— Я просто спросила, зачем Гее все это нужно? Чего ради она пустилась во все тяжкие с похищением Адама?

— Ничего странного, мисс Робин. Понимаете, что бы ни случилось, Гея все равно выиграет. Если она получит щенка, а Сирокко не явится — что ж, тоже неплохо. Но Гея прикидывает, что если она получит щенка, тогда Сирокко явится непременно. — Повернув голову, Стукачок хитро глянул на Сирокко. — И Сирокко тоже знает, почему ей придется прийти.

Сирокко схватила его и сунула обратно в банку. Крис слышал, как Стукачок выкрикивает свои возражения — в основном насчет обещанного спирта, — пока Сирокко плотно завинчивала крышку. Какое-то время все молчали. Выражение на лице Сирокко исключало праздные разговоры. Наконец она немного успокоилась — взглянула на Робин, затем на Криса.

— Вы, наверное, хотите знать, о чем он болтал. Не уверена, следует ли мне об этом трепаться, но я скажу. В любом случае я отправлюсь за Адамом. Если Гея его получит, я не угомонюсь, пока его не отобью.

— Не понимаю, о чем ты, — призналась Робин, — но ничего другого я и не ожидала.

— А я понимаю о чем, — сказал Крис, — но тоже ничего другого и не ожидал.

— Спасибо. Вам обоим. Пойми, Робин, у меня есть причина, помимо долга дружбы, сделать все, чтобы Адам не попал в лапы Геи. А если уж он туда попадет, мне позарез надо будет вырвать его оттуда. — Тут она набрала какой-то код на клавиатуре. — Рокки, сколько яиц ты нашел в той комнате?

— Пятнадцать, Капитан, — донеслось из рации. Сирокко повернулась к Крису.

— Так и было?

— Нет. Уверен, в той комнате у меня на полке было шестнадцать. Полка была заполнена.

— Конел, — сказала Сирокко. — Что ты можешь сказать про полку с титанидскими яйцами, которыми играл Адам?

— Стандартная сувенирная полка, Капитан. Два ряда — восемь штук сверху и восемь снизу. Заполнена целиком. — Сирокко снова набрала код на клавиатуре.

— Рокки, похоже...

— Я нашел полку, Капитан, — сказал Рокки. — На ней умещаются шестнадцать. Я искал прилежно, как ты и приказывала.

— Рокки, так помоги мне, если ты...

— Капитан, позволь мне тебя перебить, прежде чем ты скажешь что-то для меня оскорбительное. Я не стал дожидаться того, пока будут найдены все, чтобы их уничтожить. Выражаясь точнее, я разрубил их на половинки — так, чтобы ты по возвращении смогла все их пересчитать. Просто я предвидел неприятную ситуацию, которая, похоже, уже возникла. Итак, я по-прежнему могу найти недостающее яйцо. Или его мог держать в руке Адам, когда его забирали. Но если яйцо не будет найдено, то это будет преступлением, если я в ближайшее время окажусь беременным, тебе не кажется?

— Извини, Рокки, — сказала Сирокко. — Но дело в том, что я знаю, в какие бездны может погрузиться отчаянная титанида, чтобы...

— Капитан, никаких обид.

— Господи. — В голосе Конела звучал благоговейный страх. — Капитан, я этого не предвидел.

— О чем вы толкуете? — спросила Робин.

— Речь об Адаме, — ответила Сирокко. — Внезапно он стал для всех нас важен не только сам по себе.

— Он способен оплодотворять титанидские яйца, — объяснил Робин Крис. — Те, которые он грыз, сделались прозрачными — они активировались.

— Да, — подтвердила Сирокко. — Он может делать то, что уже почти столетие могла делать только я. Так что мы просто обязаны его вернуть. Мы не можем позволить Гее его заполучить, потому что, когда он окажется у нее, все титаниды станут ее рабами. А если мы сможем сохранить ему свободу... — Она подняла взгляд, взглянула через ветровое стекло в пустоту и, похоже, сама удивилась. — ... тогда я смогу умереть.

— Тихо, спокойно, — увещевал Конел. — Она ведь совсем не в том смысле.

— Да какой тут, к черту, еще может быть смысл? — потребовала ответа Искра.

— Она же не сказала, что собирается покончить с собой, верно? — Он дал ей несколько мгновений подумать. Правда заключалась в том, что слова Сирокко поразили и его, но Конел вскоре сумел понять лежащий за ними смысл.

— Так что же она хотела этим сказать? Объясни.

— Вначале ты должна понять, что с ней сделала Гея, — начал Конел. — Это было давным-давно — еще когда Сирокко и другие члены первоначальной команды только сюда добрались. Гея предложила ей должность Феи. Должность Сирокко приняла. Часть сделки между ними — и Гея об этом не упомянула — составляло то, что, по требованию Сирокко, раса титанид подверглась изменению. Гея изъяла встроенную в них ненависть к ангелам и остановила войну, которая к тому времени продолжалась уже давно. Она также изменила их таким образом, что... слушай, ты вообще-то представляешь себе, как размножаются титаниды?

— Очень смутно.

— Ладно. Вначале происходит переднее совокупление. Самка производит на свет полуоплодотворенное яйцо. Ты видела несколько таких яиц в комнате Адама. Затем их следует имплантировать в заднее влагалище и дооплодотворить задним пенисом.

Губы Искры вытянулись в струнку, но она кивнула.

— Стадия, которую я опустил, подразумевает роль Феи. Яйцо никогда не будет оплодотворено полностью, если его не активирует слюна Сирокко. Так запланировала Гея. Обычно устраивались большие фестивали, где Сирокко приходилось выбирать, кому можно будет иметь ребенка, а кому нет. Контроль за рождаемостью. Сирокко так устала быть для титанид богиней, что сделалась алкоголичкой. Но она не смогла от этого избавиться — даже теперь, когда агенты Геи следуют за ней по пятам.

Конел заметил в глазах Искры сострадание, и это его тронуло.

— Должно быть, ей очень тяжело, — сказала Искра.

— Тяжелее некуда. Гея никогда даже не намекала, что Сирокко может быть отпущена с крючка. Я говорю о том, что если Сирокко умрет, то умрут и все титаниды. Таким образом, ее личное выживание стало на первое место. Это означает, что ей приходится идти на такие поступки, которые чести не приносят. Как в случае со мной, когда ей пришлось... — Конел вовремя остановился и сглотнул горький комок. Кое-чего Искре знать не полагалось.

— За последние семь лет я знаю два случая, когда ей приходилось ставить своего титанидского друга в рискованную ситуацию. Когда она точно знала, что он погибнет. Но она шла на это, ибо ставить под угрозу собственную жизнь не могла. Однажды... я знаю — она даже думает, что предала его. Однажды, ради собственного выживания, ей, быть может, понадобится предать меня. Я знаю об этом и к этому готов. Так жить чертовски непросто. Ты становишься последней выжившей, но гордиться этим не можешь, ибо знаешь, как далеко тебе придется зайти. Чести тут места почти нет. И Сирокко посмеивается над честью, но я знаю, что на самом деле честь для нее важна. Не в том смысле, в каком честь понимает кто-то еще, а в том, как ее понимает она сама.