Чарлз продолжал рассматривать комнату в глазок. Место, где только что стояла Маргарет, было на том краю ковра, где пухлый букет толстых синих цветов раздваивался по сторонам медальона. Справа от того места, где она стояла, ковер был слегка потерт. Он смотрел на потертое место. Маргарет была здесь, и она опять ушла. Маргарет… Что ж, значит, звонок в полицию накрылся! Клянусь пистолетом, накрылся!

Чарлз подавил приступ смеха. Хотел встретиться с Маргарет? Это было бы интересно…

Действительно интересно. Этот случай уберег их от встречи в битком набитом полицейском участке. Сцена вышла бы романтическая… «Вы узнаете эту женщину?» — «О да, я чуть было не женился на ней». Перед глазами поплыли устрашающие газетные заголовки: «Разлученные любовники встречаются в полицейском участке», «Отвергнутый путешественник и сбежавшая невеста», «Почему женщины становятся преступницами?». Нет, полиция исключается.

К реальности его вернуло услышанное им имя:

— Маргот. — Это произнес человек, сидевший к нему спиной.

Чарлз оторвался от стены и прислушался. На какой-то миг ему показалось, что этот тип хотел сказать Маргарет. Потом он услышал:

— Номер Тридцать Два артачится.

Рукой в перчатке Серая Маска сделал жест, означающий, что Тридцать Второй и любой протест с его стороны равно ничтожны.

— Но он все-таки артачится.

Заговорил Серая Маска — его журчание стало насмешливым:

— Как медуза может артачиться? В чем там дело?

Человек, сидевший к Чарлзу спиной, пожал плечами.

— Говорит, что десять процентов за риск — это мало.

— Где он видит риск? Он получит деньги вполне легально.

— Говорит, должен получить больше. Говорит, не хочет жениться на девчонке, и еще говорит, что пусть его повесят, но он не женится.

Серая Маска подался вперед.

— Ну что ж, если он не сделает то, что ему велят, его, конечно, не повесят, но он загремит на семь лет. Так ему и скажите. — Он что-то нацарапал на листочке и подтолкнул бумажку через стол. — Передайте ему. Если семь лет тюрьмы он предпочитает свободе, десяти процентам и красивой жене, он получит свои семь лет. Это ему не понравится.

Второй взял бумажку.

— Он говорит, что не знает, зачем должен жениться на этой девчонке. Я сказал, что передам вам его вопрос. Зачем?

— Этим он ее обеспечит, это хорошо смотрится, это успокоит ее и ее друзей.

Второй торопливо заговорил:

— Так вы думаете, что свидетельство может быть?

— Я не хочу рисковать. Скажите Тридцать Второму, что он должен воспользоваться письмом, которое мы ему подготовили.

— Так вы думаете…

Ответа не последовало. Второй опять заговорил:

— В Сомерсет-хаусе ничего нет. Разве этого мало?

— Мало. Не все венчаются в своих приходах или регистрируют брак в ближайшем магистрате. Иногда женятся даже за пределами Англии.

— Он был женат?

Серая Маска выпрямил абажур лампы — полоса света, идущая к двери, погасла.

— Если бы Номер Сорок имел уши, он бы ответил на этот вопрос.

— Сорок…

— Вероятно. Номер Сорок говорит, что у него была привычка прогуливаться по палубе и разговаривать. Может быть, он что-то сказал, может быть, он рассказывал о таких вещах, о которых не стал бы говорить, если бы не знал, что Сороковой этого не слышит. В результате его поглотило море, а мы ничего не узнали. Бедняга Сороковой так и не научился читать по губам.

Серая Маска поднял руку и подал сигнал. Оказалось, что Сороковой приставлен к дверям как швейцар! Но он абсолютно глухой! Конечно, в некотором роде это полезно, но все-таки неудобно. Чарлз задумался: как же он узнает, что по ту сторону двери кто-то есть? Конечно, если приложить руку к панели, то почувствуешь колебания, когда кто-то стучит. Да, видимо, так. И еще кодовые сигналы.

Пока он размышлял, свет погас. Дверь начала открываться. Серая Маска положил руку на выключатель лампы, и комната погрузилась в темноту. Чарлз успел заметить, как мелькнуло смутное зеленоватое пятно и тут же погасло.

Чарлз встал — у него затекли мышцы. Бесшумно пройдя через спальню матери, он взялся за ручку двери, прислушался, но не услышал никаких звуков. Больше всего ему хотелось ринуться за ними, настичь где-то у выхода на лестницу, сбить с ног, разметать — боевой клич и их собственная нечистая совесть ему в этом помогут. Веселенькое вышло бы дельце! Он с наслаждением представил себе, как квадратная туша Сорокового с глухим стуком обрушится на лестницу, где уже корчатся двое остальных.

Пропади пропадом эта Маргарет! Если бы она не затесалась в этот чертов грязный заговор, уж он бы поразвлекся! А вместо этого он должен, заметив время, на цыпочках красться по собственному дому вслед за троицей прохвостов.

И Чарлз пошел. Дошел до верха лестницы и заглянул вниз, в холл. Там в сумраке кто-то двигался. Светильник в углу продолжал гореть. Латтери, сторож, вышел на освещенное место, насвистывая «Вниз по Лебединой реке». Свистел он фальшиво.

Чарлз ринулся вниз и возник перед Латтери, произведя эффект разорвавшейся бомбы.

— Где тебя черти носили и какого черта ты тут делаешь?

Латтери уставился на него, колени у него задрожали, а широкое тупое лицо приняло зеленоватый оттенок.

Чарлз побежал к двери в сад — она все еще была отперта. Пробежал через сад и услышал, как со стуком захлопнулась дверь в стене. Когда он ее открыл и выскочил на аллею, кто-то уже сворачивал за угол, на Торн-лейн. Он стремительно добежал до угла, свернул — и увидел его. Мальчишка-рассыльный, насвистывая, стоял под фонарем, и его рыжие волосы сверкали чистой медью.

В самом конце улицы Чарлз заметил удаляющуюся женщину. Он побежал за ней, но, достигнув шумного перекрестка, оказался в толпе женщин, заполонивших тротуар: в двух больших кинотеатрах на противоположных концах улицы закончились сеансы.

В скверном настроении Чарлз вернулся в дом.

Чарлз допросил Латтери, но так и не понял, имеет ли дело с жуликоватым слугой или с полным тупицей, до смерти напуганным внезапным появлением джентльмена, который должен был находиться за тридевять земель.

— Где ты был?

— Сами видите, четверг, — еле выговорил потрясенный Латтери.

— Где ты был?

— Сами видите, четверг, мистер Чарлз, — прошу прощения, сэр. Сами видите, четверг, сэр, я по четвергам получаю зарплату у нотариуса, как он установил. Я у него честь честью отпросился, он вам скажет. Я спросил, сэр, устроит ли его, что по четвергам у меня будет свободный вечер. И нотариус сказал… там еще был клерк, он вам скажет то же самое… он сказал мне: какие могут быть возражения!

— По четвергам у тебя вечер выходной?

— Да, мистер Чарлз, — прошу прощения, сэр.

— Ты всегда уходишь по четвергам?

— Да, сэр.

К Латтери вернулся цветущий цвет лица, но круглые глазки продолжали беспокойно бегать.

— Ты всегда оставляешь открытой садовую дверь? — внезапно выпалил Чарлз.

— Садовую дверь, сэр?

— Дверь из маленькой галереи в сад. Обычно ты оставляешь ее открытой?

— Нет, сэр.

— А почему сегодня оставил открытой?

— Она была открыта, сэр?

— А то ты не знаешь! Ты же входил через нее в дом!

— Я вошел через парадную дверь. — Латтери вытаращил глаза.

Они находились в кабинете, выходящем в холл. Чарлз распахнул дверь и выглянул.

— Если ты вошел через парадную дверь, кто запер ее и накинул цепочку?

— Прошу прощения, я, сэр.

Чарлзу стало смешно. Он отпустил дверь — она захлопнулась, и он вернулся на место.

— Когда я час назад сюда пришел, дверь на улицу была открыта. Я вошел. Садовая дверь тоже была открыта — через нее я вошел в дом. Поднялся наверх, и под дверью маминой гостиной увидел полоску света.

— Кто-то не погасил свет, сэр.