— Что именно? — так же негромко спросил Дэррит. — С ним случилось много такого, что можно назвать этим словом.

— То, что он никогда не увидит Шайла! — тихо, но с силой произнес король. — Он ведь все для Шайла отдал, все!

Дэррит не ответил.

— Неужели ничего нельзя сделать? — моляще выдохнул Эгарт. — Ведь он теперь тоже Поющий… ну, уже почти… неужели сила дара не может помочь пересилить заклятие?

— Скорей уж помешать, — раздумчиво произнес Дэррит. — Это ведь не только ваше заклятие… с ним бы дар, и точно, справился. Хотя и не сразу. — Он замолчал ненадолго. — Как раз сам дар…

Он снова замолчал. Эгарт ждал, не в силах пошевелиться.

— Свой собственный дар у него есть, это бесспорно, — наконец произнес Дэррит. — И немалый. Но он ведь не найгери… и — возраст… поздно начинать в его годы. Своим путем он бы до собственного дара добирался лет двадцать… и еще столько же ушло бы, чтоб дойти… ну, хоть до нынешнего его уровня. Его подтолкнули.

— А это что-то меняет? — Эгарт еще ничего не понимал.

— Это меняет все, — отрезал Дэррит. — Подтолкнул его Анхейн — посмертно. Той кровью, к которой он прикоснулся. Анхейн передал ему… да нет, вы не поймете. Мальчик не может приблизиться к Шайлу. Сторожевые амулеты городской стены не примут его вдвойне — и потому что он заклят, и потому, что посвящение у него через смерть.

Посвящение… кровь Анхейна… и меч Даллена… Эгарт сам тогда переломил клинок… Поющие не носят мечей… Эгарт сам, своими руками дал посвящению силу.

Даллен и теперь не промолвил ни слова — только опустил на мгновение веки.

— Вот если ему удастся превзойти Анхейна… — добавил Дэррит. — Не только такого, каким Анхейн был, но и того, каким он просто не успел стать… если он станет больше своего посвящения… тогда оно уже не будет иметь значения. И с заклятием тоже можно будет не считаться. Но это… надо очень много работы… и очень много удачи.

За работой дело не станет, подумал Эгарт, глядя, как взметнулись вверх ресницы Даллена. А удача… она ведь тоже женщина — и если она не соизволит улыбнуться Даллену, значит, я в женщинах ничего не понимаю.

— И годы, — произнес Дэррит. — Долгие годы.

— Я дождусь, — спокойно молвил Даллен.

Эгарт отвернулся.

— До тех пор во плоти Даллену Шайла не видать, — вздохнул Дэррит. — Ну а если не во плоти… это, в общем, не так и трудно. Когда рядом проводник…

Сначала Эгарт ничего не понял — а потом у него стеснилось дыхание.

— Вы ведь король Шайла, — мягко произнес Дэррит. — И вы пели с Анхейном. Лучшего проводника и пожелать нельзя.

— Вы… хотите спеть для него Шайл? — сдавленно осведомился Эгарт. Дэррит кивнул.

— Иллюзия… — прошептал король очень тихо — но Дэррит услышал.

— Нет, — сказал он. — Не иллюзия. Настоящее. Иллюзии я могу петь хоть десять раз на дню. Но только вы можете взять его с собой прогуляться по Шайлу. Не в теле… но по-настоящему.

— Я… я буду часто приезжать… — хрипло произнес король.

Сухая старческая ладонь Дэррита накрыла его руку.

— К чему откладывать на потом? — улыбнулся Мастер Поющих. — Даллен — ты помнишь, как начинается песня Дороги? Первые три шага хотя бы?

— Я ее всю помню, — сдержанно произнес Даллен.

— Тогда приступай, — распорядился Дэррит. — Дорога твоя, значит, и начинать — тебе.

И снова Эгарт подумал мимолетно, что даже голос Даллена стал другим… таких обертонов в нем прежде не было… и это было последнее, о чем Эгарт успел подумать сознательно, потому что мгновением спустя он услышал словно со стороны свой собственный голос… а потом сухой и твердый, как камни, напев Дэррита развернулся каменной мостовой под их ногами… сизые сумерки струились вдоль стен тихо и покойно… звучно шлепая босыми пятками, пробежал через площадь мальчишка, откусывая на бегу мало не половину яблока… невысокая женщина окликнула мужа, но тот продолжал беседовать с приятелем, предпочитая делать вид, что так-таки ничего и не услышал… ворона, склонив голову набок, старалась подобраться к рыбе, но кошка на ее уловки не поддавалась… где-то за спиной у Эгарта прогрохотали копыта… теплый вечерний ветер погладил короля по плечу и тихо вздохнул.

Эгарт шел по Шайлу рука об руку с Далленом. Они пересекли площадь, миновали аллею и углубились в гущу переулков, перепутанных, словно пряди волос после ночи любви. Даллен шел легко и неспешно, то и дело касаясь рукой стен, и безмолвные его губы силились улыбнуться, но так и не могли. А где-то впереди, за поворотом — неизменно за поворотом! — беспечный голос Анхейна распевал простонародную шайлскую песенку о соседской лошади, которой отчего-то вздумалось есть мыло.