— Фло, немедленно возьмите себя в руки, — строго велел отец. — Вскоре такие походы станут для вас привычным делом. Не оставляйте людям память о том, как вы смущались, впервые входя в мастерскую портного. В конце концов, это всего лишь обычный ремесленник, и те, кто находится у него сейчас, такие же посетители, как и вы. Они ни в чем не превосходят вас.

Молча кивнув, я оставила свое несогласие с родителем при себе. Конечно, он прав, и инар Рабан обычный портной, но! Он обычный портной, одаренный Богиней талантом творить чудеса. Он сумел превратить такую серую тень, как я, в яркий цветок. Возможно, так кажется только мне и моим родным, но ведь и это уже не мало! Что же до тех дам и кавалеров, находившихся в мастерской инара Рабана, то они превосходили меня уже тем, что были уверены в себе, а мне так этого не хватало…

Пока я исподволь рассматривала небольшой холл, где мы оказались, войдя в дверь, папенька велел доложить о нашем прибытии, и невысокий юркий человек, поклонившись нам, исчез из виду. К счастью, никого больше здесь не было, и я вздохнула с облегчением. Из холла был выход на неширокую лестницу, уводившую на второй этаж, справа имелась дверь. Она была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Кажется, приказчик разговаривал с посетителями, показывая им товар. Я попыталась прислушаться к разговору, но разобрать слов в негромком течении голосов не сумела.

— Агнар Берлуэн, агнара Берлуэн! — голос чудесного мастера отвлек меня от неприличного подслушивания. — Наконец-то вы почтили меня своим вниманием.

Инар Рабан вышел встречать нас лично. Я улыбнулась портному и склонила голову. Захотелось немедля высказать ему свое восхищение, и если бы не наказ папеньки, я бы так и поступила.

— Идемте же! Ах, агнара Берлуэн, — он вдруг сцепил пальцы под подбородком, — как же вы хороши.

— Это вы хороши, инар Рабан, — почти шепотом ответила я. — Настоящий кудесник.

— Вот тут вы совершенно правы, душа моя, — рассмеялся довольный мужчина, потер ладони и указал на лестницу. — Прошу.

Папенька повел меня к лестнице, я подняла на нее взгляд и заметила женщину в богатом платье. Она спускалась вниз и, должно быть, услышала наш разговор с портным. Взгляд ее выразительных синих глаз остановился на мне.

— Агнара Керстан, — инар Рабан остановился перед ней, закрыв нас с папенькой своим поджарым телом от любопытного взора, — вы уже закончили примерку? Вы довольны?

— Разумеется, инар Рабан, — голос у дамы был нежным, но нотку раздражения я все-таки уловила. Однако сказать, кому она предназначалась, не возьмусь. Возможно, агнаре что-то не понравилось в ее новом наряде, а возможно, досада была вызвана тем, что мы с папенькой прошли мимо нее и мастера, который обошел агнару и снова закрыл нас собой, встав на ступеньку выше. — Я слышала, вы произнесли имя — Берлуэн?

— У вас такие чудесные ушки, душа моя, — сладким голосом отозвался портной, не отрицая и не давая прямого ответа.

— Это и есть та самая таинственная невеста диара? — она понизила голос, но я все-таки расслышала.

— Вы чем-то недовольны, — теперь инар Рабан сокрушался. — Вас что-то не устроило в работе моих подмастерьев?

— А ей вы лично шьете? — ревность и недовольство в голосе агнары Керстан была столь явной, что я даже поежилась.

Что ответил почтенный мастер, я уже не расслышала, потому что папенька вывел меня в маленький коридор, где нас ожидал один из помощников инара Рабана, знакомый мне еще со времени посещения нашего поместья портным.

— Прошу, агнары Берлуэн, — поклонился нас мужчина.

— А вот и снова я, — сам мастер догнал нас, отделавшись от ревнивой посетительницы. — Мне не терпится увидеть ваши глаза, душа моя.

Мы вошли в комнату, уставленную манекенами, на которых были надеты разнообразные наряды из тех цветов, которые для меня отобрал портной. Смятение, волнение, неверие — вот, что я ощутила, глядя на красоту, представшую мне. Дыхание перехватило, и я схватилась за грудь, пытаясь сделать глубокий вдох.

