Сон Тибора тем не менее был глубоким. В душе он снова и снова вынужден был испытывать одинаковый кошмар, которого так боялся все это время. В глубине холодной земли, придавленный полуразрушенными, покрытыми лишайником плитами, под сенью старых, неподвижно стоявших вокруг деревьев ужасное подземное существо продолжало видеть сны...

Дорога постепенно расширялась, пока не превратилась в аллею, обрамленную высокими темными соснами, росшими по краям. Слева от Тибора за ровными высокими стволами на сотни футов вверх, к усеянному звездами небу цвета индиго, отвесно вздымались гладкие скалы. Справа деревья росли гуще — они окаймляли ущелье и круто поднимались по склону вверх. Где-то у подножия скал бурлила и клокотала вода невидимого за черным шатром деревьев потока. Владимир был прав: имея в своем распоряжении горстку людей — или волков, — Ференци с легкостью мог противостоять целой армии. Но, вполне возможно, внутри замка все обстоит по-другому. Особенно, если боярин и в самом деле живет один, или почти один.

Наконец, перед ним возникли неясные очертания древнего замка. Каменная кладка была массивной, но во многих местах выщербленной, поврежденной. По обеим сторонам разлома скалы стояли огромные башни, футов по восемьдесят, если не больше, высотой, квадратные, на широких основаниях. Внизу они были практически лишены каких-либо украшений, а наверху имелось несколько арочных окон, выступов и галерей с узкими амбразурами. Каменные водосточные желоба высовывались из высеченных голов горгулий или кракенов. Венчающие башни пирамидальные шпили тоже были прорезаны амбразурами. Зияющие в шпилях огромные дыры свидетельствовали о том, что они давно нуждаются в ремонте. Повсюду витал тяжелый дух запустения и разрухи, пахло сыростью и плесенью; казалось, от каждого камня исходит леденящий холод.

От середины расположенных друг против друга боковых стен с внутренней их стороны отходили контрфорсы, почти такие же мощные, как башни. Они сходились посередине разлома, образуя некое подобие моста длиной около восьмидесяти — девяноста футов. Контрфорсы поддерживали длинный одноэтажный зал с квадратными окнами, построенный из деревянного бруса, остроконечная крыша его была сделана из тяжелых сланцевых плит. И сам зал и крыша находились в не менее плачевном состоянии, чем башни. Если бы не два ярко светящихся окна, можно было подумать, что замок давным-давно заброшен и необитаем. В представлении Тибора жилище богатого боярина должно было выглядеть совершенно иначе. Будь он суеверным человеком, то непременно решил бы, что здесь обитают демоны.

По мере приближения к стенам замка волков становилось все меньше, ряды их редели. Только подойдя к твердыне вплотную, Тибор увидел оборонительные сооружения, точнее — ров шириной в пятьдесят футов и такой же глубины, вырытый до начала цельной скалы. Дно рва было густо утыкано остроконечными кольями, способными насквозь проткнуть любого, кто туда упадет. Тибор заметил также массивную дубовую дверь, обитую железом, служившую одновременно подъемным мостом. В ту же минуту заскрежетали тяжелые железные цепи, и дверь опустилась, соединив края рва.

В образовавшемся проеме стены возникла закутанная в плащ фигура, державшая перед собой яркий факел. За слепящим в темноте светом трудно было что-либо разглядеть — вместо лица маячило неясное пятно. Тибор успел отметить, что оно чрезвычайно бледное и имеет весьма странную форму. В душе его зародилось подозрение, но при первых же звуках раздавшегося из темноты голоса подозрения переросли почти в уверенность.

— Итак, вы пришли — и пришли по доброй воле. Тибора часто обвиняли в излишней холодности, в том, что в голосе его редко слышались эмоции. Он и сам не отрицал этого. Но этот голос был чрезвычайно холодным, поистине ледяным — именно такой голос мог раздаться из могилы. И если поначалу он действовал на Тибора успокаивающе, то теперь звук его буквально резал по нервам, как острая зубная боль или холодная сталь, рассекающая живую плоть. Голос был старым, древним, как сами горы, в нем были заключены многие темные знания и вековые тайны, но при этом звучал он очень твердо.

