Затем, в качестве последнего удара, мой дядя был переведен из штата, и я больше не могла их видеть. Мне никогда не удавалось скопить достаточно денег, чтобы навестить их, и, видит Бог, они не могли позволить себе навестить меня.

Я не дура; я знаю, что я одна из счастливчиков, которые прошли через систему и вышли, борясь за лучшую жизнь. Тихая, но сильная, если не считать моего заикания.

Последний прощальный подарок от родителей.

Последнее напоминание о травме, связанной с их смертью.

От полицейских, появившихся в моем доме в ночь аварии. Случайность. Несчастный случай. Преждевременная смерть – из-за наркомана за рулём пикапа, за который он вообще не должен был садиться за руль, и мои родители, которые возвращались на своей машине домой из театра. Я смутно помню, как моя няня Бекки, соседская девочка-подросток, испугалась, когда копы пришли в дом... пытались забрать меня, потому что наша семья была... ну, она была маленькой.

И стала еще меньше.

Несколько лет назад я начала собирать браслеты. Они дорогие, так что у меня их всего четыре, каждый куплен на деньги, которые я зарабатываю репетиторством, работой в библиотеке и уходом за детьми, такими как Саммер.

В жизни не бывает случайностей.

Это единственный браслет, обвивающий мое запястье, когда я кладу руку на свой живот.

Остальные четыре лежат на комоде.

Я тереблю его, потирая диск с подсолнухом большим пальцем, улыбаясь в темноте. Улыбаясь вопреки Зику Дэниелсу и его нежеланию сближаться с другим живым человеком.

Все нормально.

Я боролась за лучшее всю мою жизнь.

Один испуганный ребенок-мужчина не помешает мне найти его.

Зик

Зачем я дал ей этот гребаный браслет?

Господи, теперь она подумает, что мне не все равно.

Я шлепаю подушку, превращая ее в плоскую пушистую массу, и поправляю ее под головой. Уставился в чертов потолок над большой полупустой кроватью, закинув руки за голову.

Я так чертовски устал.

Но клянусь, каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу выражение лица Вайолет, когда она открывала коробку. Господи, это лицо, эти чертовы невинные глаза, они смотрели прямо на меня, как будто я... как будто я исцелил невидимую рану, о существовании которой даже не подозревал.

Этот браслет является причиной этого взгляда.

Никогда в жизни я не видел таких широко раскрытых и живых глаз, они будут преследовать меня всю ночь. Может, дольше. В этот момент я заглянул в ее душу, что делает меня похожим на гребаного сумасшедшего, но к черту мои собственные внутренние мысли.

Вайолет просто…

Просто…

Я даже не могу описать этот момент, даже если бы вы мне заплатите.

Чертова Вайолет и ее сентиментальное, сочувствующее сердце. Это беспокойство — ее чертова вина.

Я думал, она нормальная.

Я не понимал, что ей тоже больно.

Я прокручиваю эту мысль в голове, взбиваю подушку, чтобы она лежала у изголовья, и изо всех сил пытаюсь расслабиться.

Это не работает, потому что я понял, что Вайолет сломана.

Ранена. Повреждена. Похожа на меня.

Я сердито бью кулаком по подушке, разочарование нарастает, я даже не могу сформулировать свои гребаные мысли.

Как бы то ни было, я не собираюсь находиться рядом с ней достаточно долго, чтобы выяснить, в чем ее проблемы. Она может быть другом, кем-то, кого я бы взял на ужин по сбору средств, но это не значит, что мы будем тусоваться после сегодняшнего вечера, красить ногти друг другу и делиться плаксивыми историями о нашем детстве.

Тем более, что она смотрит внутрь, пытаясь понять меня. Видит меня насквозь.

Я бью подушку в последний раз, бросая одну из четырех на пол.

Вайолет может быть тихой, может заикаться, но она не дура.

Может быть, дурак здесь я.

Глава 10.

«Ты сказала слишком много реальных вещей, и теперь мне нужно заползти обратно в свою защитную крепость презрения, вести себя, как придурок, и не париться насчет херни»

Зик

Вайолет: Привет…

Я удивлен, увидев сообщение от Вайолет, когда звонит мой телефон; мы не виделись и не разговаривали друг с другом с момента сбора средств. Не потому, что это было странно, а потому, что мои тренировки, путешествия и расписание турниров были чертовски безумными.

Мне пришлось отменить встречу с Кайлом на этой неделе, чтобы заняться борьбой, и уже чувствую себя виноватым.

Мы въезжаем в город, когда второе сообщение Вайолет появляется в моих уведомлениях, уличные фонари освещают внутренность нашего автобуса. Вокруг меня, шевелятся мои товарищи по команде и тренеры, когда мы приближаемся к кампусу.

Вайолет: Я знаю, что прошла неделя или окооло того, но я прото хотела узнать, как идут дела. Саммер спрашивала пр игровое свидание, но я не спешила. Я знаю, что ты занят, и я не настаиваю тебе на этом, но давай, я не хочу их подводить/

Зик: Окей.

Я смотрю на текст, несколько раз перечитываю ее сообщение и не могу придумать, как ответить, в основном потому, что в ее случайном сообщении нет никакого смысла. Учитывая, что мы говорим о Вайолет, организованной, быстрой, прилежной Вайолет, повторное предложение, плохая пунктуация и неправильно написанные слова сбивают меня с толку.