— Ох, инар Рабан, — хрипло произнесла я, — вы смерти моей хотите, не иначе.

— Простите? — на лице портного отразилось недоумение, и я закончила:

— От восхищения. Это… это же настоящее волшебство! О, Мать всего сущего, это же… это просто божественно…

На этом мои слова иссякли, и произнести единственное, что сейчас засело в голове, было бы верхом неприличия, потому что так и хотелось протянуть с придыханием: «И это все моё-о». Папенька не скрывал улыбки, глядя на меня, а я, подобно малому ребенку в игрушечной лавке, переходила от одного манекена к другому, не понимая и половины назначений этих нарядов, но восторгалась неизменно у одних платьев тонкой работой, искусной вышивкой, изысканными кружевами, у других строгостью покроя и минимализмом украшений.

А когда обернулась к портному, то увидела на лице его умиление. Мастер раскинул руки и поспешил ко мне, воскликнув:

— Дитя мое, дайте же я обниму вас! Какая чистота эмоций! Это такое удовольствие! Такая радость…

Он смахнул навернувшуюся слезу и от души сжал мне плечи ладонями, коротко прижав к себе. Папенька недовольно кашлянул, но инар Рабан не спешил отпускать меня. Он отстранился, заглянул мне в глаза и с чувством произнес:

— Отныне вы моя любимая клиентка, агнара Берлуэн. Вас я всегда буду принимать лично! Только обещайте мне, что не будете привыкать к красоте и останетесь такой же чудесной и впечатлительной.

— Я очень постараюсь, инар Рабан, — искренне ответила я.

— А теперь давайте поглядим, как все это сидит на вас, — улыбнулся портной и велел: — Зовите горничную, агнаре будет нужна помощь.

Помощники инара снимали платья с манекенов, готовя их к примерке. Папенька и мастер присели на диван на изогнутых ножках, о чем-то негромко переговариваясь, и я осталась в одиночестве. Однако длилось это недолго, потому что в комнате появилась миленькая девушка-горничная. Она приветливо улыбнулась мне и увлекла за собой в соседнюю комнатку, дверь в которую я не сразу заметила.

Девушка бережно отцепила мою шляпку, помогла снять платье и взялась за первый из подготовленных нарядов. Скажу честно, предвкушение и радость очень быстро сменились апатией и усталостью. Повторять раз за разом один и тот же ритуал оказалось нудно и утомительно. Снять одно платье, надеть другое, выйти к мужчинам, выслушать придирчивые замечания мастера, выстоять, пока он подбирал там, подкалывал здесь, что-то помечал, ворча на своих подручных. После уходить в примерочную комнату, снять платье, надеть следующее… И так раз за разом, снова и снова. Но я старалась сохранять на лице улыбку, чтобы не огорчать инара Рабана. Впрочем, он уже обращал мало внимания на мои эмоции, целиком поглощенный работой.

Пока шла примерка, солнце скрылось за тучами и пошел дождь, еще больше усугубляя усталость и раздражение. Я уже не видела красоты нарядов, ожидая чудного мгновения, когда эта пытка закончится. От шпилек началась легкая головная боль, зевота то и дело норовила распахнуть рот, спина ныла, хотелось сесть и замереть, отупело глядя перед собой, однако я продолжала послушно перемещаться из комнаты в комнату, менять наряды и тихо мечтать о возвращении в родовое гнездо, где смогу упасть на кровать и провалиться в сон.

— А теперь главное блюдо, — торжественно объявил инар Рабан, когда я уже готова была вздохнуть с облегчением. — Внесите!

Глаза его лукаво сверкнули, и я обреченно посмотрела на дверь, когда… О, Богиня! Сон или прекрасное видение? Я даже протерла глаза, когда подручные мастера внесли легчайшее белоснежное облако, по глупой ошибке именуемое платьем.

— Ваш подвенечный наряд, — заговорщицким шепотом произнес портной.

— О-о-о, — только и смогла я ответить.

— Прикоснитесь к нему, — улыбнулся инар Рабан, подталкивая меня к платью.

Я отчаянно замотала головой, после все-таки решилась подойти ближе, несмело протянула руку, касаясь подола. Пробежалась взглядом по шелковому лифу, укрытому в тончайшие кружева, поверх которых сверкала россыпь бриллиантовых брызг. Обернулась к папеньке и сипло спросила: