Важным условием является внешний вид передвигающихся. Не должно быть никаких внешних признаков (галифе, френчи).

Все должны быть одеты возможно проще и даже неряшливо.

Никаких политических разговоров не вести. По прибытии на место соблюдать строгую конспирацию и продолжать разыгрывать прежнюю роль (крючник, артист, мешочник). Как регистрируют приезжающих. С богом в добрый путь…

РАСКВАРТИРОВАНИЕ БЕЛЫХ ВОЙСК В КАЗАНИ. ЗАПИСКИ ОЛЬГИНА[90]

Квартира Винокурова, Поперечная 2-й горы, дом Вишневских. 6 человек, от 7 утра до 8 часов утра. Видя офицеров, идущих во 2-й флигель, спросить, не знают ли Виктора Ивановича.

Северные номера – 2 человека, от 7 до 12 дня, от 4 до 8 вечера, от 2 до 5 утра. 2 человека.

Увид. у Кузнецова. Посадская, дом Трефилова. 4 человека.

За Иосифом Александровичем 4 человека, «Земля и воля» – 2 человека.

[Всего] 20 человек.

Адрес Кузнецова: Булак, против реального училища, собственный дом Кузнецова.

На пристани – 2 [человека], от 8 до 1. На вокзале – 1 [человек], от 1 до 4 утра и с,[неразборчиво] всего 16 человек.

Посадка в Москве на скорый поезд. Садится народу порядочно в вагоны: товарные, 3-й класс, 2-й и 1-й. Мы оба [неразборчиво] едем в третьем классе.

Путь. Без всяких затруднений. До Арзамаса – садятся. Станция Тимирязева – значительно свободнее.

Время в пути от l'/2 до 2 суток.

Состав едущих. Различный: рабочие на заработок, много мешочников. По одежде: чисто одетые, офицерского вида. Преимущественно крестьяне, в своей одежде, в солдатской одежде, в сборной; рабочие городские.

Прибытие в Казань. Ночью свободный проход. Извозчиков почти нет, носильщиков мало. Билеты отбираются не доезжая Казани.

Проверка билетов в пути. Контроль проходит несколько раз. Бывает от милиции на ст. Арзамас.

Квартиры в К.[азани] Места явки и прибытия лишь терпимы, но неудобны. Кроме того, что хозяева страшно трусят. Слишком «старое» место.

Площадь застройки города Казани. Около 20 кв. верст (4х5).

Вокзал в городе (окраина западн.).

Пристани. По линии трамвая около 7 верст (через слободу Адмиралтейскую). Прямой путь (по Новой дамбе) 4 версты.

Трамвай ходит плохо. Клади на переезд 1 час.

Слобода Адмиралтейская. Является тоже как бы пригородом, находится на расстоянии около 3 верст от города.[91] Площадь застройки – около l/2—2 кв. верст.

Новый У[слон]2[92] по ту сторону Волги. Дачное место. Существует перевоз. Ходит один паром. Кажется, от 6 часов утра до 8 часов вечера. Отходит с каждой пристани через 1 час 15 минут. Переезд продолжается около 30 минут.

Топогр. данные относительно Казани. Город расположен на горах. Есть крутые подъемы. К западу от Волги – болотистые места и заливные луга. С севера протекает река Казанка. В городе – гнилая река Булак из озера Нижний Кабан (большое). Через реку Казанку – мостов (2). Через реку Булак – мостов (6).

Данные о городе: улицы мощеные, есть островками асфальт. Тротуары – средние. Грязь порядочная. Трамваи ходят не быстро – до 9 часов вечера.

Продовольствие достаточно хорошее:

А вот еще письмо того же характера:

Московская организация была раскрыта 29 мая, арестом местного штаба в квартире Сидорова по Малому Левшинскому переулку. Попавшие в руки ВЧК вышеприведенные документы дали возможность развернуть дело широко, вплоть до казанской организации. Ниже мы предоставляем [возможность] говорить самим арестованным, приводя важнейшие из их показаний.

ПРОТОКОЛ 29 ИЮНЯ

«До сих пор я на допросах не говорил правду, так как я не знал большевиков и судил о них только на основании оговоров, что Ленин и Троцкий и вообще большевики – немецкие шпионы. Сейчас в больнице после разговоров с тт. Трепаловым и Полукаровым[93] понял, что был введен в заблуждение, и желаю сказать всю правду.

Называюсь я не Иванов, а Мешков Виктор Львович (дома называли по настоящему отцу Александровичем, а не Львовичем, по фамилии фон Кавер, убитый 5 мая 15 г. в Персии, в городе Исфахане). Родился я в 1902 году, 25 марта в Петрограде; большую часть жизни прожил в Персии, до 1910 года, затем до 1912 года – в Варшаве, с 1907 до 1910– в Екатеринодаре, в 1912 году отец взял к себе в Персию, в 1915 году уехал с матерью в Петроград, где мать легла в больницу и 15 мая умерла. Тетка Горская устроила меня в кадетский корпус, где пробыл до рождества 1916 года, когда бежал на фронт под Стоходом в Варшавск. Уланский полк. Вернулся после контузии в июле 1916 года. Тетка с сестрой моей жила в Крыму в Коктебеле, где я пробыл до декабря, в январе 1918 года приехал в Петроград, остановился у тетки Даниловой. Поехал в Москву, лег в Иверскую общину, здесь встретил поручика Никитина. Он меня устроил в общину, переменив мне до этого мою фамилию, не объяснив мне, почему он это заставляет меня делать. Одно время он предлагал мне вступить в продовольственную милицию, где служил Парфенов, но я отказался, будучи болен. Потом раз Никитин послал меня с письмом на М(алый) Левшинский к Парфенову. Тот разговорился и предложил мне быть его ординарцем, то есть курьером, но сущность дела он скрывал от меня, только за день до ареста он объяснил мне свою организацию что называется она «Союз защиты родины и революции», что организуется она четверками, десятками и девятками и что в состав ее входят правые с.-р., кадеты и анархисты. Указал он на анархистов, на Мещерского, фамилии остальных я не знаю. Фамилии офицеров мне известны: Парфенов, Сидоров, Пинка, Висчинский, Никитин, Литвиненко, Виленкин, Оленин (рука на перевязи) с отцом (его я видел раз в штатском). Фамилии эти я часто слышал на М(алом) Левшинском. Был там некий Коротнев и Шингарев Литвиненко я видел. Он штаб-ротмистр Гродненского полка, лежал в госпитале Кредитного о-ва, адрес его у меня был записан в книжечке. Письма я носил Литвиненко и Оленину. Парфенов был, кажется, командиром конного полка, Сидоров – второго пехотного полка, Никитин – начальник команды телефонной связи, Литвиненко относился к кавалерии, но кем там, [был] не знаю. Работали они на средства французов, англичан и американцев.