— По собственной воле? — Тибор осмелился оторвать взгляд от черной фигуры и оглянулся назад. Волки растаяли в ночи, исчезли среди гор. На какое-то мгновение под деревьями сверкнула одна пара глаз, но и она тут же пропала. Он снова повернулся к хозяину замка.

— Да, по собственной воле...

— Что ж, тогда добро пожаловать! — Боярин укрепил факел на кронштейне внутри прохода, слегка поклонился и отошел в сторону. Перейдя через подъемный мост, Тибор оказался в замке Ференци. Однако прежде чем войти, он на секунду поднял глаза и успел заметить, что на дубовой стене арки выжжена какая-то надпись — вероятно, легенда Тибор не умел ни читать, ни писать, но хозяин, заметив его взгляд, пересказал ему написанное.

— Здесь говорится, что этот замок принадлежит Вольдемару Ференцигу. Здесь также указана дата постройки, свидетельствующая о том, что замку почти двести лет. Вольдемар был... он был моим отцом. А я — Фаэтор Ференциг, тот, кого мои подданные называют просто Ференци.

В голосе звучала такая непомерная гордость, что Тибор впервые почувствовал себя неуверенно. Он ничего не знал об этом замке. Вполне возможно, что рядом в засаде притаилось множество людей. Открытая дверь вдруг показалась ему похожей на разверстую пасть неизвестного чудовища.

— Я подготовился к вашему приходу, — сказал хозяин. — Еда, напитки и камин, чтобы вы могли согреться.

Он намеренно повернулся к Тибору спиной, взял из темной ниши второй факел и зажег его от первого. Яркий огонь разогнал тени. Ференци без улыбки взглянул на гостя и направился внутрь замка. Валах последовал за ним.

Они быстро прошли по темным коридорам и залам, соединенным узкими проемами дверей, и оказались в одной из башен. Каменная винтовая лестница, заканчивалась тяжелым люком, вделанным в плиты пола, который снизу поддерживали почерневшие деревянные брусья. Люк был открыт, и Ференци, прежде чем протиснуться в него, подобрал свой плащ. За люком был ярко освещенный зал. Тибор следовал за Ференци по пятам, не позволяя тому ни на минуту остаться одному. Уже оказавшись в зале, он поежился, подумав о том, что, пока он пролезал в люк, ни для кого не составило бы труда заколоть его или отрубить ему голову. Однако кроме хозяина в комнате никого не было.

Взглянув на боярина, Тибор осмотрелся вокруг. Комната была широкой и длинной, с высоким потолком, балки которого настолько неплотно прилегали друг к другу, что сквозь щели в свете огня, пылавшего в очаге, видны были сланцевые плиты крыши, а кое-где даже проглядывали звезды, неясно мерцавшие за пеленой дыма, поднимавшегося к небу. Можно сказать, зал был открыт всем непогодам.

Зимой здесь, должно быть, царил лютый холод. Даже сейчас, если бы не огонь, здесь было бы отнюдь не тепло.

В огромном открытом очаге, труба от которого под углом проходила сквозь внешнюю стену, пылали сосновые поленья, уложенные на железную решетку, за многие годы деформированную жаром. В передней части очага над красными углями жарились насаженные на вертел шесть вальдшнепов. Сдобренное травами, мясо их пахло так аппетитно, что у Тибора слюнки потекли.

Возле очага стоял массивный стол и два дубовых стула. На столе — деревянные блюда, ножи и каменный кувшин с вином или водой. В центре все еще дымились зажаренные куски туши какого-то зверя. Были там еще миска с сушеными фруктами и блюдо с ломтями грубого темного хлеба. Очевидно, Тибора не собирались морить голодом!

Он снова оглядел стену, возле которой находился очаг. Нижняя ее часть была каменной, а верхняя — из деревянного бруса. Квадратное окно над очагом было распахнуто в ночь. Подойдя к нему, Тибор выглянул наружу и увидел ущелье с темневшими то тут, то там пихтовыми рощами, а вдали на востоке — обширные густые леса. Теперь воевода понял, что находится в центральном помещении замка, расположенном в узком разломе скалы — между двумя башнями.