Глава 9

Следующим утром Сара Уоткинс выглянула в окно своей спальни, не опуская жалюзи. Учитывая, что рейки были задернуты, все, что ей нужно было сделать – это создать зазор в дюйм с четвертью. Достаточно, если выгнуть шею.

Через три дома вниз по дороге стояла машина, припаркованная капотом к ее дому. Американская марка. Бледного, невзрачного цвета. Никакого парковочного пропуска или наклейки на лобовом стекле. Ничего подобного не было и на зеркале заднего вида.

В ней сидел человек. Не ясно, мужчина или женщина, но это не имело значения.

Похоже, ее догадка была правильной. Вопрос в том, следит ли ФБР и за задней частью дома, но проверять это она не собиралась.

Опять же, уже рассвело. Сара никогда не наслаждалась рассветом. Солнце всегда поднималось слишком поздно, по ее мнению, его неизбежное ленивое появление означало что она, наконец, может вернуться к работе, и мозг со скрипом возвращался к тому, на чем ей пришлось остановиться прошлым вечером. До приезда в Итаку ей нравилось, что Герри придерживался того же ритма жизни. Романтика в их отношениях коренилась во взаимной интеллектуальной поддержке: будучи парой, они образовывали единый мозговой центр, к которому можно было обратиться в любое время, поделиться идеей или решить проблему. Цветам или взглядам при луне она предпочитала прогресс в исследованиях.

Практичнее и важнее.

«БиоМед» изменил все, и дело не в том, что она передумала советоваться с кем–то по своей работе. Нет, Герри перестал с ней разговаривать о своих делах, и не дал ей возможности делиться своими изысканиями и победами. Что происходит, когда перекрывают улицу с двусторонним движением? Движение нарушается.

Сара осуждала его за это. И до сих пор не понимала, что повлияло на него.

Выпрямившись, Сара надела толстовку и подошла к прикроватной тумбочке. При жизни Герри у каждого из них был свой край кровати. Ее – ближе к двери, потому что у нее был иррациональный страх сгореть при пожаре, она не могла заснуть далеко от выхода. Герри было все равно.

Теперь, когда он ушел? Ей стало не важно, где спать.

Жаль, что в большей степени дело в потере фундамента, чем в обретении свободы.

Она взяла мобильный и дважды проверила время, потом посмотрела на место, где раньше спал Герри. Подушек не было, она обе убрала в чулан. Она также сменила белье, наматрасник и даже кроватный подзор вместе с передней спинкой. Выспаться так и не получилось, и она сменила матрас.

Ничего не помогло. Она до сих пор ворочалась на этой кровати.

Сосредоточившись на телефоне, Сара поняла, что смотрит на время и не видит цифр. Восемь тридцать. Учитывая, что была суббота, ей некуда торопиться.

В коридоре она щелкнула выключателем, включив свет над головой.

Закрытая дверь в кабинет Герри была из обычного дерева, все очень скромно. Без наворотов, довольно дешевый, но практичный «Хоум Депот»[29].

Сара встала перед дверью с ощущением, что кабинет был запертым хранилищем без кодового замка.

Рука дрожала, когда Сара повернула ручку, и она поежилась, услышав тихий скрип петель. Спертый воздух покинул кабинет, как кислород исчезает из переполненного вагона метро.

В кабинете оказалось темнее, чем она помнила, и это стало проблемой. Сара не хотела включать настольную лампу, учитывая неопознанную машину на улице. Но откуда федералам знать планировку ее дома? Будто увидев свет, они поймут, что она давно не заходила в эту комнату потому, что именно там Герри работал над материалами «БиоМеда»?

Кроме того, это, черт возьми, ее дом. Она может ходить, куда пожелает.

Переступив порог, Сара, тем не менее, не стала включать лампу, оставив дверь широко открытой, чтобы впустить как можно больше света из коридора.

Когда ее тень упала на пыльный стол, голова и плечи образовали темную фигуру по центру столешницы из искусственного дерева. Когда два охранника из «БиоМед» пришли за компьютерами Герри, они оставили мониторы, клавиатуры, принтер, модем и все провода. Беспорядок и пробелы на рабочем месте напомнили ей о трупе, у которого удалили органы, необходимые для жизни, а соединительная ткань и все вспомогательные вещества остались.

Полностью бесполезные.

Включив фонарик своего телефона, Сара очертила лучом света широкий круг. Удивительно, сколько здесь скопилось пыли. Наверное, пора поменять фильтры в воздуховодах. Ну и прибраться здесь, конечно.

Кресло, в котором Герри провел так много часов, было повернуто от стола, сиденье и подлокотники направлены влево. Сара могла представить, как он поворачивается, поднимается на ноги... идет в ванную. Почувствовал ли он себя странно? Возникла ли потребность в инсулине от того, что он проголодался и собирался перекусить?

Но она не могла позволить этим мыслям засосать ее.

Время потрачено впустую. Хотя она не знала, откуда такие мысли.

