Вскоре мы получили свои плащи и направились на улицу. Карлина, с которой мне все еще толком не удалось сблизиться, вела нас в отдаленный уголок их сада. Зато старшие агнары уже умудрились втянуть меня в беседу, и теперь я слушала про их семейства и детей. Несколько раз я ловила сочувствующие взгляды Эйнора, даже в душе была согласна с ним, но внешне никак не показала, что уже утомлена перечислением достижений юного агнара Данкира и несомненными добродетелями отпрысков семейства Бьярти. Я улыбалась, удивлялась, восторгалась, задавала уточняющие вопросы и отчаянно хотела вернуться к своему супругу, который всегда знал, как повернуть беседу, чтобы не прийти в крайнюю степень раздражения.

Пока особых пояснений не требовалось, Карлина Кетдил весело болтала со своим кавалером, порой смущаясь, но отвечала на его остроты достаточно бойко. Если честно, я завидовала этой паре, им было гораздо интересней, чем мне. Однако мне нужно было уже выбираться из своей уютной раковины и заводить знакомства, поэтому я продолжала улыбаться своим спутницам и слушать их похвальбу.

Сад в поместье Кетдил порадовал глаз своей ухоженностью. Дорожки, хоть и присыпанные листвой, были лишены иного мусора. Скамеечки и беседки располагались в укромных местах. Должно быть, здесь было приятно посидеть и ни о чем не думать, просто любуясь окружающими видами. Я представила, как хорош этот сад по весне, и невольно отвлеклась от беседы, допустив легкую мечтательную улыбку.

— Ваше сиятельство, — агнара Данкир осторожно подергала меня за рукав, возвращая с небес на землю, — вы, кажется, отвлеклись.

— О, нет, агнара Данкир, я вас внимательно слушаю, — отозвалась я, с сожалением возвращаясь к прерванной беседе.

Наконец, мы дошли до того самого живописного местечка, которое было запечатлено на картине в доме Кетдилов. Здесь даже мои спутницы ненадолго замолчали и решились побродить, оставив меня в покое. Впрочем, для этого потребовалось вмешательство племянника моего супруга. Эйн остановился, с интересом озираясь вокруг себя, и обернулся, обращаясь к моим спутницам даже больше, чем ко мне:

— Милые дамы, какое очаровательное местечко, вы не находите? Благодарю вас, д’агнара Флоретта, что вы решились взглянуть на натуру, с которой писался пейзаж. Здесь даже разговаривать не хочется, только созерцать и думать. Вы со мной согласны, благородные агнары?

Агнарам не оставалось ничего иного, как согласиться с племянником диара и оставить меня в покое. «Спасибо», — произнесла я одними губами, чувствуя невероятное облегчение. Эйнор подмигнул мне и вернулся к своей даме, давая возможность насладиться умиротворяющей красотой намеренно заброшенной частью поместья.

Я ненадолго застыла на месте, оценивая огромный камень, напоминавший голову медведя. Он словно бы охранял вход в полуоблетевшую рощу, рядом с которой бежала узкая речушка. Справа от меня стояла беседка, с крыши которой свешивались увядшие ветки плюща. Сухая листва устилала пол беседки, придавая ей еще более заброшенный вид. Однако уныния он не вызывал. Скорей, рождал в душе приятную грусть об уходящем лете и надвигающейся зиме. Даже несколько бюстов, стоявших на пути к беседке, не умаляли диковатого очарования этого места. Стоило взглянуть на него и начинало казаться, что это не часть жилого поместья, а память о некогда живших здесь людях. Скорей памятник, чем место для отдыха.

Вдохнув полной грудью, я направилась к рощице. Мои старшие спутницы, побродив вокруг бюстов, зашли в беседку, удовлетворяя свою жажду общения друг другом. Меня это только порадовало. Эйнор и Карлина бродили где-то неподалеку, их негромкий смех время от времени доносил до меня ветер. А мне вдруг живо представилось, что я сейчас могла идти рядом с супругом. Он обнимал бы меня за талию и рассказывал одну из своих историй, которыми начал делиться со мной не так давно. Я могла бы слушать его приятный низкий голос, больше наслаждаясь его звучанием, чем словами. А еще бросала бы украдкой взгляды на его сиятельство, любуясь его благородными чертами. Вздохнув, поняла, что скучаю по своему мужу.

