Пальцы старика тут же накрыли монету.

— Ах, благородный господин, разве Гардульф понимает в деньгах? Он простой булочник, к тому же потомок чужеземца.

— Не имеет значения. Мне требуется великое множество хлебов. Там в долине, у костров, их ждут тысячи голодных детей.

— Ты хочешь купить еду для них? — изумился еврей. — Как так?

— Просто сердце мое еще не очерствело, подобно сердцам жителей Ротвайля.

Слова Долфа, казалось, забавляют старика. Он вновь пригнулся над столом, изучая монеты. Спина его тряслась, как будто меняла с трудом подавлял приступ смеха.

— Это все, что у тебя с собой, благородный господин?

— Есть еще мелочь.

Десяти– и двадцатипятицентовые монетки, два пятака полетели на стол. Меняла проворно сгреб их и углубился в созерцание. С каждой монеты на него смотрела святая Юлиана, все так и есть. Особенно заинтересовали старика бронзовые монетки, на которых явственно проступала цифра 5.

— Это меч святой Юлианы, воздетый в защиту голландцев, — с самым серьезным видом пояснил Долф.

Старый еврей сложил деньги в кучку и задумчиво произнес:

— Ладно, даю тебе за все вместе пятнадцать динариев из уважения к твоему знатному роду и к тому, что ты проделал дальний путь. Это чистое разорение для меня и моего семейства, но тебе я не могу отказать.

— Двадцать, — не уступал Долф. Сердце его выбивало барабанную дробь.

— О знатный юноша, у тебя доброе сердце, ты не станешь губить бедного еврея! — вопил меняла.

«Помолчи, старик, — мысленно взмолился Долф, — и без того тошно вымогать у тебя эти деньги, но не могу я иначе…»

— Сделка не состоится, — жестко сказал он. — Покажи мне дорогу к булочнику.

Меняла не собирался выпускать из рук необычные, колдовские монеты и еще долго пытался сторговаться, но Долф, взваливший на свои плечи тяжкое бремя ответственности за все ребячье войско, стоял на своем.

Наконец он получил свои двадцать динариев, сложенные в кожаный мешочек, не зная толком, как поступить с тяжеловесными серебряными монетами. Взамен он отдал еврею ставший теперь ненужным кошелек, чем доставил старику немалую радость.

Скорее к булочнику Гардульфу!

Булочник уже погасил огонь в печи и сидел за вечерней трапезой в кругу домашних. Долф, свалившийся к ним, словно снег на голову, скороговоркой выпалил придуманное тут же приветствие, назвал свое имя, которое произвело обычное действие, и заказал булочнику восемь сотен самых больших хлебов, которые он только может испечь. Притом испечь немедленно! Он, Рудолф ван Амстелвеен, готов выложить булочнику двадцать серебряных динариев за эту работу.

— Цена маловата… — сокрушался ремесленник. — Поди испеки такую уйму всего за одну ночь. Вот-вот вечерний колокол пробьет сигнал тушить огни. Подмастерьев у меня только двое, да и те уж спят. Сжалься над нами, благородный господин, не накликай на нас беду.

Гардульф отличался своеобразной внешностью: рыжеволосый, зеленоглазый, с очень светлой кожей. За столом позевывали четверо таких же рыжеволосых малышей с мечтательными зелеными глазами.

— Ничего не поделаешь, добрый булочник, — твердо сказал Долф. — Неподалеку от города прямо под открытым небом стоят лагерем восемь тысяч голодных детей. Они призовут на твой город громы небесные, если город не накормит их.

— Ах, благородный господин, у нас никто не верит этим басням. Люди говорят, какой-то монах рассказывал о пожаре в Спирсе, но говорят также, что этот монах большой мошенник…

Долф повелительным жестом поднял руку, призывая ремесленника замолчать:

— Ты прав, булочник Гардульф, но разве можно из-за одного пройдохи, который плетет небылицы, обречь на голодные муки восемь тысяч ни в чем не повинных детей? Взгляни-ка сюда.

С этими словами он вытряс содержимое кожаного мешочка на стол, над которым склонились четыре золотистые головки.

— Все это ты можешь заработать за одну ночь, булочник.

Хозяин дома впился в серебро жадным взглядом.

— Но мои слуги заснут у очага — они трудились с раннего утра и допоздна. Старшина гильдии не позволяет нам…

— …Добрый человек, нес это мне известно, — быстро подхватил Долф (хотя на самом деле это было не так), — поднимай слуг, я сам буду помогать тебе. Вот этими руками я могу многое, особенно если ты мне как следует объяснишь.

Булочник не отрывал взгляда от поблескивавших монет.

— А где я сейчас возьму дрова? — бубнил он. — Нужен воз, не меньше.

— Через час у тебя будет целый воз дров, я позабочусь об этом.

Долф пожалел, что отослал назад повозку.

— Слушай внимательно, булочник Гардульф, — сказал он. — В знак своего доверия оставляю тебе две серебряные монеты. Я ухожу, чтобы привезти тебе дрова до вечерней стражи. Начинай замешивать тесто, я скоро вернусь.

Он собрал монеты в мешочек и выбежал из дома, оставив булочника и его семейство в полном недоумении.

Первым делом он договорился с привратником Западных ворот, чтобы тот пропустил телегу с дровами, даже если она не поспеет до того времени, как пробьет сигнальный колокол. После этого Долф со всех ног примчался в лагерь и позвал своих друзей.

— Соберите всех, кого найдете. Нужно доверху загрузить повозку дровами для булочника Гардульфа. Сегодня ночью он испечет нам хлеб.

Что тут началось! Каролюс тотчас же убежал, за ним скрылись Франк, Леонардо и Фредо.

— Тащите дрова! — послышался издали отрывистый приказ Фредо. — Дрова нужны, чтобы испечь нам хлеб.

Услышав эту новость, не меньше сотни мальчишек рассыпались по лесу. Только Петер остался с Долфом.

— Что с тобой, Петер? Почему ты не пошел с ними?

— Как ты повезешь дрова в город?

— На повозке, разумеется.

— Нельзя ее трогать — там пятеро больных.

— Ты забыл, что мы отвезли больных в город? Постой, неужели заболели еще пять?

Петер мрачно кивнул.

— Все малыши, и хворь у них та же самая: горло опухло, жар, красные пятна.

«О Господи, — в полном отчаянии подумал Долф, — это же самая настоящая эпидемия. Было четыре, теперь еще пять — сколько их будет завтра? Что это за инфекция, а может быть, вирус?» Словно в поисках ответа, он взглянул на застывшее лицо Петера.

— Тебе знакома эта болезнь? Часто ли она встречается?

— От нее умирают маленькие дети.

— Только маленькие?

— Они чаще.

Значит, заразная детская болезнь — одно из тех зол, которые победил двадцатый век. Что же делать? С чего начать?

Так, сперва изолировать больных. Всех ребят, у кого обнаружатся подозрительные симптомы, собрать вместе и не подпускать к ним здоровых. Тогда можно поставить эпидемии заслон. «Им нужно питание, полноценное и обильное питание, — думал он с чувством безнадежности, — им надо восстанавливать и подкреплять силы, иначе с болезнью не справиться».

Между тем он совсем позабыл о деле, ради которого вернулся в лагерь. Не задавая больше вопросов, он кинулся к повозке. Хильда как раз занималась уборкой, одного из больных рвало. Фрида помогала подруге.

На этой повозке, которая стала переносчиком заразы, он собирался утром доставить в лагерь хлеб! Долф крепко схватился за колесо, подождал, пока не прошла внезапно охватившая его дурнота. Все, не выдержать ему больше эту ношу. Ведь он же обыкновенный мальчишка… Несчастье в том, что он слишком много знает и понимает, да еще жалеет этих пи в чем не повинных детей. Он всхлипнул.

— Ты нездоров, сын мой?

Голос, полный дружеского участия, прозвучал совсем рядом.

Долф поднял глаза. Перед ним стоял святой отец. Нет, не дон Ансельм, не дон Йоханнес, хотя, как и они, он принадлежал к ордену бенедиктинцев. Сам не зная почему, Долф уже понял, что этот человек — самый настоящий святой отец, не из той компании, которой неизвестно зачем понадобилось вести восемь тысяч детей через альпийские перевалы.

— Эпидемия начинается, — в отчаянии прошептал Долф, — помогите мне, святой отец.

— Что начинается?

— Тяжелая заразная болезнь, которая убивает маленьких детей.