Отодвинув кресло в сторону, Сара опустилась на колени и заглянула под стол. Ее внутренняя Нэнси Дрю[30] представила конверт, прикрепленный к обратной стороне столешницы, с ее именем на нем. Когда она откроет его, то найдет внутри записку от Герри, его корявый почерк укажет ей, что делать в случае его смерти. Подозревать кого–то или нет. И, может, в конце будут извинения за то, что он погрузился в работу и совсем забыл о ее существовании.

Ничего.

Сара села на пятки. Затем осмотрела стул со скрупулезностью, достойной проктолога, изучив все укромные уголки и подушку мягкого сиденья, шасси, колесики.

Ничего.

Сбоку от стола располагался шкаф с ящиками, и Сара открыла каждый из них, освещая фонариком мобильного телефона. Несмотря на упорядоченность мышления, во всех жизненных делах у Герри творился полный бардак – он забывал оплачивать счета, подавать налоговые декларации и оформлять автострахование, и этот анемичный набор папок, которые лежали плашмя, вместо того, чтобы должным образом стоять в каталоге, казалось проявлением синдрома #моиприоритетывдругомместе. Пройдя все уровни, она нашла его программу обучения для новых сотрудников в «РСК БиоМед», а также первые пропуски, которые давали ему частичный доступ к отделам комплекса.

Увидев его лицо на маленькой фотографии, у Сары перехватило дыхание.

Боже, Герри выглядел таким молодым, гладко выбритый, улыбающийся и с ясным взглядом.

Фотография имела мало сходства со вторым удостоверением, которое он получил, с полным допуском во все лаборатории. На этом снимке Герри был мрачен, его глаза прищурены, под ними залегли мешки, и лицо было напряжено от стресса.

И где был этот пропуск? Она не знала. Герри никогда не расставался с ним, даже дома.

Его исчезновение раньше не казалось таким важным.

Остальные документы в ящиках составили хронологию их основных покупок. Марки их машин. Договор и закладная на их дом. Рекламные брошюры для медового месяца в Европе, который они планировали. Были также копии налоговых деклараций за годы, прожитые в Итаке. Ее полис страхования жизни, все еще действующий. Полис Герри, предварительно одобренный, но не оформленный до конца.

Сара помнила, как заставляла оформить его полис и все впустую. Сначала он откладывал это, потому что они были слишком заняты заселением в дом. Затем он с головой погрузился в работу. А потом они практически не перестали общаться.

Сара закрыла нижний ящик и подошла к шкафу напротив. Распахнув дверцы, она осветила внутренности шкафа.

Ничего, кроме голой штанги с двумя вешалками для брюк и набора полок, несущих небольшой груз связанных с Гарвардом принадлежностей академического характера: учебники, тетради, старые ноутбуки. Она собиралась снова закрыть двери, но заметила ботинки на полу.

Нагнувшись, Сара подняла один из них, и, увидев грязь, все еще покрывающую подошву, почувствовала, как глаза наполнились слезами.

Герри был нежным, как орхидея. Он обгорал на солнце. Ненавидел укусы пчел, любых насекомых и всего, что имело больше двух ног и не являлось прямоходящим. Он всегда с подозрением смотрел на траву и деревья – ведь они являлись жилищем для ползучих тварей. А водоемы и реки, особенно те, что глубже трех футов стоячей или движущейся H₂O? Забудьте об этом. Он где–то услышал, что в устье Миссисипи завелись акулы, способные выживать в пресной воде.

И, значит, была вероятность, что мутировавшая версия может появиться в озерах Фингер[31] в Нью–Йорке. Или в озеро Шамплейн[32]. Или в Лейк–Джордж[33].

И все же он отправился с ней в поход в первый месяц, когда они переехали в Итаку. Они даже раскошелились на походные ботинки, палатку и спальные мешки. Она обещала ему, что они отлично проведут время. Герри был не в восторге, но знал, что ей очень хочется в этот поход и был полон решимости взять себя в руки.

В конце августа погода была ужасной. Дожди лили оба дня.

Они смеялись, представляя, как акулы падают с неба. И это было до выхода на экраны первой части «Акульего торнадо»[34].

Сара смотрела на высохшую грязь на подошве, и ей было трудно осознать сам факт смерти Герри. Этот ботинок, который использовали по назначению, а затем убирали без какой–либо мысли, сейчас был в ее руках и олицетворял все, что она потеряла со смертью Герри.

Она прикасалась как к их прошлому, так и несбывшемуся будущему. И нахлынувшие чувства – печаль и скорбь – были такими же сильными, как и боль утраты, когда она ощутила его отсутствие.

Согласно календарю у нее было два года, чтобы свыкнуться с его смертью. Почему же все еще болит?

Сара перевернула ботинок в руке…

Что–то выпало и отскочило от ковра.

Нахмурившись, Сара направила туда скромный источник света и с удивлением увидела теплый блеск металла.

Ключ. Это был ключ странной формы.