Весной следующего года глава экспедиции герцог Абруццкий обморозил ноги и не смог принять участие в дальнейшем походе. К полюсу двинулась санная партия под командой капитана Умберто Каньи. Ее сопровождала вспомогательная группа лейтенанта Кверини, которая погибла на обратном пути.

Достигнув 86° северной широты, капитан Каньи с невероятными трудностями вернулся на Рудольф. Так близко к полюсу еще не подходила ни одна экспедиция. Достижение Каньи было мировым рекордом, который побил Роберт Пири лишь девять лет спустя.

Экспедиция Абруццкого, так и не достигнув полюса, в августе 1900 года покинула Землю Франца-Иосифа я благополучно прибыла в Норвегию.

В следующие четыре года с Рудольфа выходили к полюсу две экспедиции, организованные на средства американского миллионера Циглера.

Первая, под руководством полярного исследователя Болдуина, отправилась к заветной цели на судне «Америка». Однако, хотя экспедиция была прекрасно оснащена, она не только не достигла полюса, но даже и не пыталась достигнуть его. Между американцами и норвежцами, которые тоже были членами экспедиции, вспыхнули раздоры. Распри приняли такие скандальные размеры, что вести исследования не было никакой возможности.

Через год после провала экспедиции, Антонио Фиала, бывший в отряде Болдуина фотографом, предпринял на средства того же Циглера новую попытку достичь полюса. Фиала подобрал группу из 39 человек, среди которых было лишь трое норвежцев, а остальные американцы.

На том же судне «Америка» Фиала вышел из Архангельска. Но ледовая обстановка в 1903 году оказалась намного сложнее, чем в прошлое плавание. Только месяц спустя, после тяжелой и упорной борьбы со льдами, «Америка» достигла мыса Флора. Через 20 дней, как только ледовая обстановка улучшилась, Фиала отправился в море Королевы Виктории, достигнув на судне широты 82°15'. Затем «Америка» вернулась в бухту Теплиц-бай, где участники экспедиции решили зазимовать, чтобы весной снова предпринять поход на полюс.

Однако открытая для льдов бухта Теплиц-бай оказалась плохим убежищем. В разгар зимы шторм вынес оставленную экипажем «Америку» в море, где она, по всей вероятности, и погибла.

Фиала был предусмотрителен. Предчувствуя, что зимовка корабля может оказаться трагической, командир экспедиции заблаговременно распорядился построить дом на берегу, выгрузил большую часть продуктов и снаряжения.

Весной 1904 года экспедиция приступила к обследованию архипелага Земли Франца-Иосифа. Дважды Фиала пытался достигнуть полюса, и оба раза безрезультатно. После второй зимовки Фиала снова отправился к полюсу и опять не достиг его. А в июне экспедиция была снята с мыса Флора пришедшим на выручку судном «Терра Нова», которое доставило ее на родину.

Живо вспоминается картина лагеря «Кэмп Абруцци» (лагерь Абруццкого), где располагалась экспедиция Фиала. Из-под фирнового снега торчит дом экспедиции, рядом остов помещения для пони и собак. По берегу разбросаны карты, байдарки, ящики, шлюпки, седла для пони, большие цистерны для воды, снятые с «Америки». Особенно хаотично раскиданы ящики с консервами. Здесь не обошлось без пиршеств полярных хозяев - медведей.

Особенно интересны результаты раскопок главного дома. Чего здесь только не было! В пристройках к дому мы обнаружили даже типографию. Здесь печаталась газета «Полярный орел». В хозяйстве экспедиции были и механическая мастерская, и гидрологическая лаборатория, и аптека, и библиотека. Служебные помещения связывались между собой телефоном. Столовая была увешана картинами и фотографиями.

В личных вещах, разбросанных по комнатам, мы обнаружили фраки и цилиндры. По одной из фотографий мы поняли, что в праздники все зимовщики обязаны были являться к торжественным обедам во фраках. Обеденное меню, судя по отчетам и фото, было обильным, но, несмотря на это, все было строго дозировано. Среди документов найдены списки раздачи рома, которая велась очень тщательно. Только начальник экспедиции Фиала, его помощники Петерс и Рилльет имели право получать по две чарки.

Однако этот же документ заставляет задуматься о судьбе некоторых участников экспедиции. Судя по отчету, в 1903 году там было 39 человек, а в списке раздачи рома, который полагалось получать всем как противоцинготное средство, на 25 февраля 1904 года записан только 31 человек. Правда, на берегу моря, недалеко от бухты, стоит одинокий крест с надписью: «Май 1904 г. Сигурд Майер». Но это один из тех Майеров, которые значатся в февральском списке в числе тридцати одного человека. Куда же исчезли еще восемь участников экспедиции? Все наши попытки разгадать эту тайну не привели ни к чему.

Особенно нас поразила одна находка. В комнате Фиала мы обнаружили индуктор, который употребляется для подрывных работ. От него тянулись провода к складу с боеприпасами. Там провод был присоединен к запалу и детонатору. На какой случай рассчитывалась эта мера •предосторожности?

В печной трубе главного дома мы нашли подвешенную в ней фигурку носорога, а рядом медный запаянный цилиндр, в который была вложена записка. Содержание этого документа и дата на нем привели нас в недоумение. По литературе известно, что остров последними из этой экспедиции покинули Фиала и Гарт. Это было 20 апреля 1905 года. Однако в найденной нами записке, подписанной Тессем, Веди и Рильетом, сказано: «Мы, оппозиция, покидаем лагерь Абруццкого в субботу 2 июля 1905 года, имея 18 собак, 2 пони и одну индейскую лодку…». Запись полустерта, так как внутрь попала сырость.

Очевидно, произошли какие-то трения, и экспедиция разделилась на группы. Вероятно, и здесь внутренние раздоры были основной причиной, помешавшей выполнению намеченной за дачи.

Много нераскрытого таят в себе руины американской экспедиции на Северный полюс. Немалый интерес представляют и найденные нами дневники.

Находки эти были сделаны нами несколько месяцев спустя после описываемых событий, предшествовавших штурму Северного полюса армадой советских воздушных кораблей и высадке на крыше мира четверки отважных, совершивших беспримерный в истории науки дрейф от полюса к берегам Гренландии. И тогда, когда мы осматривали руины, когда в наших руках оказались документы, неопровержимо доказывавшие причины трагических неудач различных наших предшественников, наши сердца наполнялись чувством гордости за советского человека, за Коммунистическую партию, воспитавшую в наших людях незыблемое чувство коллектива, чувство веры в его непобедимость и непреклонность.

Тогда, в дни вынужденного сидения на острове, мы, откровенно говоря, были далеки от столь больших обобщений. И то, что у наших предшественников считалось бы великим благом, для нас было обычным и даже обыденным. Мы не мыслили себе других отношений между членами экспедиции, кроме дружеских.

В ту недалекую по числу лет, но кажущуюся бесконечно отдаленной по развитию техники, пору летчики больше надеялись на свое чутье и мастерство, чем на приборы, тогда весьма еще несовершенные.

Наш экипаж под командой Ильи Павловича Мазурука взял с собой четыре радиокомпаса, новинку того времени. После проверки действия радиокомпаса в высоких широтах летчики убедились в его незаменимости. По приказу Шмидта радиокомпасы были поставлены на все основные самолеты экспедиции. Наша машина считалась вспомогательной, и радиокомпас с самолета Мазурука сняли, переставив его на самолет-разведчик Головина.

После полета флаг-штурмана Спирина план высадки экспедиции был пересмотрен. Командование решило, что на полюс пойдет один флагманский корабль. Это вызвало большие споры. Многим казалось, что такой план слишком рискован. Не следует посылать одиночный самолет для подготовки льдины всем остальным. А если -посылать, то отнюдь не флагман с командованием и четверкой папанинцев, а какой-либо другой корабль.

Но решение командования осталось непреклонным.

Вечером синоптик Дзердзиевский вошел в кают-компанию с таким лицом, что все повскакали с мест.