— Ты считаешь, что принц непреклонен? — спросил Росс.

— В своём отвращении к правительству — да. У меня есть некоторая надежда на леди Хертфорд. Полагаю, она склонит его к более благоразумному отношению. Насколько мне известно, я для принца персона нон-грата, однако мне удалось поговорить на эту тему с леди Хертфорд. Она считает, что относительно нынешнего правительства сделать ничего не может, его неизбежно распустят.

— А принц поддерживает все настроения вигов? Даже желание установить перемирие?

— Похоже, что так. Помимо самой партии, все его личные советники — Адамс, Мойра, герцог Камберленд, Шеридан, Тирвитт — виги...

— Шеридан?

— Тут, возможно, есть некоторая надежда. Как тебе известно, он один из моих старых друзей, но в последнее время мы редко виделись. Шеридан — самый близкий друг принца, однако не пользуется успехом у Хертфордов, и они способны настроить принца против Шеридана. Кроме того, он теперь редко бывает трезв...

Они помолчали. Росс осторожно вытянул ногу.

— Росс, тебе пока не следует уезжать домой, — сказал Каннинг.

— Мне уже давно пора вернуться.

— Нет, по крайней мере, пока не закончится кризис. Этой морозной зимой, когда охота становится такой многообещающей, чертовски трудно удержать в Лондоне членов парламента. Этот холод нанес нам коварный удар. Если в течение ближайших нескольких недель я смогу рассчитывать на твой голос в Палате, значит тех, на кого я могу полностью полагаться — пятнадцать. Сейчас, когда для решения множества проблем важен баланс сил, такая группа способна получить большое влияние.

— Какого рода влияние? — спросил Росс. — На ситуацию с болезнью короля и капризами принца? Это неразрешимая проблема. Если, оставаясь в Вестминстере, я могу каким-то образом повлиять на вопросы мира и войны — я бы остался. Но это не в нашей власти.

— Всё же задержись на неделю. На две. Можешь остановиться здесь, у нас. Джоан очень бы тебе обрадовалась, окажись она дома. Останься, чтобы увидеть, как пройдет билль, рассказать высоким чинам свою историю. Прошу тебя. Это твой долг. Без этого твоя миссия останется незавершённой.

Джордж Уорлегган промучился все рождественские и новогодние праздники. Он не любил рисковать, предпочитая играть наверняка, и это оказалось проблемой. Если он затянет с решением, то может упустить возможность. Вероятно, другие видят её так же ясно, и пока Джордж бездействует, перекупают фабрики в Манчестере. Может, он уже их упустил. Находясь в Лондоне, невозможно достоверно знать, что сейчас происходит на севере.

Официальные отчёты докторов по-прежнему весьма обнадёживали. На прошлой неделе Спенсер Персиваль объявил в парламенте, что совсем недавно лично общался с королём и тот вёл совершенно нормальную беседу, не выказывая признаков умственного расстройства. Однако билль о регентстве медленно, но неуклонно продвигался. Политики не могли постоянно спорить и выжидать. Не мог ждать и Джордж.

А потом он случайно услышал, что в Лондоне оказался давний знакомый из Корнуолла, который мог бы помочь ему принять правильное решение, сам об этом не догадываясь. Как раз внезапность его прибытия в Лондон и имела для Джорджа значение.

Ещё со времени своего пребывания во французском лагере для военнопленных в начале войны доктор Энис изучал особенности психических болезней. Наблюдая, как голод и ужасные условия подействовали на многих здоровых людей, он был поражён различием запасов их жизненных сил, необычайными способностями одних преодолевать лишения и столь же странной несостоятельностью других. Часто сильные с виду погибали, а другим, явно нежизнеспособным, удавалось пережить всё. Дуайт пришёл к заключению, что дело в психологическом настрое — решимость и целеустремлённость ума преобладают над слабостью тела. После освобождения Дуайт Энис проверил эти выводы на себе — к большому возмущению молодой жены, считавшей, что он постоянно нагружает себя сверх меры.

Теперь всё это осталось в прошлом. Но в 1807 году он отправился во Францию со своим старым другом Россом Полдарком, который пытался разыскать и спасти родственников графа Шарля де Сомбрея, убитого при неудачной высадке в Кибероне в 1795-ом. Там Дуайт встретился с доктором Пинелем, директором психиатрической клиники «Бисетр». Доктор Пинель рассказал, что в 1793 году, проникнувшись новыми веяниями свободы, равенства и братства, решил освободить из камер дюжину безумцев и посмотреть, что с ними будет. На свободе двое погибли от гангрены, отморозив ноги, но у остальных десяти не возникло совершенно никаких проблем, а шестеро в итоге излечились и вернулись к нормальной жизни.

С тех пор доктор Пиннель предоставлял обитателям клиники как можно больше свободы, а в настоящее время даже регулярно вместе с ними ужинал. Это был новый подход к лечению безумия, и Дуайт Энис, вернувшись в Англию, опубликовал статью об опыте Пинеля.

В результате этой публикации Дуайт узнал о существовании мистера Уильяма Тука, коммерсанта-квакера из Йорка, открывшего приют для душевнобольных около десяти лет назад, и хотя он следовал иным, христианским путём, но пришёл, можно сказать, к той же двери. Ограничения для больных сводились к минимуму, им поручали работу и полезные для здоровья занятия на свежем воздухе. Дуайт поехал встретиться с Туком и осмотреть его сумасшедший дом. Увиденное чрезвычайно его впечатлило. Спустя два года он встретился с докторами Уиллисами, изучил их психиатрическую лечебницу и теперь, как было известно Джорджу, загорелся идеей постройки достойной клиники для психически больных в Корнуолле, возможно даже в Труро, рядом с Королевской корнуольской больницей, открытой в 1799-м.

Но зачем доктор Энис прибыл в Лондон? Вот что хотелось узнать Джорджу. Доктор Энис известен своим упорным нежеланием покидать Корнуолл и деревенских пациентов. Возможно, приехав сюда, он потакал желаниям жены — Кэролайн всегда проводила в Лондоне часть осени, останавливаясь у своей тётушки, миссис Пелэм. Но сейчас ведь январь. А доктор Энис всегда чувствовал себя не в своей тарелке, если не занимался медициной.

У Джорджа с Энисами сложились неплохие отношения, но с годами ближе не становились. В прежние дни он терпеть не мог Дуайта, молодого человека без практики или денег, которого Росс Полдарк без колебаний предпочёл Уорлеггану. Но Кэролайн всегда дружила с Элизабет, и после того как она вышла замуж за Дуайта, пары часто встречались. Кэролайн с очаровательной самонадеянностью отказывалась принимать, что её близкая дружба с Россом и Демельзой могла как-то помешать соседским визитам в Тренвит. Именно Дуайта вызвали к Элизабет, когда случились преждевременные роды, он принимал Урсулу, а позже вместе с доктором Бенной беспомощно наблюдал, как Элизабет умирает.

В последующие годы Джорджа иногда приглашали на обед в Киллуоррен. Время от времени они с Дуайтом встречались в Труро. Однажды, когда обычно крепкая и здоровая Урсула заболела, доктор Энис посетил её в отсутствие доктора Бенны. Словом, отношения Джорджа с Энисами никоим образом не препятствовали его посещению дома миссис Пелэм. Единственная причина, по которой он ни разу там не был (что и делало его визит необычным) — как человек занятой, он не видел в этом смысла.

Ему повезло: когда, стуча копытами по мостовой, лошадь свернула на Хаттон-Гарден, перед домом остановился портшез, и из него вышла Кэролайн со своей старшей дочерью Софи. Джордж быстро спешился и накинул поводья на коновязь. На улице толпился народ, и Кэролайн не сразу заметила визитёра.

Обернувшись, она удивлённо подняла бровь:

— Сэр Джордж, какой сюрприз! Чему мы обязаны такой честью? Букве «Р» в названии месяца?

— Дорогая Кэролайн, я зашёл повидаться с Дуайтом, если он, конечно, дома. Но видеть вас, само очарование, доставляет мне гораздо большее удовольствие. Так же, как и вашу дочь... У неё всё хорошо, можно и не спрашивать.

— Да, благодарю. Как и у всех нас. Но не означает ли ваш визит, что с вами что-то не так? Иначе...