь меня, дай мне пожить хоть до завтра!

Людоед постоял с минуту и потом сказал:

— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему. Я съем тебя завтра.

Ночью, в назначенное время, царевна осторожно высунулась в окно и проговорила:

— Ах мамочка! У меня вырвалось «нет», и теперь я пропала: завтра Лупо Монаро съест меня.

— Ободритесь, царевна, — проговорила старушка. И сказав это, она что было силы постучала в ворота.

— Кто там? Кого вам нужно? — заорал людоед так, что весь дворец задрожал, словно от землетрясения.

— Я ножичек маленький, но зато удаленький — послышался тоненький голосок ножичка.

Против этого заговора людоед ничего не мог поделать.

На другой день, на заре, он вышел из дворца и, увидев воткнутый в землю ножичек, начал со злости грызть самого себя.

Наконец он, казалось, что-то придумал и позвал царевну.

— Поди сюда, — сказал он ей, — вытащи мне только из земли этот ножичек и я тебя не съем.

Царевна поверила ему и вытащила ножичек.

— Ну, а теперь поди сюда!

И он схватил ее своими когтями, чтобы съесть.

— Не ешь меня, дай мне пожить хоть до завтра.

Лупо Монаро был с минуту в нерешимости, но потом ответил:

— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему, — и ушел.

Ночью царевна опять высунулась в окно и сказала:

— Ах мамочка, Лупо Монаро мне сказал: «Вырви из земли этот ножичек, и я не стану тебя есть». Я ему поверила и вырвала ножичек из земли… Завтра я буду съедена.

Ободритесь, царевна, — вновь сказала ей старушка и опять громко постучала в ворота дворца.

— Кто там, и чего вам нужно, — закричал людоед таким грозным голосом, что весь его дворец задрожал, как от землетрясения.

— Мы, Божьи зернышки, в земле лежим. Бедняжку царевну съесть не дадим, — ответили пшеничные зерна.

Против этого заговора Лупо Монаро ничего не мог поделать.

Утром на заре он вышел из дворца и, увидев посеянную пшеницу с поникшими колосьями, начал со злости грызть самого себя.

— Если только я найду того, кто посеял эту пшеницу, так сейчас же съем его, — злобно закричал он и повсюду стал искать и шарить. Наконец он сказал царевне:

— Поди-ка сюда, да повытаскай мне эту пшеницу: тогда я тебя не стану есть.

Царевна опять поверила ему и принялась за работу.

— Ну, теперь ступай сюда! — сказал Лупо Монаро и снова хотел ее съесть.

— Не ешь меня по крайней мере хоть до завтра.

Людоед подумал с минуту и потом сказал:

— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему, но это в последний раз.

Ночью царевна опять выглянула в окно и проговорила:

— Ах, мамочка, Лупо Монаро велел мне выполоть пшеницу и обещал не есть меня, я ему поверила и выполола ее… Завтра я буду съедена.

— Не бойтесь, царевна! — опять сказала старушка и в третий раз громко постучала в ворота.

— Кто там? — заорал людоед.

— Это я, льняная ниточка, старушка меня привязала и тем тебе руки связала.

На заре он вышел из дворца и как увидел тонкую ниточку, привязанную к деревцу, то так и начал грызть самого себя.

— Поди сюда, — сказал он наконец царевне, — развяжи мне эту нитку с обеих концов, и я тебя не стану есть.

Между тем старуха научила царевну как надо было поступить: ей нельзя было ни есть, ни пить, ни останавливаться, а надо было все мотать да мотать нитку на клубочек и, не отдыхая, идти вперед.

Царевна отвязала один конец нитки, и пошла вперед, наматывая ее на клубок, а Лупо Монаро шел вслед за нею.

— Отдохни же, царевна, — говорил он не раз девушке.

— Когда я устану, так отдохну, — отвечала царевна, не переставая идти вперед и усердно продолжая наматывать нитку, несмотря на то, что Лупо Монаро ни на шаг не отставал от нее и ласково говорил ей:

— Царевна, — говорил он ей, — выпей хоть капельку воды, ну хоть единую капельку.

— Когда захочу пить, так напьюсь, — отвечала царевна, хотя сама чуть не умирала от жажды.

Наконец они пришли к выходному отверстию. Когда Лупо Монаро увидел, что другой конец нитки привязан к кустику, стоявшему снаружи, то со злости начал грызть самого себя. А увидев старушку, стоявшую у входа, он побледнел, как полотно, и завопил:

— Ах! Это мой враг. Я погиб! Погиб безвозвратно.

Царица с царевной оглянулись и вместо старушки увидали прекрасную женщину.

Это была царица фей. Вообразите себе, как обе они обрадовались.

Между тем царица фей стала брать камни и закладывать ими отверстие пещеры Лупо Монары.

Заделав отверстие, царица фей исчезла.

Царица же с царевной вернулись живы и невредимы во дворец.