Подобрав подол, я присела на берегу речушки и опустила ладонь в воду. Она была ледяной, как глаза Аристана, когда он прятал себя настоящего. Подобрав желтый лист, я пустила его по течению и некоторое время следила за тем, как он уплывает все дальше и дальше. Мысленно помахав ему рукой и пожелав доброго пути своему легкому кораблику, поднялась на ноги и направилась к роще.

Голоса младшего Альдиса и агнары Кетдил перестали долетать до меня, как и мерное журчание голосов старших агнар. Впрочем, их я перестала слышать еще раньше. Здесь царила тишина, нарушаемая только шорохом моих шагов и шепотом ветра в ветвях деревьев. На мгновение мне даже стало жутковато, словно я осталась совсем одна на всем свете, однако уже через минуту освоилась и неспешно направилась дальше.

За рощей я увидела темнеющие очертания невысокой горы. Любопытство разобрало меня, я поспешила к ней и почти сразу же увидела грот. Подобрав юбки, я с энтузиазмом полезла в него. Конечно, разглядеть от входа мне удалось немного. Впрочем, там и не было ничего. Пещера имела почти идеально округлый свод, и значит, создала ее не природа. Это немного разочаровало, но не настолько сильное, чтобы сразу вернуться к своим спутникам. Терзаемая исследовательским интересом, я прошла вглубь. Здесь было гораздо темней. Обернувшись, я залюбовалась открывшейся мне панорамой. В окошко входа в грот мне открылся вид на рощу. Оставшиеся еще на деревьях желтые листья особенно ярко смотрелись на фоне голубого неба, по которому плыли низкие белые облака. Лучи солнца цеплялись за макушки деревьев, словно пытаясь удержаться еще ненадолго на засыпающей земле. Несколько птиц пролетели мимо и исчезли в полуголых ветвях. Мне стало отчаянно жаль, что у меня нет таланта к изобразительному искусству. Запечатлеть царственное увядание природы хотелось неимоверно.

Любуясь красотой рощи и осеннего неба, я отступала назад, желая увидеть еще больше. Нога неожиданно подвернулась, и я с громким вскриком полетела на каменный пол, зачем-то отмечая краем сознания, что плиты были небрежно обтесаны, и явно положены здесь человеческой рукой.

— Проклятье! — невольно выругалась я и стыдливо прикрыла рот ладонью.

Я сильно ударилась, и теперь темная пелена боли застилала взор. Стиснув зубы, попыталась подняться на ноги, но снова вскрикнула и уселась на пол. На ногу невозможно было наступить. Должно быть, мое падение для нее не прошло даром. Стало до слез обидно. Вот вам и пожалуйста — сиятельная диара. Лучше бы уж продолжала слушать про неизвестных мне отпрысков словоохотливых агнар, а вместо этого сижу на полу в гроте, смотрю на красоту, которая уже не радует, и едва удерживаюсь, чтобы не расплакаться, словно маленькая девочка. Еще подумалось, что каменный пол холодный, и Аристан будет недоволен, что я могу простудиться.

— Надо выбираться, — велела я себе.

Даже представила, как сейчас встану на ноги и величественно пойду к своим спутникам. Непременно царственно, будто ничего не случилось. Даже кривиться не буду. Но новая попытка встать привела к очередному вскрику и проклятью. После третьей попытки подняться и покинуть грот я к своему ужасу поняла, что прочно засела тут, и без посторонней помощи мне точно не выбраться. Вот теперь мне стало себя жаль по-настоящему, и я расплакалась от досады, с силой ударив кулаком по полу. Тут же взвыла и затрясла рукой, теперь и вовсе зарыдав в голос.

— Флоретта! — далекий мужской голос долетел до меня, когда я сделала небольшой перерыв в стенаниях. — Где вы? Фло!

— Эйнор! — заорала я, что есть мочи. — Эйн! Я здесь!

Хвала Богине, мне не придется пустить здесь корни. Племянник мужа снова позвал меня, но я даже не заметила, что он упустил дозволенное обращение, упростив до сокращения моего имени. Я и сама сейчас забыла про этикет, взывая о помощи. И когда молодой человек появился на пороге входа в грот, я едва не вознесла благодарственную молитву.