Найденные в той же коробке фотографические пленки были пересняты и увеличены, и тогда оказалось, что на них сфотографирован текст ряда сообщений и писем политических деятелей кадетской партии из штаба деникинской армии – Н. И. Астрова, В. Степанова, князя П. Долгорукова и других.
Все указанные выше сведения написаны на узких полосках бумаги в два пальца ширины и приведены таким образом в годный для перевозки через фронт конспиративный вид. Н. Н. Щепкин признал, что все эти документы переписаны лично им. В собственноручном показании Н. Н. Щепкина 5 сентября сказано: «На вопрос о том, кто писал листочки с информацией мелким шрифтом, найденные у меня, отвечаю: содержание этих информации было доставлено мне в готовом виде. Переписывал я их лично одним из тех карандашей, которые Вы мне предъявляете… Одним из этих карандашей, весьма твердым, писаны мной полосы».
В собственноручном же показании от 10 сентября Н. Н. Щепкин пишет: «В последнее время (так, с зимы 1919 г.), при лице, которое я заменил после его отъезда, как-то повелось, что депеши, отправляемые лицами, приезжавшими к нам, приводились в компактный вид, приспособленный для перевозки, моим предшественником, это продолжал делать я».
Наконец, на допросе 12 сентября Н. Н. Щепкин записал: «Вступил я в «Нац. центр» и стал к нему близко, когда его деловые обычаи уже сложились. Мне было поручено принимать депеши, приходившие от наших товарищей с юга, а когда мне приносили готовый текст депеши на юг – то приводить их в компактный для отправки вид. Если предстояли сношения с нашими товарищами по центру, то депеши составлялись совместно с кем-либо из членов «Нац. центра», депеши же для Добровольческой армии доставлялись готовыми. В этих депешах я позволял себе исключать места, сведения или неверные, или с политической точки зрения излишние… Лиц этих (тех, что приносили депеши для Добровольческой армии. – Л.К.[11]), со слов своего предшественника, считаю агентами Добровольческой армии».
Что же касается пленок, то арестованный 30 августа засадой на квартире у Щепкина юнкер Николаевского артиллерийского училища Георгий Вячеславович Шварц, служивший в Корнилов-ском полку, на допросе в тот же день показал, что ему было поручено в Екатеринодаре проехать по выданным ему там же подложным документам на имя В. Н. Клишина в Москву и передать там Н. Н. Щепкину комок тонкой бумаги. Далее Шварц показал: «В Екатеринодаре офицер, передавший мне комок бумаги (скатанный в трубочку), сообщил, что – это ответ[12] «Национальному центру», Щепкин меня ни о чем не расспрашивал. Комок бумаги он развернул при мне, в бумаге оказались показанные мне при допросе фотографические пленки. Щепкин предложил мне зайти в субботу для получения ответа».
У арестованного на квартире у Щепкина 1 сентября А. А. Волкова найден был отрывок сообщений, присланных в виде фотографических пленок, в переписанном уже на машинке виде, с нерасшифрованными еще местами. На допросе 1 сентября А. А. Волков показал, что взялся расшифровать нерасшифрованные места этого письма по просьбе Владимира Александровича Астрова, в виде личной услуги. При обыске же у Волкова найдено было начало его собственноручного письма с расшифровкой указанных мест.
29 августа был арестован на квартире у Щепкина же Павел Маркович Мартынов, бывший офицер при ставке главнокомандующего в империалистической войне, в последнее время окружной инспектор Всеобуча. В собственном заявлении в ВЧК от 1 сентября он показал: «Находясь в Бутырской тюрьме в 1918 году, я познакомился с Николаем Александровичем Огородниковым, который мне сказал, что он состоит членом «Национального центра» как объединения интеллигентных сил в России, стоящих за созыв Учредительного собрания, выкупное наделение крестьян землей и диктатуру военного авторитета… Когда его освободили, он приглашал меня заходить к нему, когда меня освободят. Когда меня освободили 8 декабря 1918 года, я зашел к нему, и он предложил мне примкнуть к их организации и предложил ежемесячное жалованье в 1200 рублей… После рождества он сказал, что желает ввести меня в военную организацию «Центра», и через несколько дней дал адрес генерала Соколова Владимира Ивановича, к которому я и пошел познакомиться. Соколов мне сказал, что организация желает получать от меня сведения военно-осведомительного характера о красных частях и о положении на фронтах. И так как ходить к нему небезопасно, то чтобы сведения давал генералу Левицкому Борису, с которым я познакомился».
Арестованный вторично 20 февраля Мартынов увиделся в тюрьме с арестованным Огородниковым, который сказал ему, что произошла выдача организации и в одиночке сидят Левицкий, Стогов, Иванов и многие другие. «На случай моего выхода из тюрьмы (показал далее Мартынов) он мне сказал, что я могу обратиться за материальной помощью к Щепкину Николаю Николаевичу, заведующему «Национального центра». После освобождения из тюрьмы, 25 июля с. г., я очутился без гроша в кармане и обратился к Щепкину, который дал мне тысячу рублей; затем я еще раз взял у него тысячу рублей, и третий раз он мне дал в расчет за время сидения в тюрьме 5200 рублей. Щепкин предложил мне свезти в разведывательное отделение штаба Деникина сообщение. Я сказал, что если послать некого, то я готов поехать… В субботу, 23-го, вечером я получил у Щепкина два маленьких сверточка, завернутых в цинковую бумагу, и ключ к шифру, с которого снял для себя копию, отобранную у меня при аресте, и, заклеив сверточки в бумагу, не просмотрев их, в воскресенье передал их Макарову (Макаров был рекомендован Мартынову как курьер упомянутым выше генералом Левицким. – Л. К.) и 2500 рублей из данных мне Щепкиным денег. Макарову мною были даны указания сдать в первый же штаб деникинской армии маленький сверточек для прочтения и получения пропусков и проездной помощи, а второй, большой, – сдать в разведывательное отделение штаба Деникина. Кажется, в среду, 27 августа, вечером я был у Щепкина и сообщил ему, что донесение с верным человеком послано». Относительно Мартынова Щепкин, вообще чрезвычайно осторожный в конкретных указаниях, показал, что Мартынов производил на него скверное впечатление, но подтвердил, что Мартынов предлагал ехать на юг, но это не состоялось. Почему не состоялось, объяснить Щепкин не нашел нужным.
Сведения, полученные, таким образом, Чрезвычайной комиссией в связи с арестом Щепкина, Мартынова и других, распадались на две части: с одной стороны, они приоткрывали завесу над шпионской организацией «Национального центра», систематически собиравшего военные сведения и пересылавшего из штаба Деникина; с другой стороны, они давали указания на деятельность военно-заговорщического центра, направленную к организации восстания в Москве. Объединяющим центром той и другой деятельности являлся Н. Н. Щепкин.
Что касается первой, шпионской отрасли деятельности «Национального центра», то усилия ЧК направились к тому, чтобы раскрыть информаторов Щепкина. Расследование донесений Щепкина Деникину нашими военными специалистами и сопоставление их с действительными данными командования Красной Армии привело Чрезвычайную комиссию к убеждению в том, что на службе у Щепкина находится ряд шпионов, забравшихся в те или иные военные и гражданские учреждения. Впоследствии удалось установить, что упомянутые выше при перечислении найденные у Щепкина сводные донесения редактировались сначала генералом Н. Н. Стоговым, а затем полковником генштаба В. В. Ступиным.
Что касается действий «Национального центра» внутри России, то они совершенно раскрываются политическими донесениями Щепкина своим друзьям на Юге, Добровольческой армии Деникина.
Очень важным материалом могут служить также собственноручно написанные показания и заявления Н. Н. Щепкина председателю Особого отдела ВЧК. Таковых имеется в деле четыре – от 3, 5, 10 и 12 сентября, представляющих в общей сложности 33 мелконаписанных писчих страницы.