СУВЕНИР

Как только мы пришвартовались, трап заскрипел и закачался - это вверх побежали грузчики. Чёрные, коричневые, белые. Они расходились по трюмам, взбирались на краны, приплясывали. Казалось, наш пароход превратился в маленькую смуглую Кубу. Я ещё не сходил на берег, но чувствовал себя так, будто уже ходил по Гаване.

Из кают-компании вышли кубинцы, те, что прибыли к нам на катере. Один из них нёс большой портрет Ленина - подарок капитана.

Моя вахта уже кончалась. Дай-ка и я, подумал, сделаю подарок моему товарищу по вахте! Вытащил из кармана значок, на котором был Ленин, и приколол к гимнастёрке молодого кубинца.

- О, мучо грасиа, большое спасибо! Эстэ гранд сувенир! Это очень большой сувенир! - Он пожал мне руку и заторопился на катер, на который уже спускались его товарищи.

А меня окружили грузчики, они загудели и стали тянуть ко мне руки коричневые, белые, чёрные.

- О, сувенир! Ленин сувенир!

Я достал несколько значков, и они мигом исчезли. А ко мне уже снова тянулись руки. Что поделаешь? Я вытащил ещё несколько значков, но и они исчезли в ту же секунду.

А грузчики между тем всё больше теснили меня и кричали:

- Ми, ми! Мне, мне!

Я раздал последние значки и оставил только один. "Подарю какому-нибудь пионеру", - решил я. Но грузчики не отставали от меня.

- Нет, - сказал я и спрятал руки в карманы, - это для пионера! Вас много, а значок один.

Тогда один толстый грузчик крикнул что-то и бросился кого-то искать. Все повернули за ним головы и вдруг молча расступились.

Толстяк, пыхтя и отдуваясь, вёл за руку высокого седого мужчину.

- Ему! - закричали все.

- Почему? - удивился я и сказал, как кубинцы: - Но компрендо! Не понимаю.

Толстяк взял меня за руку и показал на берег:

- Видишь?

Там стоял ржавый чёрный пароход.

- Это Батиста барко! Батистовский пароход. Он хотел ночью пробраться к нам! А этот человек первым бросился в бой, первым взобрался на судно! Он пионер! Он - коммунист! Он был с Фиделем в Сьерра-Маэстре и на Плая-Хи-рон. Он ранен! Ему! Компрендо?

Нет, всё-таки мне хотелось отдать значок пионеру... Тогда все закричали этому человеку:

- Доставай документ!

Мужчина смутился, но по лицу видно было, что ему хотелось получить значок с Лениным. И он достал завёрнутую в целлофан книжицу. Внутри была маленькая жёлтая фотокарточка. На ней мужчина был настоящим бородатым барбу-до, с длинными волосами и в берете...

Я достал значок, приколол мужчине к рубахе, и он поклонился:

- Грасиа, мучо грасиа!

Грузчики хлопали в ладоши, улыбались. И я тоже улыбался.

И ЕЩЁ ОДИН ЗНАЧОК

А один значок я всё-таки спрятал. Тот самый, который подарила старушка киоскёрша. На нём по голубой эмали плыл белый теплоход и поднимались владивостокские сопки. Синел океан, внизу было написано сверкающими буквами: "Владивосток". Значок хранился у меня в кармане пиджака. Если увижу Фиделя, приколю ему на гимнастёрку. Пусть у него тоже будет кусочек нашего океана, наших сопок, нашей тайги.

ПРОФЕССОР

На палубе то грохотало "вира!" - и связки досок плыли вверх, то "майна!" - и они, поскрипывая, опускались на причал. Внизу кричали кубинцы, укладывая доски на грузовики.

Но вот по небу поплыли громадные тучи. Грузчики с тревогой стали посматривать вверх. Тучи взвалились на небоскреб, столкнулись - и раздался оглушительный грохот. Грузчики бросились врассыпную, как будто молнии били им под самые пятки. Сверкающие капли стали бомбить землю, площадь, пароход. Грузчики забились на палубу под навес и шумно отряхивались.

Я открыл иллюминатор. В каюту сразу же влетели брызги и хлынул свежий пахучий воздух.

Вдруг раздался стук и осторожно приоткрылась дверь. Сначала в каюту просунулась рука с дымящейся сигарой, потом показалась голова с усиками, и, наконец, на пороге появился толстый грузчик, тот самый, что требовал значок для своего друга.

- Буэнос, амигос! Здравствуйте, друзья!

