— Почему вы так ко мне относитесь, Эмиль?

Санк-Марс внимательно следил за тем, что происходило на улице. Выпал легкий, пушистый снег. Он бросил взгляд в боковое зеркало скорее по привычке, чем по необходимости. Улица была на удивление безлюдна.

— Мой последний напарник на меня стучал, — пояснил ему детектив. — Тебе бы надо сходить к нему потолковать. На этот раз я обкашлял это дело с начальством, оно не решилось лезть на рожон и подсовывать мне другого стукача, но и одолжений мне делать не собиралось. Они решили мне дать то, от чего отказывались другие, чтоб жизнь медом не казалась. Так что глянул я, какие мне предлагали варианты, и знаешь что, Билл? Я выбрал тебя. Говорили, ты неплохой полицейский, надежный, исполнительный, все у тебя вроде как у людей. Начальство решило, что мне нужен как раз такой четкий исполнитель, знающий свое место. Они так прикинули, что толку мне от тебя все равно не будет. При таком раскладе я и смекнул, что ты мне подойдешь. А теперь, — продолжал Санк-Марс, — вылезай из машины и докажи, что они ошиблись, — протри-ка ты заднее стекло. Или ты считаешь, что я и сквозь снег все вижу?

Детектив Билл Мэтерз, не сетуя на судьбу, сделал, что ему было сказано, — рукавом куртки сбросил часть снега со стекла. Снег, падавший хлопьями на таком морозе, был на удивление сухим и легким, его с тем же успехом можно было просто сдуть. Санк-Марс сказал, что все у него вроде как у людей, но такой подход к его служебной деятельности большого энтузиазма у Билла не вызвал. И выбирал он его из тех, кто никому другому не был нужен. Этой высокой оценки его способностей по гроб жизни хватит, чтобы перевыполнить норму по критике. Он знал, что его продвижение по службе считалось своего рода показухой, пустым жестом, который как кость бросали англичанам. Полицейские-англичане были уверены, что лучшим из них не дают хода, выдвигая наименее способных, чтобы не дать им проявить себя во всем блеске. Так дело обстояло в теории. И чтобы ей соответствовать, английские полицейские всегда старались показать начальству, что они глупее, чем были на самом деле. Он попытался припомнить, не случалось ли такого и с ним. БИЛЛ знал, что принадлежит к числу честолюбивых полицейских. Именно поэтому его самолюбие и тешил тот факт, что он стал напарником такого известного и даже легендарного сыскаря, как Санк-Марс.

Перед тем как сесть в машину, Мэтерз окинул улицу привычным опытным взглядом. Потом открыл дверцу и опустился на сиденье.

— Заводите машину, — сказал он начальнику, — и езжайте к перекрестку. Я его засек.

Санк-Марс тут же повернул ключ в замке зажигания.

— Кто это?

— Санта-Клаус. Прямо за нами.

Человек в костюме Санта-Клауса с мешком игрушек, перекинутым через плечо, перебрался через сугроб и вышел на проезжую часть. Он перешел на другую сторону улицы, ускорив шаг, когда мимо проезжала машина. Машина медленно притормозила на скользкой дороге, а да ней другие, проезжавшие мимо детективов. Санк-Марс спросил:

— Ты его видишь?

— Да, — ответил Мэтерз. — Он входит в парадное.

— Теперь подождем.

— Он вошел.

— Сейчас, — прошептал Санк-Марс. — Ты запомнил дверь?

— Да.

— Точно?

— Да, запомнил.

— Пойдем, — приказал Санк-Марс. — Закрой дверь. Только не хлопай! Я не буду выключать движок. Запасной ключ у меня в правом кармане куртки. Все надо делать по-тихому, чтоб было шито-крыто, чтоб комар носа не подточил.

— Я, может быть, и новый ваш напарник, но я не новичок, — заметил Мэтерз.

— Хорошо, не возбухай. Пойдем.

Они тихо открыли и мягко прикрыли за собой дверцы машины. Мэтерз вслед за Санк-Марсом пересекал улицу под углом, направляясь от машины не к тому зданию, в которое вошел Санта-Клаус, а к другому жилому дому. Когда они вошли, Мэтерз спросил:

— Что мы теперь будем делать?

— Держись к востоку от Олдгейт, — ответил Санк-Марс, расстегивая кобуру и вынимая из нее пистолет.

— Что это значит? — не понял Мэтерз.

— Переложи пушку в карман. Обращайся с ней осторожно, но палец держи на курке. И послушай, Билл, не прострели случайно себе ногу, но главное — не стреляй в меня.

— Вы думаете, у нас могут быть неприятности?

— Всегда надо быть начеку.

— Запросить поддержку?

— Какой смысл устраивать здесь суматоху невесть зачем? Чем больше полиции, тем больше шансов провалить дело.

— Вы не соблюдаете инструкции, Эмиль, — с укором заметил Мэтерз, растянув губы в улыбке.

Санк-Марс пренебрежительно хмыкнул, давая понять напарнику, что плевать он хотел на инструкции.

— Пошли.

Они вышли из здания и неторопливо направились по улице к дому, за дверью которого скрылся человек в костюме Санта-Клауса.

— Первым заходишь ты, — приказал Санк-Марс. На его лице сияла улыбка.

— Чему вы радуетесь?

— Теперь ты будешь знать, зачем мне исполнительный напарник.

— Зачем? — никак не доходило до Мэтерза.

— Если сейчас кому-то суждено получить пулю, этим кем-то может стать и англичанин.

Мэтерз бросил на него ошеломленный взгляд.

— Мне все время казалось, что вы отмочите что-то в этом роде, — ответил он по-французски.

Преследуя Санта-Клауса, полицейские вошли в парадное, сжимая в карманах курток взведенные пистолеты.

Кошмар Окиндера Бойла начался тогда, когда до него донесся далекий гул, едва отличимый от воя ветра у входа в туннель. Путь его освещали редкие красные огни, еле различимые во мраке дизельного дыма и вековой пыли горы. Толку от них было мало. Он ступал, стараясь ставить ноги в углубления между шпалами. Заслышав доносившийся издалека шум, Бойл остановился, на какое-то время застыл, прислушиваясь, и скоро понял, в чем дело. Теперь с той стороны, в которую он направлялся, на него шел поезд. Ему пришлось подавить внезапно накатившую панику. Он перевел дыхание, потом сделал глубокий вдох. Морозный воздух обжег легкие. Впереди слабо теплился тусклый красный огонек, к которому он приближался. Подойдя к свету, он огляделся. Вокруг не было и намека на какое-нибудь укрытие. Он воскликнул «Господи!», потом повернулся в другую сторону, не зная куда идти дальше. Громким шепотом Бойл произнес: «Ладно, надо взять себя в руки…»

Электричка была еще далеко. Только один поезд шел по параллельно проложенным путям. Причин для паники не было. Чтобы в этом удостовериться, он еще раз обернулся и теперь заметил прожектор еще одной электрички, надвигавшейся на него с противоположной стороны.

Вот теперь было от чего удариться в панику.

Бойл по пути не заметил ни одной ниши, ни одной щели в скале. Так что лучше было тащиться дальше. Он побрел вдоль стены в направлении следующей тусклой красной лампочки. В подземелье, все ярче сверкая белым светом прожектора, на него надвигалась электричка. Он судорожно шарил рукой по стене, надеясь нащупать хоть какую-то впадину в цементе, косил глазом вверх — может быть, там можно будет найти какое-то укрытие. Нет, спастись было негде. Он побежал, грохот приближавшегося поезда становился все громче и неотвратимее. У следующей красной лампочки, закрытой проволочной сеткой, тоже не было никакой отдушины, никакого спасительного закутка. Должна же где-то здесь существовать какая-то зона безопасности! Он все еще шел в направлении очередной лампочки. Прямо на него с ревом и грохотом несся состав. Пути здесь чуть изгибались, и прожектор локомотива залил его на повороте непереносимо ярким светом — Бойла будто разбил паралич. Может быть, он спасется, если распластается у стены, но риск был слишком велик, а надежда на спасение ничтожна. Он мог оставаться на путях, уповая на то, что первая электричка уже пройдет, когда подойдет вторая, и он успеет быстро перепрыгнуть на параллельные рельсы, но полагаться на волю слепого случая было еще страшнее.

Напрягая все силы, чтобы держать себя в руках, он в отчаянии пошел в ту сторону, откуда навстречу ему несся поезд, освещая туннель ярким светом прожектора, но путь к спасению журналисту помог найти свет прожектора электрички, двигавшейся в противоположном направлении. Он запросто мог не успеть, мог вовремя не достичь цели, а если бы он упал… «Господи, что же станется, если я упаду!» В слепящем свете прожектора локомотива он увидел ступеньки — три металлические ступеньки, которые вели на какой-то шаткий мостик. Подпрыгнув, он встал на первую ступеньку, поднялся на мостик, слегка очухавшись, лег на него и прижался к стене. Первый поезд еще с ним не поравнялся — он переоценил его скорость и близость. Оказалось, что у него было чуть больше времени, чем он рассчитывал. Бойл ощупывал стену, прижавшись лицом к камню. Пока электрички проходили мимо него, он вытянулся во весь рост, буквально вжимая в холодный цемент руки, ноги, колени, бедра, грудь, лицо, даже пальцы ног. Оглушительный грохот, за которым, как ему почудилось, последовала взрывная волна, когда поезда поравнялись, сбил ему дыхание и заставил сердце биться, как у загнанного зайца. Когда рядом с ним сошлись оба поезда, его обуял невероятный страх, потому что удар воздушной волны был такой силы, что, казалось, даже сама бетонная стена дрожала и стонала в поисках спасения. Ему показалось, что эти электрички никогда не кончатся, и эта ночь никогда не пройдет, и сам он не выдержит их яростного движения. «Прямо как на войне», — пронеслась мысль, когда мимо него по ближнему пути громыхал поезд, мелькая окнами пассажирских вагонов. Поезда прошли мимо так же неожиданно, как возникли, а Бойл так и лежал на спасительной железной решетке, вжимаясь в скалу.