— Если вы намеревались сделать комплимент, — сказала Клоуэнс, — тогда я вам очень признательна.

— Чем больше стараюсь выбраться, тем глубже тону, — улыбнулся Стивен. — Позвольте мне повторить — конечно же, я не хотел бы подталкивать вас нарушить запрет матери. Следует ли мне спросить у неё разрешения, чтобы пойти туда? Вместе со мной вам ничего не грозит.

— Мне и без вас ничего не грозит, — сказала Клоуэнс. Но вам незачем спрашивать маму. Если желаете, я провожу вас к воротам, и если они открыты, можем дойти до поворота дороги, откуда виден фасад дома.

Было уже около одиннадцати, впервые за несколько дней облака рассеялись, приоткрыв солнечный диск, тусклый, как монетка в шесть шиллингов на грязном полу.

Она пошли вдоль утесов. Клоуэнс понимала: если идти через долину мимо шахты, их наверняка увидят сортировщицы руды и начнут болтать. Там часто ходили раньше, пока Уорлегган не поставил заборы, и хотя ограды давно повалили или растащили, этой дорогой пользовались гораздо реже, чем когда-то. Большая часть её заросла дроком, а кусок утеса обвалился.

Море сегодня выглядело скучным, плоским и серым, как оловянная тарелка. Даже чайки умолкли. Всё вокруг затихло, будто в ожидании.

— Отец говорил как-то, что здесь был проход в Тренвит, о котором никто, кроме него, не знал, — заговорила Клоуэнс. — Он играл здесь с кузеном — с тем, что погиб на шахте.

— Он сказал, где?

— Где-то по этой дороге — через тоннель старой шахты. Он идёт под кухонными постройками и выходит наружу у колодца во дворе. Лет двенадцать назад, когда Джордж Уорлегган жил со своей женой в Тренвите, он запретил моему отцу входить в дом, и папа устроил ему парочку неприятных сюрпризов.

— И что тогда случилось?

— Думаю, дело у них доходило до драки, и не раз.

— Это тогда ваш отец получил свой шрам?

— А как вы узнали о шраме?

Стивен протянул руку, чтобы помочь ей перебраться через большой камень.

— Тот рисунок Джереми, это ведь ваш отец, да?

Клоуэнс легко взобралась вслед за ним, отвергнув протянутую руку.

— Папа воевал в Америке, ещё до женитьбы. Вот откуда шрам.

— И у Бена Картера есть похожий.

— Да... Вроде того. Почему вы заговорили об этом?

Стивен ответил не сразу. Он смотрел на море, где под гладкой поверхностью в сторону утёса шла тонкая линия внезапно появившейся волны.

— Бен Картер без ума от вас, так ведь?

Клоуэнс не отвела взгляд.

— Да, похоже, что так.

— А вы?

— Что вы хотите узнать? — едва заметно улыбнулась Клоуэнс. Что — я?

— Я имел в виду — есть ли у вас подобный интерес к нему?

— Есть или нет — разве я обязана вам в этом признаваться?

— Да... мне не следовало спрашивать. Разумеется...

Они подошли к каким-то полусгнившим опорам — это было всё, что осталось от когда-то крепкой ограды Джорджа.

— А чьи там овцы? — спросил Стивен, когда они вышли на первое поле. — Здесь усадьба Уорлеггана?

— Нет, овцы, должно быть, Уилла Нэнфана или Неда Ботрелла. Они арендуют эти поля у сэра Джорджа.

— Вон те овечки — у них скоро будут ягнята. Знаете, мне случалось помогать с окотом на ферме.

— Ого, я не знала.

— Не раз помогал фермеру управиться с ягнятами.

— У вас...

— Да. Ферма возле Страуда.

Они пошли дальше.

— Как только появляются ягнята, овец уводят с этих полей, — сказала Клоуэнс. — Почему?

— Их могут схватить чайки.

— Как, вот эти чайки?

— Нет, другие, с чёрными спинками. Они большие, как гуси. Могут напасть на ягнят даже возле деревни.

Теперь они увидели серые дымовые трубы скрытого за склоном Тренвита.

— Вот, — Клоуэнс остановилась. — Там ваш дом.

— Но это не парадный вход, скорее задний.

— Да. Я передумала.

Несколько секунд они смотрели молча.

— Вы великолепно ездите на той вороной лошади.

— Неро? Он мой старый друг.

— Каждое утро. По этому берегу. Несётесь, как ветер. Удивляюсь, как вы не боитесь споткнуться о какую-нибудь выбоину.

— Неро никогда не спотыкается.

— Да, должен сказать, зрелище прекрасное.

— Папа называет это моим моционом.

— И что это значит?

— Точно не знаю. Нахватался разных новых слов в Лондоне.

Они помолчали.

— Ни одна труба не дымит, — сказал Стивен.

— Я же вам говорила, Харри — смотрители — живут в сторожке.

— Могу я попросить вас об услуге? — спросил он.

— Смотря о чём.

— Мне хотелось бы осмотреть дом. Не могли бы вы остаться здесь и подождать меня минут десять?

Клоуэнс была настроена решительно.

— Нет. Но если хотите, я пойду с вами.

— А что скажет миссис Полдарк?

— Пожалуй, ей незачем об этом знать.

Они вошли в Тренвит-хаус. На двери не оказалось ни замка, ни засова. Воздух внутри был сырой и затхлый. Древесная зола из невычищенного очага рассыпалась по каменным плитам огромного зала и толстым слоем лежала на столе. Стивен залюбовался высоким окном с сотнями мозаичных стёкол. Они прошли в зимнюю гостиную, также меблированную. Паутины там оказалось меньше, как будто Харри старались держать в чистоте хоть одну комнату.

— Где теперь ваш кузен? — спросил Стивен.

— В армии, воюет в Португалии.

— И когда война закончится — если он выживет — это его наследство... Ей-богу, везёт же некоторым!

Клоуэнс сбросила плащ. Под ним оказалось бледно-жёлтое платье, лишь оттенком отличавшееся от цвета её волос. Она уселась в кресло и вытащила колючку, вонзившуюся в открытую туфельку.

— А у вас есть... у вас не было наследного имения?

— Нет... Ничего нет. Мисс Клоуэнс...

— Да?

— Возможно, вы поняли... вы могли догадаться, почему я взял на себя смелость полюбопытствовать о ваших чувствах к Бену Картеру.

— Поняла ли я?

— Я на это надеялся. Вы мне очень нравитесь, мисс Клоуэнс.

Она не отводила глаз от решётки из лучей зимнего солнца, падающих сквозь окно на вытертый ковёр. На стенах ещё оставалась пара картин.

— Вы... вы меня услышали? — спросил он.

— Да, услышала.

— То, что я говорил вашей матери — неправда, — сказал он.

— О чём?

— Раз уж я открыл вам свои чувства, мне не следует прятаться под покровом лжи. Я должен сказать вам правду. Я говорил миссис Полдарк, что был в Бристоле по делам, что мой корабль — заметьте, мой корабль — разбился в шторм и затонул, что мой приятель, я и Бади Халим оказались на плоту, где нас и подобрал Джереми. Так вот, всё это неправда.

Неправда?

— Да. Это не мой корабль, у меня не было в нём доли. Я шёл из Бристоля, это верно, но, понимаете, как простой матрос, хотя благодаря Элвинам, моим благодетелям, я получил неплохое образование. «Бесподобный» не вёз груз в Ирландию и не попадал в шторм. Никакого шторма не было. Наш корабль — приватир, снаряжённый в Бристоле полудюжиной коммерсантов, а я был канониром на борту. Мы шли за добычей к побережью Франции. Нам удалось кое-что взять, но прежде чем мы успели уйти, за нами погнались два военных корабля французов — вроде шлюпов, только поменьше... Нам случалось удирать от многих боевых кораблей. Прежде. От этих не вышло. Они догнали нас и потопили возле Силли. Уничтожили корабль и не пощадили никого.

Клоуэнс поправила пряжку на туфельке.

— Зачем же вы рассказали моей маме другую историю?

Стивен пожал плечами.

— Я не особенно горжусь своим занятием. Хотел казаться кем-то значимым, произвести лучшее впечатление. Что тоже не предмет для гордости, не так ли? Думаю, это был импульсивный порыв при первой встрече. А потом мне, конечно, пришлось придерживаться этой истории... — он бросил на неё взгляд. — Мне так жаль, Клоуэнс. Я не хотел вам лгать.

— Я рада это слышать.

Она поднялась, попробовала наступить на ногу. Потом подошла к окну, хмуро глядя на заросли бурьяна во дворе.

— Я рада, — повторила она.

Он приблизился к ней сзади, положил руку на плечо. Волосы спадали ей на лицо, и он поцеловал щёку там, куда упала непослушная прядь, развернул Клоуэнс к себе и поцеловал в губы. На минуту они застыли, прижавшись друг к другу, потом она тихонько отстранилась.