Он бросил у дверей мокрое сомбреро, шагнул в каюту и протянул руку мне и Рослому, который отдыхал на своей койке.

За иллюминатором грохнуло. Толстяк надул щёки, затряс головой и выкрикнул какое-то рокочущее слово, наверное "гром". Затем обвёл глазами каюту, подошёл к белой стенке-переборке и ткнул в неё пальцем:

- Эстэ эс бланко!

Что это он? Не нравится ему, что ли? Толстяк подошёл к чёрному столу и хлопнул по нему ладонью так, что он чуть не треснул:

- Эстэ эс негро!

Чего он в самом деле хочет? Но толстяк всё никак не мог успокоиться. Он подошёл к книжной полке, вытащил том Маршака в красном переплёте и сунул мне под самый нос.

- Эстэ эс рохо! - Он весело выпучил глаза и спросил: - Компрендо?

Я замотал головой:

- Но компрендо!

Тогда толстяк ударил себя кулаком в груды

- Я - Франциско! Компрендо?

- Да! - кивнул я. - Компрендо. Ты - Франциско! Толстяк обрадовался, выкатил глаза и показал на них пальцами:

- Охос! Комирендо?

- Компрендо. Глаза!

Франциско схватил себя за коричневые уши так, что они чуть не оторвались... Всё понятно! Глаза, уши. Он вдруг успокоился, хитро уставился на меня и, показывая на мои глаза, спросил:

- Это?

- Охос!

- Это? - Он показал на нос.

- Парис! - сказал я.

Франциско снова схватил том Маршака, захлопал красной обложкой.

- Эстэ рохо! - Он показал на свои красные губы. - И эстэ рохо, высунул язык, - эстэ рохо! Компрендо?

- Компрендо! Рохо - красное! - выпалил я и показал на красную майку Рослого. - И эстэ рохо!

Тут Франциско вдруг подскочил, как футбольный мяч, выбежал за дверь, и через минуту его голос уже гудел на палубе. Он что-то рассказывал, выпучив глаза, показывая на меня пальцем, а грузчики иронически улыбались: "Неправда!" Тогда Франциско прибежал в каюту, схватил меня за руку и потащил на палубу. Грузчики окружили нас. Франциско поискал вокруг себя,что бы мне показать. Потом ткнул на небо:

- Эстэ?

- Бланко! - выпалил я наугад.

Он показал на красный флаг на мачте.

- Рохо, - сказал я. Это я знал.

- Эстэ? - показал он на свои глаза.

- Охос.

Кубинцы изумлённо закачали головами, а Франциско хлопнул меня по плечу.

- Профессор! Гранд профессор!

Я засмеялся и хлопнул по плечу его.

- Это ты профессор. Ты меня учил.

Он выкатил могучую грудь, важно похлопал себя по ней и произнёс целую речь, из которой я понял, что он учитель, учит ниньос - маленьких детей, а летом помогает разгружать суда. И он сделал движение, словно взвалил на спину доску. Ведь из этих досок будут строить для его ниньос школы!

- И я - ниньо? - засмеялся я.

- Но, ту - профессор! Ту гранд профессор! Тебя надо наградить.

Тут Франциско схватился за голову, вспомнил про сомбреро, и мы снова пошли в каюту.

- Ты кушал пинью? - спросил меня Франциско.

- Нет, - ответил я. - Что за пинья?

Франциско довольно зажмурился, взял сомбреро и сказал:

- До завтра!

Полночи я простоял на вахте. А утром, едва проснулся, уловил ароматный, сочный запах.

- Твой кореш приходил, пинью принёс, - ухмыльнулся Рослый.

Я вскочил. На столе лежал свёрток. А из него, похожий на громадную кедровую шишку, выглядывал ананас. Сверху торчал зелёный чубчик острых листьев. Ананас-то я пробовал! Только не знал, что по-кубински он называется "пинья".

Вскоре в каюте появился Франциско. Он вытащил из кармана громадный нож, отсек одним взмахом чубчик, потом разрезал пинью на куски, выбрал самый большой и протянул мне. И мы принялись уписывать награду за мои профессорские успехи в учёбе.

КУДА ЕДЕТ НАШ ЛЕС

- В выходной посмотрите, куда едет ваш лес, посмотрите всю Гавану! сказал нам Франциско и в воскресенье появился на пароходе в новой белой рубашке, в узких длинных туфлях.

Мы с Рослым надели белые костюмы. Франциско оглядел нас и хлопнул в ладоши: