Но был момент, когда, показав подозрительную осведомленность в вопросе фрейдизма, чуть не подвел и себя и меня.

В общем, ужин прошел вполне благополучно. Только в самом начале я с тревогой заметила, что тетя вроде бы становится рассеянной и задумчивой.

Мы с доктором Ренаром украдкой переглянулись.

Но, к счастью, ничего не произошло. Мы встали из-за стола и с доктором Жакобом вышли в сад. И тут я спросила его с замиранием сердца:

— Ну?

— По-моему, ваша тетушка здорова. Конечно, стоило бы проверить у нее рефлексы и сделать ей кое-какие анализы… Никаких патологических отклонений я не заметил. По-моему, она совершенно нормальна.

И тут мы услышали за кустами цветущей жимолости напряженный, прерывающийся от неподдельного волнения тетин голос:

— Да, моя вера все укрепляется. Последние сомнения исчезают, ваше… Простите, но… Я не знаю, как же вас называть? Апостол? Просто апостол? Странно, а я хотела вас назвать, словно епископа: ваше преосвященство… Я сделаю все, что требует Голос. Вы могли бы и не приходить, зачем вам было беспокоить себя…

Я осторожно раздвинула кусты и увидела тетю, стоящую на коленях посреди пустой лужайки. Она была совершенно одна, Но смотрела прямо перед собой так пристально, словно видела кого-то и разговаривала с ним:

— Да, конечно, вы правы. Порой меня все еще одолевают сомнения, но теперь я окончательно уверилась. Как я могу не верить гам?!

Тетка вдруг обернулась в нашу сторону.

— Это ты, Клодина? — с облегчением спросила тетя. — Фу, как ты меня напугала! Что за скверная детская привычка подкрадываться исподтишка.

И тут, спохватившись, она повернулась к пустоте, низко поклонилась:

— Ради бога, простите ее, апостол. Она еще так неразумна. Потом тетя повернулась ко мне и строго сказала:

— Это же апостол Петр, разве ты не узнаешь его? Он пришел, чтобы укрепить мою веру. Почему ты не здороваешься с ним?

Лицо ее потемнело от гнева, она поспешно вскочила на ноги и крикнула мне, грозя кулаком:

— Что ты смотришь на меня опять как на сумасшедшую? Снова станешь уверять, будто я разговариваю сама с собой?

Убирайся прочь!

Пятясь в кусты, я с ужасом смотрела, как она снова рухнула на колени.

Мы с доктором Жакобом молча прошли в самый конец сада. И тут я без сил упала на скамейку и сквозь слезы спросила:

— Видели? А вы говорите — нормальна… Что же мне делать? Может, сбегать за доктором Ренаром?

— Разве он знает, как с этим бороться?

Доктор Жакоб надолго замолчал, в задумчивости, жадно затягиваясь сигареткой.

— Ой, но что же мне делать? — простонала я. — То волк, то этот цыган с медведем, а теперь еще апостол Петр. Она в самом деле видит его?

— Вероятно, да. У нервных больных бывают весьма красочные галлюцинации. Видимо, я ошибся, и ее все-таки нужно показать опытному психиатру. Как часто повторяются у нее такие припадки?

— Последний раз она видела в нашем саду волка, и было это на прошлой неделе. Надо справиться у доктора Ренара, он все записывает.

— Во всяком случае, задача оказалась посложнее, чем я предполагал, размышлял доктор Жакоб.

— Выходит, рано вы увидели в этом детектив и так самоуверенно упрекали в каких-то кознях неведомых шарлатанов? Значит, она больна?.. И серьезно? Можно надеяться, что она поправится?

Доктор Жакоб начал рассказывать что-то не очень связное об успехах современной психиатрии, о сложности и малоизученности человеческой психики…

Вдруг в конце аллеи показалась тетя и окликнула нас как ни в чем не бывало:

— Вот вы где! Выбрали самое укромное местечко… А я ищу, зову. Я принесла тебе шаль, Клодина, а то простудишься. Уже темнеет, и ветер поднимается с гор. Шли бы вы в дом.

Мы направились все вместе к дому. Тетя была опять мила, говорлива, приветлива. Только у крыльца террасы она вдруг задержала меня на минуту и, понизив голос, спросила:

— Надеюсь, ты не рассказываешь еще посторонним, какая странная у тебя тетка?

Значит, она все прекрасно помнила. И была уверена, что к ней действительно приходил в гости апостол Петр. Это я в ее глазах была ненормальной.