Я хмурюсь.

Вайолет: Прости, Не обращай внимания.

Слишком поздно, Ви.

Зажав телефон в руке, он снова светится, когда автобус проезжает через охрану стадиона, замедляясь возле здания. Останавливается.

Мы терпеливо ждем, пока Дэрил, водитель автобуса, быстро все проверит, поговорит с тренером и, наконец, откроет складную дверь.

Мы дома и можем выйти из автобуса.

Схватив свое дерьмо из верхнего ящика и с пустого места рядом со мной, я следую за моими товарищами по команде, когда они медленно продвигаются вперед, шаркая по проходу, мои беспроводные наушники все еще на месте, тяжелые металлические гитарные рифы играют в ушах.

К тому времени, как я спрыгиваю с последней ступеньки и натягиваю на голову черный капюшон толстовки, несколько человек на стадионе уже разгружают наши сумки. Немедленно нахожу свой рюкзак. Отрываю его от земли и направлюсь к своему грузовику не приняв душ. Голова опущена, большой палец скользит по тексту Вайолет.

Тогда мне приходит в голову несколько вещей: она никогда первой не писала мне сообщения. Это не слишком шокирует, так как она более сдержанная, наименее напористая девушка, которую я когда-либо встречал.

Интересно, чем она занималась после сбора средств, с тех пор, как поцеловала меня на подъездной дорожке. Этот поцелуй не давал мне уснуть дольше, чем следовало, и заставил смотреть порно в Тамблер, когда я должен был спать, а не дрочить свой стержень.

Интересно, значит ли это, что я действительно скучал по ней?

Или мне просто нравится дрочить на порно гифки?

Или оба варианта?

Как бы то ни было, Вайолет — единственный человек, который написал мне с тех пор, как мы уехали в штат Огайо.

Мои большие пальцы выстукивают ответ.

Зик: Команда только что вернулась в город с выездной встречи в Огайо. Буквально только что въехали на стадион, где мы паркуем наши машины во время выездных встреч. Что ты сейчас делаешь?

На мгновение я задумываюсь, не пьяна ли она.

Вайолет: Что я делаю прямо сейчас? Ничего, потому что приближается дикая и сумасшедшая пятница! А моя компания – это я и еще раз я.

Я выдергиваю бейсболку из рюкзака, надеваю ее под толстовку, поворачиваю налево, потом направо, потом сжимаю козырек, чтобы она села плотнее. Мои пальцы работают быстро.

Зик: Вайолет, все

Нажимаю "Отправить". Ой.

Зик: Ви, все в порядке?

Длинная пауза.

Вайолет: Ты хочешь, чтобы я была честной?

Вайолет: Нет, это не так. Все не в порядке.

Краем глаза я замечаю какое-то движение и поднимаю голову, опираясь одной ногой о подножку грузовика. Оз приближается со всем своим дерьмом, вещевые мешки перекинуты через его широкие плечи.

Он поднимает руки.

— Какого черта, мужик? Ты не мог подождать пять минут? — Его голубые глаза подозрительно сужаются. — Ты ведь не собирался оставлять меня здесь, правда?

— Нет, просто пришло несколько сообщений, которые не могли ждать.

— О, правда, что за сообщения?

Мои серые глаза скользят по нему.

— Чувак, ты не собираешься в душ?

— А ты нет?

— Я собирался сделать это дома.

Он открывает пассажирскую дверцу, засовывает свое дерьмо и забирается внутрь.

— Дай угадаю: ты переписываешься с Вайолет и не хочешь терять ни секунды, тусуясь внутри здания. О, ты просто прелесть. — Он наклоняется над центральной консолью к моей двери и ревет: — У Зика есть девушка, у Зика есть девушка, — как долбаный идиот.

Господи, ну почему он такой чертовски несносный?

Я не обращаю на него внимания, но из-за непрекращающихся криков это трудно.

Не говоря уже о том, что теперь он хватается за мой телефон, шевеля пальцами.

— Давай, парень, положи трубку и поехали. Я сказал Джеймсон, что…

Я поднимаю средний палец.

— Ты можешь заткнуться еще секунд на пять? Спасибо.

Его спина ударяется о сиденье, и он начинает пристегивать ремень, как хороший бойскаут.

Зик: Что случилось, Вайолет?

Зик: У тебя какие-то неприятности? Мне за тобой заехать или что?

Вайолет: Нет, ничего такого. Просто, боже, мне так стыдно, что я написала тебе. Это прозвучит так глупо, но обе моих соседки ушли, и я одна, и я плачу, и не вижу кнопок на своем телефоне.

Ну, это объясняет дерьмовую орфографию.

Зик: Ты можешь сказать мне, что случилось.

Вайолет: Сегодня годовщина смерти родителей, и я ненавижу быть здесь одна. Тут этот фильм и почему-то… сразу мне захотелось поговорить с человеком, а не сидеть здесь и валяться перед телевизором. И я чувствую себя так…

Вайолет: я ненавижу одиночество.

Что ж. Дерьмо. Не то что я ожидал.

Проглотив комок в горле, я забираюсь на водительское сиденье, но не делаю попытки пристегнуть ремень. Не включаю двигатель. Ничего не делаю, только посылаю ей ответ.

Зик: Я знаю, что ты имеешь в виду. Есть…