Полковник Крокодил усмехался в усы — часть воспитывала свое молодое пополнение.

Вечером, когда все дела были закончены, полковник Крокодил направлялся к своему дому. Тропинка петляла по лесочку, и где-то за кустами, в темноте уже не видно было, стояла беседка-курилка. Оттуда донеся печальный, наполненный осознанием своего положения «жопа круглая, полная», вздох.

— Мда-а-а, мужики. Это ваще. — говорил один из новых лейтенантов.

— Угу, — немногословно согласился кто-то.

— Я, когда заканчивал училище, думал, что «лейтенант» это звание… А это не звание! Я даже не знаю… это кличка какая-то!!

Полковник Крокодил беззвучно хихикнул и пошел дальше. Его служба Родине уже подходила к концу, скоро на пенсию. Их же служба только начиналась. Ничего, ничего! Привыкнут и будет им легче. Когда-то и у полковника Крокодила была кличка «Лииийтинант!!!»

Служба военным советником только кажется легкой и простой — ходи себе и советуй, и на машине тебя возят, и кормят, и поят, и слушают, рот открыв. Возможно, так оно и есть, где-нибудь в Грузии, где рассекают на Хаммерах американские «миротворцы». В Анголе, там, где служил военным советником мой отец, было все совсем по-другому.

Частенько случались длительные командировки в такую глухомань, что даже трудно словами описать, но, привычный к трудностям, Коронел Жакарэ никогда не жаловался. В этот раз полковника Крокодила, вместе с переводчиком, отправили за семьсот километров от столицы страны в «город» Матало. Население этого богом забытого места составляло около десяти тысяч человек, проживающих в основном в глинобитных хижинах с соломенными крышами. В городе не было даже электричества, что там говорить о телефонах, водопроводе и канализации. Жуткое место. Рассадник смертельных болезней. Но Крокодилу было не привыкать.

Вместе с ним, в качестве провожатого, отправился ангольский генерал, имеющий при себе сокровище — спутниковый телефон, единственную связь с внешним миром. Однако, как только самолет приземлился и все из него выгрузились, генерал заявил:

— Вот что, Крокодил. Тебя сейчас встретит здешний командир части, устроит тебя, покажет чего и где, будешь его учить. А я уезжаю.

— Куда?

— В свое племя, давно я там не был, — генерал белозубо улыбнулся, запрыгнул в джип и исчез в облаке дорожной пыли.

— Что ж, будем осваиваться, — решил коронел.

Две недели он добросовестно учил чернокожих бойцов стрелять из минометов и орудий, показывал и рассказывал устройство оружия, проводил полевые занятия. В общем, вошел в ритм местной жизни сразу и без особенных проблем. Отсутствие обыкновенных бытовых удобств, конечно, мешало, но не настолько, чтобы поступиться своими обязанностями. Так бы, скорее всего, было бы до самого конца командировки, пока однажды утром отец не смог самостоятельно встать с постели: его разбила невероятная слабость, тошнота, бил постоянный, изматывающий озноб.

— Денис! — позвал своего переводчика отец, — Денис, я себя что-то неважно чувствую.

Денис подошел, внимательно осмотрел бледное, все в поту лицо и сказал:

— У-у-у, Виталий Палыч, кажется у вас того…

— Что, того?

— Малярия. Надо срочно к врачу.

— Ну, веди, коли уж так.

Кое-как одевшись и взяв оружие, они вышли на улицу и тихонько побрели по скрюченным, словно радикулитом, узким и грязным улочкам, в поисках больницы. Они проходили через целые дворы, заваленные мусором и костями животных, через улицы, по которым вместо воды ручейками текли испражнения. И посреди всего этого играли маленькие дети и ходили полуголые негры, одетые лишь в кольца на шее, да набедренные повязки. В эти районы города Крокодил никогда не забирался.

Голоногие, с пробитыми носами, в которых торчали львиные клыки, негры молча указывали направление, куда идти.

Пройдя через площадь посередине городка, вытоптанную негритянскими плясками, выжженную солнцем, офицеры наконец-то дошли, куда хотели. Догадались они об этом, когда увидели длиннющую, в несколько сотен метров, очередь из больных и не очень чернокожих — детей, стариков, женщин, которые сидели или лежали на земле. Очередь стремилась к трем небольшим, как и везде здесь, глиняным домикам с соломенными крышами и нарисованными на стенах красными крестами. Местный аналог поликлиники общего назначения. Как выяснилось, это было единственное на двести километров в округе лечебное заведение.

Пройдя вдоль очереди, Денис остановился у входа, одной рукой придерживая моего отца, чтобы тот не упал от слабости:

— Требуется срочная помощь, господину полковнику плохо. Кто нам может помочь?

Навстречу вышел сам эскулап:

— Никто. Видишь, какая очередь?

— Нет, это ты не видишь, — возразил зло Денис, — Ты представляешь, что с тобой сделают, если белый полковник умрет?

— Хорошо, — сказал милостиво эскулап, — Идите к моим медсестрам. Пусть сделают анализ крови…

Два часа спустя Денис и полковник Крокодил опять шли в сторону лечебницы, узнать результаты анализа. Отца бил крупный озноб, ноги подкашивались, и с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее нести автомат на плече. Тошнило ужасно, прямо выворачивало наружу, хотелось прилечь где-нибудь в теньке и уснуть. Отдохнуть… Полежать, хотя бы просто полежать!

Отец не заметил, как потерял сознание. Он упал прямо на камни, расшиб руку и плечо и очнулся только на носилках, уже в жилище местного доктора.

Денис обернулся, увидел, что Крокодил пришел в себя и сказал:

— Плохо дело, Виталий Палыч. Анализ крови готов…. У вас три креста.

— Что еще за кресты? — борясь с дурнотой, спросил отец.

— Это обозначает степень запущенности малярии. Четыре креста — когда склеивают ласты. Завтра к полудню у вас будет четыре креста…

Некоторое время отец переваривал ситуацию.

— Так. Что мы можем сделать?

— Надо звонить в Луанду, чтобы за вами выслали самолет. Они так делают, вы ведь важная персона.

— У нас нет телефона, — мрачно ответил отец, — Этот долбанный генерал, который в свое племя умотал, сейчас по саванне голышом с копьем бегает, а телефон у него вместо красивой безделушки болтается на шее. Какие еще есть варианты? Ближайший город у нас какой?

Переводчик немного задумался:

— Ближайший — Лубанго. До него стовосемьдесят километров.

Отец тихо выругался. Он помнил, как совсем недавно он вместе с охраной ехал чуть более сотни километров больше девяти часов. В Анголе, особенно на периферии, все дороги или взорваны, или заминированы. Даже на КамАЗе не везде можно проехать. Только на танке разве что.

— Так тоже не пойдет. Предположим мы управимся с дорогой за двенадцать часов, найдем телефон и позвоним. Пока там примут решение, пока вышлют самолет, пока меня доставят в госпиталь… Лечиться будем здесь! Переводи этому, как его, доктору.

Денис обернулся и перевел врачу:

— Ты где учился?

— Нигде.

— Вообще нигде? Ты не учился в СССР?

— Нет, — пожал плечами шаман.

— Может быть, ты учился во Франции? У тебя есть вообще медицинское образование?

— Нет. Мой дед лечил, отец лечил, теперь я лечу.

— Ты умеешь лечить малярию?

— Да, но его лечить не буду, — Шаман указал пальцем на лежащего на носилках отца.

— Почему? — нахмурившись, спросил отец.

— Мои лекарства только для черных, — важно сказал шаман и сложил на груди руки.

— Вот как? Денис, переведи-ка этому расисту, — сказал отец, поднял автомат и отстегнул рожок, — Видишь патроны?

Шаман кивнул, не меняясь в лице. Полковник Крокодил усмехнулся в усы и передернул затвор, все так же лежа на носилках. Наставил ствол на негра:

— Я считаю до трех, переведи ему, Денис. Я считаю только до трех, потом начинаю стрелять. Мне терять нечего и я заберу тебя, старик, с собой, если ты не станешь меня лечить.

Дождавшись, пока сказанное дойдет до негра, отец положил на спусковой крючок палец и веско сказал: