Зик настороженно смотрит на меня. Я вижу, что внутри него идет борьба, он не хочет сдаваться, но, черт возьми, должен вернуться к Брэндону и узнать, где он учится.

— Тьфу, — громко бормочет он, отталкиваясь от стола и отодвигая стул. — Господи!

Он задвигает его обратно, прежде чем направиться к гардеробу на другой стороне комнаты, и я наблюдаю, как он зигзагами пробирается сквозь толпу, пока не исчезает, возвращаясь ко входу в зал.

Я тихонько улыбаюсь сама себе, глядя себе на колени и не осмеливаясь поднять взглял.

Никто не сказал ни слова.

Я поднимаю голову, высматривая в толпе Зика.

— И так, Вайолет. — Тренер ловит мой взгляд, делает большой глоток воды из стакана, его жена Линда тепло улыбается через стол. Блондинка, загорелая и моложе, чем я ожидала, она была очень добра с тех пор, как мы сели. — Это было интересно.

Мои светлые брови приподнимаются, но я не доверяю себе заговорить без заикания. Да? Мои брови говорят за меня.

— Он упрямый сукин сын. — Еще глоток воды. — Я удивлен, что он предложил этому парню билеты.

Я киваю.

— Я и сама удивилась. — Заправляю прядь волос за ухо. – Он, хм, не хотел приходить один сегодня вечером.

Не знаю, зачем я говорю это этим людям.

Тренер заливается смехом.

— Он вообще не хотел сюда приходить. — Он изучает меня, как весь вечер изучал своего борца, долго, упорно и критически, глаза сверкают так же сильно, как у Зика. — Сомневаюсь, что он пригласил тебя только для того, чтобы не приходить одному. Я сильно в этом сомневаюсь.

Линда толкает его локтем в ребра.

Он пользуется этой возможностью, поджимает губы, наклоняется вперед и кладет руки на белую льняную скатерть.

— Он сложный.

Я киваю. Да, он такой.

— Но я подозреваю, что и вы тоже.

Я киваю. Да, я такая.

Тренер медленно кивает, глядя мне за спину.

Зик вернулся к столу, его массивная фигура выдергивает стул и плюхается на свое место, несколько раз меняя позу, чтобы устроиться поудобнее.

— Школа Кеннеди Уильямса, — неохотно отвечает он. — Он младший. В команде восемь детей, а денег ни на что не хватает. — Он, ворча, скрещивает руки на груди. Вечно ворчит. — Мы должны провести этот сбор средств для его команды, а не для…

Он останавливает себя.

— Что вы хотели сказать, мистер Дэниелс? — спрашивает его тренер. — Сначала ты хочешь дать парню бесплатные билеты на одну из наших встреч, а теперь хочешь собрать для него деньги? Боже, Боже, сердце кровью обливается, да?

Он полон решимости вызвать гнев Зика.

И это работает.

Очевидно.

Я имею в виду, это не трудно сделать. Все, что человеку нужно сделать, это дыхнуть в его направлении, и это выведет его из себя.

Бедняжка, он такой нервный.

— Вот что я тебе скажу, — говорит тренер после нескольких неловких пауз. — Я достану твоему ребенку билеты на два домашних матча для всей его команды. — Он делает паузу. — Затем я хочу, чтобы ты провел для них экскурсию по раздевалкам и представил нашей команде. Ты можешь это сделать?

— Я не собираюсь нянчиться с группой подростков.

Тренер щурится. Отклоняется назад. Кивает.

— Ясно. Как хочешь.

Он возвращается к еде с овощного подноса на нашем столе, громко хрустя морковкой и улыбаясь. Зная, что нет никакого способа, которым Зик собирается…

— Отлично, — выплевывает Зик, заглатывая наживку. — Боже.

Я прикусываю нижнюю губу, сдерживая тайную улыбку.

— Итак, мне любопытно, у тебя есть парень, Вайолет? — Спрашивает Линда.

Она режет помидор и пытается завязать светскую беседу. Отложив нож, она подпирает подбородок рукой, на ее лице приятное выражение, как будто она искренне хочет знать, есть ли у меня парень.

— Нет, у нее нет, — отвечает за меня Зик, устраиваясь поудобнее и касаясь широкими плечами моих хрупких плеч.

Я хмурюсь, отодвигаясь.

— Откуда ты з-знаешь?

Я могу ответить за себя.

На мгновение мне кажется, что он смущен моим заиканием.

Что, если он вообще не хочет, чтобы я говорила? Я смотрю на полированное серебро и запотевший стакан.

Поднимаю взгляд.

Тренер, Линда и остальные за нашим столом выжидающе смотрят на меня.

Я заставляю себя улыбнуться и пожимаю плечами.

— Он прав. Парня нет.

— Ну, ничего не теряешь, — шутит Линда. — Тебе, наверное, лучше без него: чем старше они становятся, тем труднее их тренировать.

— Эй! — весело ревет тренер. — Что ты имеешь в виду? Разве человек не может отдохнуть? — Он смеется, и остальные за столом смеются вместе с ним.

Линда похлопывает его по руке.

— Ты же знаешь, я просто шучу. — Снова переключает внимание на меня. — Мне следовало посадить тебя рядом со мной, чтобы мы могли побольше поговорить. У нас есть племянник твоего возраста, который тоже одинок, он великолепный и забавный.

О боже, могло ли быть хуже.

— У нее нет времени на свидания, — отвечает Зик.

— Есть.

— Есть?

Я прищуриваю глаза на него.

— Конечно, у меня есть время.

Маню его к себе ближе пальцем. Так близко, чтобы никто не мог подслушать. Так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья... вижу синие крапинки в уголках его бушующих глаз... щетину на подбородке.

Его близость нервирует меня. Боже, он пахнет божественно.

— Ты какой-то властный.

Он распахивает рот.

— Я?

— Ты можешь с-сбавить обороты?

Он отстраняется и смотрит на меня.

— Я не понимал, что веду себя как придурок.

Я пожимаю плечами, чувствуя холод от кондиционера над нами, затем вздрагиваю. Его серые глаза следят за движением, останавливаясь на моей покрытой гусиной кожей ключице. Смотрите на мою шею под ухом.

Я облизываю губы.

— Я решил упомянуть об этом из вежливости.

— Из вежливости?

— Мммм. — Его глаза находят мой рот, когда я напеваю. Задерживаются там.

— Здесь я должен извиниться?

— А ты хочешь?

Его скульптурные губы двигаются так близко к моему уху, что я дрожу, и на этот раз не от кондиционера. Это от его теплого дыхания на моей шее, и его носа, скользящего по моей щеке.

Мои глаза закрываются, когда он шепчет:

— Я не хотел быть козлом.

Я киваю, поднимаю веки и встречаюсь взглядом со строгим взглядом тренера. Он поднимает брови, и я слегка ему улыбаюсь, а Зик продолжает шептать мне на ухо.

— Как ты думаешь, о чем он думает? — Спрашивает Зик.

— Он, наверное, думает, что ты извиняешься.

— Нет, он, наверное, думает, что мы флиртуем.

Моя шея слегка наклоняется, когда я чувствую, как его губы касаются мочки моего уха.

— А он был бы неправ?

Зик слегка отстраняется. Откидывается на спинку сиденья.

Медленно его голова качается туда-сюда.

— Нет.

Может быть, для него еще есть надежда.

— Я говорил тебе, что ты сегодня отлично выглядишь?

— В некотором роде.

Нет, он не сказал, что я отлично выгляжу, он сказал, что я хорошо выгляжу.

Ни слова о том, что я отлично выгляжу. Никаких упоминаний о том, что я выгляжу красиво. Он сказал: «Хорошо».

— Я хотя бы сказал тебе, что ты красивая? — Он вцепился в руль, смотрит прямо на дорогу, поворачивает направо на знак «стоп», потом налево на мою дорогу.

— Нет. — Я смеюсь.

— Не говорил? — Кажется, он озадачен. — А что я сказал?

— Т-ты сказал: «Ты выглядишь хорошо».

— Хорошо? — В его голосе слышится отвращение. — Черт побери, я сегодня вел себя как придурок, да?

— Я думаю, что мы пережили это хорошо.

— Ну, ты сделала это, — продолжает он, почти про себя, когда въезжает на мою подъездную дорожку. Ставит машину на стоянку и поворачивается ко мне. — Ты отлично выглядишь. Красиво, я имею в виду.

Он поворачивает голову к окну со стороны водителя, и, клянусь, в зеркальном отражении я ловлю, как он закатывает глаза. Над собой.

Мой рот изгибается.

— Спасибо тебе.

— Тебе сегодня было весело? Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты пошла со мной.

— Мне было очень весело. Спасибо за приглашение. — О боже, я говорю так официально. Становится так неловко.

— Хорошо, потому что... так или иначе, — начинает он. — У меня есть кое-что для тебя.

Что? Я правильно расслышала? Зик Дэниелс только что сказал, что принес мне что-то? Например, что именно? Что это вообще значит?

— У тебя? — Я в шоке. — Для меня?

— Для тебя.

— У теня есть кое-что для меня?

— Да, — его губы скручиваются в то, что, вероятно, должно было быть усмешкой, но в темноте больше похоже на насмешку. — Ты не умеешь получать подарки, ты это знаешь?

— Подарок?

— Ты собираешься повторять все, что я говорю, как будто я только что потряс тебя до глубины души?

Я вижу, что он расстроен. Знаю это по тому, как он проводит рукой по своим густым черным волосам.

— Извини, что продолжаю задавать вопросы. — Я с интересом выпрямляюсь в кресле. Очень любопытно. — Что это?

Упс, ну вот снова.

В тускло освещенной кабине своего грузовика, с лицом, скрытым тенью, Зик поднимает центральную консоль, выуживая маленькую коробку. Он держит её на ладони, и я вижу, что это черно-серебряная шкатулка для драгоценностей.

— Просто возьми.

Я запинаюсь, когда тянусь к ней.

— Я-я не могу п-поверить, что ты действительно сделал мне подарок. — Удивление в моем голосе наполняет кабину грузовика. — Я думала, ты шутишь.

Я не пытаюсь быть намеренно тупой, но Зик Дэниелс действительно ошеломил меня.

— Нет.

— Нет, это не подарок? — Я не нарочно давлю на него, но вопросы все равно срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их остановить.

— Нет, я ... Господи, Вайолет, неужели ты не можешь просто открыть эту чертову штуку?

Это черная квадратная шкатулка, с которой я очень хорошо знакома, и я задерживаю дыхание, когда открываю крышку, открываю бархатный мешочек для драгоценностей внутри. Я бросаю взгляд на Зика, который смотрит на меня из тьмы с нечитаемым выражением лица.

Губы сжаты в тонкую линию. Глаза прикрыты, но бесстрастны.

— Ты можешь просто открыть его, мать твою, — ворчит он, хмурясь. — Это занимает целую вечность.

Мое сердце бьется в груди со скоростью миллион миль в час, так сильно, что я почти слышу его. Я вижу, каким нетерпеливым он становится, по тому, как его глаза внимательно следят за движением моих пальцев над черным мешочком.