Роман воплощает в себе практически все требования предъявляемые к детективным произведениям Золотого Века! Главный герой, Чарлз Морей, изображен истым англичанином, бесстрашно готовым преследовать превосходящие силы противника (причем будучи абсолютно уверенным в победе), но стоит ему понять, что в деле замешан знакомый ему человек, он мгновенно становится сдержанным. Прегрешения знакомых обсуждаются только с другими, столь же надежными знакомыми, но — упаси Господь! — только не с полицией. Так что полиция на страницах романа вообще не появляется.

Легкость восприятия у англичан всегда сочеталась с приверженностью традициям, и проявлялось это не только в том, что клерки цитируют Шекспира (что, кстати, не делают представители аристократии). Здесь мы находим эпистолярные вставки, характерные для литературы предыдущих веков, пародию (чуть ли не на Диккенса) в теме обманутой наследницы, а главное — сильное влияние весьма популярного в те годы Вудхауса. Главный негодяй имеет весьма известную в английской литературе фамилию — поскольку с ней связаны положительные ассоциации, возможно, это предполагалось как одно из дополнительных средств маскировки для сведущего читателя. Как и в «Тайном противнике», с которым, кстати, «Серая маска» перекликается практически в каждой главе, любовь оказывается сильнее очарования, распространяемого красотой и богатством. Несколько раз подчеркивается, насколько Марго красивее Маргарет. Другой роман Агаты Кристи, всплывающий в памяти, — это «Лощина», где почти такими же средствами изображается незавидная судьба образованной и родовитой девушки, вынужденной в поте лица зарабатывать себе на хлеб.

Своеобразие романа заключается в концовке, демонстрирующей некоторые следы гуманности у преступника. Вероятно, именно благодаря его «человеческим слабостям» ему уготовлена более предпочтительная, опять же с точки зрения англичан, кончина, а не официальный арест с последующим судом и оглаской. Стремление к happy end особенно сильно ощущается там, где, казалось бы, обстоятельства преступления наиболее зловещи.

Во время написания романа мисс Мод Силвер еще не задумывалась как центральный персонаж, и ее образу уделено сравнительно немного внимания. Через два года появится мисс Марпл, которая унаследует ее черты. В дальнейшем мисс Силвер ожидает девятилетнее забытье, после которого тем не менее она появится вновь, приобретя весьма характерные черты, друзей в полиции, а самое главное — читательскую популярность. Мисс Марпл, кстати, также ожидает длительное «забвение». Как ни удивительно, мисс Силвер была особенно любима в Америке, хотя там уже начинала появляться своя разновидность детектива, весьма отличная от того, что читатель найдет на этих страницах.

Роман вышел в Англии в 1928 году.

Перевод В. Челноковой выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые.

А. Астапенков

Мистер Пакер покачал на пальце тяжелую связку ключей и положил ее на стол.

— Четыре года — это много, — сказал он. Сухой и вежливый тон недвусмысленно давал понять Чарлзу Морею, что в глазах его нотариуса четырехлетнее отсутствие и пренебрежение бизнесом, перешедшим к нему по наследству после смерти отца, совершенно недопустимо. Мотаться по свету, забираться в его самые дальние уголки — не дело для единственного сына, наследника огромного состояния. Ему следовало занять подобающее место в обществе, баллотироваться в парламент, где один за другим были представлены три поколения его семьи, и остепениться.

Чарлз взял ключи, скользнул по ним тяжелым взглядом и опустил в карман.

— Полагаю, сегодня вы не пойдете в этот дом? — сказал мистер Пакер.

— Не пойду. Пока я живу в отеле «Люкс». Просто решил заглянуть к вам и забрать ключи.

— Я потому спросил, что думаю… вернее, точно знаю, что там сейчас нет сторожа. По четвергам Латтери к вечеру всегда уходит. Я это знаю потому, что по четвергам он получает здесь зарплату. Он очень пунктуален и приходит строго к пяти. Я подумал, что если вы будете звонить домой, то вас удивит его отсутствие.

— Нет, сегодня я туда не пойду, — заверил Чарлз мистера Пакера и посмотрел на часы. — Сегодня я обедаю с Милларом. Думаю, вы его помните.

Мистер Пакер помнил Миллара. Было заметно, что это сообщение не вызвало в нем энтузиазма.

Чарлз встал.

— Ну что ж, завтра зайду еще раз и тогда подпишу все, что нужно. Надеюсь, я вас не слишком задержал? Не думал, что уже так поздно.

Он вышел в сумрак промозглого октябрьского вечера. Человека, четыре года прожившего под тропическим солнцем, встречала погода, которая должна угнетать и наводить тоску. Чарлз вдохнул сырой холодный воздух и понял, что это ему нравится. Удивительно приятно было вновь очутиться дома. Ярость и боль, гнавшие его из дому четыре года назад, утихли, ушли, сгорели в неистовом пламени, превратившись в пепел забвения. Теперь он мог думать о Маргарет Лангтон без боли и злости. Она, конечно, замужем — девушка бросает мужчину накануне свадьбы только в том случае, если у нее есть другой мужчина. Да, Маргарет несомненно замужем. Весьма вероятно, они встретятся. Он подумал, что встреча будет крайне интересна для обоих.

В «Люксе» его ждала телеграмма от Арчи Миллара. «Ужасно сожалею. Получил телеграмму от тети Элизабет, она посылает их примерно раз в месяц. Не повезло, что она взбрыкнула именно сегодня! Чао! Арчи».

Чарлзу пришлось обедать в одиночестве. За супом он еще сожалел, что нет Арчи Миллара, но к рыбе уже утешился. Не нужен ему ни Арчи, ни его общество; не хотел он идти ни в театр, ни на шоу. Его страстно и безудержно тянуло в дом, отныне принадлежавший ему, — в дом, который хранил воспоминания. Он не желал слушать отчет Латтери о том, как ведется хозяйство, не желал слышать жалобы миссис Латтери по поводу сырости, которая портит вещи. «Что только не делай, сэр, сколько ни проветривай, а уж я-то знаю, что проветриваю как никто другой», — звучал в ушах ее сварливый, визгливый голос. Нет, не хочет он разговаривать с миссис Латтери. Но он хочет увидеть дом, хочет войти в него.

Чем дальше он шел навстречу восточному ветру, пропитанному дождем, тем больше росло его нетерпение. Дом манил его к себе. А почему бы и нет? Его построил прадед, там родились его дед и отец, там родился и он сам — четыре поколения Мореев, четыре поколения памяти. И вот дом пуст и ждет его прихода.

Сто лет назад Торн-лейн была приметной улицей: колючая живая изгородь из боярышника по весне стояла вся в цвету, будто облитая молоком, а в октябре птицы клевали на ней темно-красные ягоды. Сейчас она представляла собой мощеный проход между двумя оживленными улицами, оба конца которого перегораживали шлагбаумы, отмечая пешеходную зону. Когда мистер Арчибальд Морей строил свой большой дом, эта дорога вела за город.

Узкая аллея посредине Торн-лейн разделяла дома — одни из них смотрели на Торнхил-сквер, другие выходили на современную Джордж-стрит. Старый переулок прихотливо извивался меж высоких валов, а аллея, огороженная высокими кирпичными стенами, шла очень прямо. Дом номер один по Торнхил был угловым.

Чарлз Морей, пройдя по Торн-лейн, свернул направо и прошел десяток ярдов по аллее. Перед дверью в кирпичной стене он остановился и достал ключи, полученные от мистера Пакера. «Наконец-то я пришел», — подумал Чарлз, перебирая в темноте связку. Сколько раз они с Маргарет проходили по этой аллее в сумерках или в полной темноте!

Интересно, подумал он, живут ли еще Пельхамы в доме двенадцать по Джордж-стрит, и выучил ли Фредди Пельхам за эти четыре года какие-то новые истории? Ох уж этот Фредди и его бесконечные истории ни о чем! Даже в разгар любви к Маргарет он с трудом переносил ее отчима. Что ж, теперь не придется заставлять себя смеяться рассказам Фредди.