Глава 3.

«Ты снова с ним встречаешься? Девочка, ты действительно наслаждаешься месяцем ЧЛЕНтябрем, не так ли?»

Зик

Как я оказался в парке на следующий день, точнее, в четверг, понятия не имею. Я думаю, это как-то связано с тем, что мне некуда было привести этого долбаного ребенка, с которым я был связан в течение следующих нескольких недель.

Когда я в первый раз вижу его в Центре Больших Братьев, он сидит в кресле и болтает с какой-то дамой за столом, как будто они делали это сотни раз.

Все разговоры прекращаются, когда я вхожу в дверь. Я подхожу к стойке, заполняю бумаги, прикрепленные к планшету, и ловлю взгляд седовласой секретарши за столом.

Она подкатывается ко мне на стуле, вглядываясь в меня через толстые фиолетовые очки.

— Ты опоздал, а твой маленький приятель ждет уже восемь минут.

Она что, добровольная полиция? Восемь минут - это не так уж много.

Я пожимаю плечами.

— У меня был урок.

— С этого момента старайся приходить вовремя, а то тебя накажут. — Она выхватывает у меня из рук блокнот, смотрит на мои нацарапанные ответы и спрашивает: — А где вы с Кайлом проведете сегодня два часа?

Кто такой Кайл, черт возьми?

— Кто такой Кайл?

Женщина, Нэнси, если верить ее бейджику, наклоняет голову, мотая подбородком в сторону задней стены. Мальчик в кресле сидит, свесив ноги — на вид ему не больше десяти-одиннадцати лет, и смотрит из-под широких полей бейсболки «Окленд Эйс».

Мне придется провести следующие два часа с этим ребенком?

Дерьмо.

Я стараюсь не морщиться, но безуспешно.

— Ну? Мне нужен ответ. — Она подмигивает парню на скамейке, а ее пальцы парят над клавиатурой на столе, готовые ввести место моего свидания с моим новым младшим братом. — Куда ты повезешь Кайла?

— Куда?

— Да, Мистер Дэниелс, — нетерпеливо объявляет она. — Где вы будете и что будете делать со своим младшим? Какие мероприятия? — Она говорит так осторожно, будто я не понимаю. — Мы должны знать конкретную информацию из-за ответственности.

Нэнси поджимает губы и складывает руки на груди.

— Эта информация была в информационном пакете, который вы подписали, когда вступили в программу, должна добавить, неохотно. Вы подписали заявление о том, что ознакомились с правилами и положениями нашей организации. Что-нибудь припоминаете, Мистер Дэниелс?

Да, я сделал это.

Ясно, что я ни хрена не читал.

— Думаю мы… — Я смотрю в зеркало над Нэнси и хмурюсь, когда вижу отражение маленького ублюдка, Кайла, закатившего глаза за моей спиной. — Поблизости есть парк, куда бы мы могли дойти пешком, чтобы мне не пришлось сажать его в грузовик? Тот, что на … Стейт-стрит.

— О боже, — бормочет Нэнси. Она берет себя в руки. — Общественный парк Гринфилд или Национальный округ Централ? — Руки Нэнси подняты и парят над клавиатурой.

— Есть парк под названием Национальный округ Централ? Похоже на тюрьму, — невозмутимо бормочу я.

— Видите ли, Мистер Дэниелс, в округе есть несколько парков, и это два из них. Если вы ищете тюрьму, — она оглядывает меня с ног до головы, поджав губы, —то ближайшая находится в сорока минутах езды к северу.

— Семь парков, — услужливо вставляет тоненький юный голосок. — Во всем городе семь парков.

— Отлично. Угу. Думаю, я выберу Общественный парк Гринфилд.

— На Стейт? — Пожилая женщина печатает. — Просто для ясности.

Черт возьми, Нэнси, какая разница?

— Точно.

Нэнси поднимает голову.

— Если вы встречаетесь здесь, всегда регистрируйте время начала и окончания на планшете. Если нет, пожалуйста, напишите нам на почту или напишите СМС со своими часами. Кайл знает правила. — Она одаривает его улыбкой и подмигивает. — Не забудь показать новичку, что к чему, Кайл.

Еще одно подмигивание.

Кайл спрыгивает со скамейки, и мы уходим.

— Похоже, я застрял с тобой, малыш. Постарайся меня не раздражать.

Грязный пацан, о котором идет речь, не отвечает.

Вместо этого, он занят тем, что движется по направлению к краю тротуара, чтобы избежать меня, увеличивая расстояние между нами, насколько это возможно, когда мы идем к парку возле здания «Старших братьев». Малыш – Кайл, балансирует на бордюрах, ходит по траве, под деревьями, уворачиваясь и плетясь по дороге.

Его потертые черные кроссовки с нулевым протектором взбираются на очередной бордюр. Он несется вперед по крайней мере на тридцать шагов, как будто гончие ада кусают его за пятки, может быть, так и есть, при виде…

Меня.

Приближаясь к Общественному парку Гринфилд, месту, о котором вчера говорила Вайолет, я пытаюсь его обуздать.

— Не бегай повсюду. Тебе, наверное, стоит вернуться сюда.

Он игнорирует меня.

— Я, блядь, с тобой разговариваю, парень.

— Я, блядь, слышал тебя, — отвечает он, его подростковый голос срывается с фальшивой бравадой, которая не достигает его позы. Он поправляет козырёк кепки, чтобы лучше видеть меня.

Согласно его досье, Кайл Фаулер, четырехклассник, который проводит большую часть времени в общественном центре, пока его мама работает. Согласно досье, он тихий, уважительный и проявляет склонность к спорту, его любимое занятие — футбол.

Футбол? Да бросьте.

Но, по моим наблюдениям, Кайл Фаулер — заносчивый сопляк, обиженный на весь мир, даже больше чем я, и с отвратительным ртом.

Я прищуриваюсь.

— Эй, следи за языком.

Он даже не моргает.

— Ты следи за своим языком. Мне одиннадцать.

Я останавливаюсь и скрещиваю руки на груди.

— Послушай, если мы собираемся провести вместе несколько месяцев, самое меньшее, что мы можем сделать, это попытаться поладить.

Для моих собственных ушей это звучит так же раздраженно, как и для него.

Его ответ – отвращение, сопровождаемое ворчанием, когда он забирается на деревянный стол для пикника и поворачивается спиной.

— Мне не нужно с тобой ладить, придурок. У меня есть я. — Он тычет указательным пальцем в свою костлявую грудь.

— Слушай ты, маленькое дерьмо…

Он обрывает меня:

— Я скажу маме, что ты все время ругался на меня, а потом тебя вышвырнут из этой дерьмовой программы.— Он показываем мне средний палец.

— Клянусь Богом, парень, если ты не прекратишь, я …

— Что ты сделаешь? Настучишь на меня?

Мои ноздри раздуваются. В чем, черт возьми, проблема этого ребенка?

— Почему ты участвуешь в этой программе, если так ее ненавидишь? Насколько хреново у тебя дома?

— Я никогда не говорил, что ненавижу её, и это не твое собачье дело. — Кайл делает паузу, прежде чем направить еще один взгляд в мою сторону. Его маленькие измученные глазки сужаются на меня через плечо. — Я знаю, зачем ты это делаешь. Кто-то тебя заставляет.

— Неважно. — Я проверяю время по телефону. — Мы должны убить час и сорок пять минут, прежде чем я смогу вернуть тебя, так что ты хочешь сделать?

Он поворачивается ко мне, закатывая глаза за стеклами очков.

— Не сидеть же в этом дурацком парке. Зачем ты привел меня сюда? Здесь не хрен делать. Парки для детей.

— Я не возьму какого-то неряшливого ребенка кататься в моем грузовике, так что смирись.

— Я не грязный.

— Да, конечно. Я не знаю, где были эти руки.

Я ошибаюсь, или его плечи поникли?

— Мой последний старший брат по крайней мере кормил меня, когда я был голоден.

— Я выгляжу так, будто мне не все равно, голоден ты или нет?

— Нет. Ты похож на гигантскую задницу.

— Это потому, что я и есть гигантская задница.

Господи, неужели я только что назвал себя задницей? Я собираюсь опуститься до уровня этого ребенка?

Я провожу ладонью по лицу и мысленно считаю до пяти, чтобы восстановить терпение.

Пока я это делаю, Кайл оттолкнулся от стола и направился к качелям, волоча свои теннисные туфли по грубой древесной стружке. Вместо того чтобы сидеть на качелях, он хватает одну из них за сиденье и с силой толкает, заставляя ее лететь по воздуху. Цепи лязгают и ударяются о металлический столб, вызвав раздражающее эхо в тихом парке.

— Прекрати это дерьмо, — раздраженно кричу я со своего места на столе для пикника. — Ты нарушаешь покой.

Да, мой покой.

Он не обращает на меня внимания, и его бледные костлявые руки снова с силой толкают сиденье.

— Эй! — Мой голос гремит. — Я сказал, прекрати это дерьмо.

Не знаю, почему меня это волнует, он оставил меня в покое и занимается своими делами, как я ему велел, но, по какой-то причине звон металла действует мне на нервы. Это меня раздражает.

— Ты собираешься сесть и качаться на этой штуке, или все время будешь меня раздражать? — Рычу я низким голосом, полным нетерпения.

Кайл бросает еще один хмурый взгляд через свое худое плечо, грозовая туча негодования проходит через его темно-синие глаза, прежде чем яркие лучи солнца делают его выражение непроницаемым.

Моя челюсть сжимается в натужном вздохе. Это сложнее, чем я думал.

— Хочешь, я тебя подтолкну?

Боже, что я говорю? Не думаю, что за всю свою жизнь я когда-либо кого-то качал на качелях. К тому же, ему одиннадцать, разве он не должен знать, как качать самому?

— Пошел. Ты.

Он отпускает сиденье зеленых качелей, возобновляя свой путь через щепки к игровому комплексу, по пути пиная носком теннисных туфель слой щепок.

Он уже на извилистом спуске, когда я снова проверяю телефон и стону. С момента последней проверки прошло всего восемь минут.

Я нажимаю кнопку, чтобы открыть приложение Spotify, в неудачной попытке утопить себя в музыке.

— Ты не должен говорить по телефону во время наших занятий, — кричит он мне. — Возможно, если бы ты прочел руководство, то знал бы, что это строго запрещено, если только это не абсолютно необходимо для повышения качества наших отношений.

— О, да? — Кричу я в ответ, закрывая приложения и засовывая телефон в задний карман. — Что ещё мне нельзя делать?

— Тебе-то что? Ты уже нарушил пять правил.

Да?

— Ладно, умник, и какие правила я нарушил?

Кайл крадется в мою сторону, размахивая костлявыми руками. Он останавливается передо мной, держа руки на поясе своих черных спортивных штанов.