Мне стало грустно. Попрощавшись с доктором Жакобом и сославшись на головную боль, я поспешила уйти.

5. ПОЗОРНОЕ ИЗГНАНИЕ

Проснулась я поздно, с тяжелой головой и каким-то чувством бесконечной тревоги и поспешила в сад. Доктор Жакоб бодро шел мне навстречу.

— Доброе утро! Как вы себя чувствуете?.. Вчера, оставшись один, я не мог заснуть и много думал о том, что происходит с вашей тетей. Мне кажется, что все это весьма подозрительно смахивает на гипнотическое внушение. Эта странная галлюцинация с явлением апостола.

— Вы хотите сказать — кто-то тетю загипнотизировал?

— Ее могли загипнотизировать и раньше, до нашего приезда. Существуют так называемые постгипнотические явления. Человек пробуждается от гипнотического сна и ничего не помнит об этом внушении. Но точно в приказанное время он выполнит внушение гипнотизера. Очень интересное явление, к сожалению, еще плохо изученное, — продолжал Жакоб. — Из разговора с доктором Ренаром я узнал, что ваша тетя подвергалась гипнозу. Известно, что человек, подвергавшийся раньше гипнозу и поверивший в его целебную силу, значительно легче поддается новым гипнотическим внушениям.

— Ну, а кто же занимается этим внушением? — спросила я. — Доктор Ренар? Вообще вам тут подозревать некого. Или вам кажется опасной наша кухарка Дина? Вы за ужином так подозрительно на нее поглядывали каждый раз, как она подавала новое блюдо.

— Вы все-таки невыносимы, — ответил он. — Пойдемте-ка лучше завтракать. Я вам докажу, что целиком доверяю вашей чудесной кухарке.

Но позавтракать в этот день нам не удалось.

Когда мы, весело улыбаясь и всем своим видом показывая, как прекрасно утро, подошли к дому, на террасе нас уже поджидала тетя. Вид ее не предвещал ничего хорошего. Но то, что мы услышали, оказалось неожиданнее землетрясения или конца света.

— Подлец! — гневно выкрикнула вдруг тетя, грозя пальцем Жакобу. — Я знаю о вас все. Вы наглый шарлатан, выдающий себя за ученого. Убирайтесь вон из моего дома! Я не желаю вас больше видеть.

На некоторое время мы с доктором окаменели и стояли перед нею словно две статуи.

Потом я пробормотала:

— Но тетя… Что случилось? Откуда ты все это взяла, будто тебя обманывают?

— Мне сказал Голос. Он мне все объяснил, все ваши коварные планы, ответила она и, нахмурившись, снова прикрикнула на Жакоба: — Что же вы ждете? Я же сказала вам: убирайтесь вон!

Пожав плечами, мой неудачливый гость нерешительно направился к ступенькам, ведущим на террасу.

— Куда вы идете? — закричала совершенно взбешенная тетя. — Я не дам вам переступить порог моего дома!

— Но… мои вещи, — пробормотал несчастный Жакоб.

— Ваши вещи уже собраны и отнесены к вам в машину. Все цело, можете проверить. У нас в доме жулья нет.

Посмотрев жалобно на меня, и опять обескуражено пожав плечами, доктор Жакоб коротко поклонился тете и покорно поплелся к воротам.

Это было ужасно.

Щеки у меня горели. Я прижала к ним ладони, но все равно этот жгучий пламень стыда вырывался наружу.

— Как ты могла, тетя? — сказала я. — Как ты посмела! Ты совсем рехнулась…

— Я-то совершенно нормальна, — ответила она, пристально глядя на меня. — Не то что некоторые в этом доме. Или они просто сговорились выдать меня за ненормальную и запрятать в сумасшедший дом?

Ужасный смысл этого намека тогда не дошел до меня… Махнув рукой, я опрометью бросилась вслед за доктором Жакобом.

Он стоял уже возле своей машины и, склонив голову, слушал доктора Ренара, который говорил ему:

— Вы должны ее извинить. Ведь она больной человек, вы же видите сами.

— Конечно, она была сейчас совсем невменяемой, — подхватила я, подбегая к ним. — И мы сами виноваты. Устроили этот глупый спектакль, зачем-то обманули ее, выдавая вас за инженера.

Доктор Жакоб поднял голову и повернулся ко мне. Он улыбался. Ему почему-то стало весело.