Как было бы хорошо здесь с ними жить… спать вот на этой мягкой тахте!

Вовка обошел вокруг стола и с удовольствием помял рукой тахту. Она и вправду была очень мягкая и очень удобная.

Но почему хозяин Дикаря ничуть не удивился, когда услышал Вовкину фамилию? Ведь Антон говорит, что на Вовку по всем городам объявлен розыск. Всей милиции известно Вовкино преступление…

Фамилию он, наверно, забыл. А с виду Вовка не похож на преступника…

Но все равно – нужно сказать этим людям правду о себе. И об Антоне. Нужно предостеречь их. А потом будь что будет.

Вовка заглянул в кухню и вежливо попросил Еву:

– Можно вас на минуточку?

Пальцы у него сразу похолодели, лоб стал мокрым, сердце запрыгало.

Она вышла, вытирая руки фартуком. Печально и чуть слышно Вовка спросил:

– Есть у вас малолетняя дочка?

Такого вопроса Ева никак не ожидала.

– Ты откуда знаешь про мою дочку?

– Вы ее куда-нибудь увезите… И сами уезжайте…

Слова падали тихо, тревожно. Ева хмурилась все больше и больше. Она не торопила мальчика. Но он умолк.

– Почему это ты хочешь, чтоб мы уехали?

– Я не хочу, – с тоской сказал Вовка, – иначе вам всем будет плохо…

– Что-то я тебя не понимаю. – Ева поморщилась. – Тебе про нас что-нибудь стало известно?

Вовка пугливо взглянул на нее.

– Ну, подожди минутку. Сейчас я позову мужа, и ты ему все расскажешь, ладно? Как видно, мужчине легче разговаривать с мужчиной.

Она быстро ушла. Лицо у нее было встревоженное. Из кухни послышались голоса. Хозяева говорили приглушенно. Вовка прислушался.

– Странный мальчик. Как будто что-то знает и не решается сказать. Угрозы какие-то… Пойди с ним поговори…

– Ладно, сейчас. Я тоже почувствовал – его что-то томит.

– Откуда ты знаешь его дедушку?

– Да и ты его знаешь. Помнишь старика, который продавал семечки около питомника? Вот это он и есть. В его возрасте – воспаление легких.

Несколько секунд молчания.

– Ты с ума сошел! – удивленный женский голос. – Утром я видела старика. Он теперь продает семечки на базаре. Его со старого, места прогнали какие-то хулиганы. Какое воспаление легких!

Вовка тихонько на цыпочках прошел в коридор и открыл дверь…

Он не знал, почему сделал это. Но чувствовал – так надо. Одно дело, если ты сам во всем признался, по своей воле, другое – если тебя уличили.

Забежал в ближайшее парадное и притаился. Нужно переждать некоторое время.

Вовка Агапитов, как ты запутался! Ты не вор, но на тебя объявлен розыск, как на вора. Ты не трус, но все будут считать тебя трусом. Ты не лгун, но нет вокруг тебя человека, которого бы ты не обманул.

Сделай же что-нибудь такое, чтобы вернуться к людям!

Иди же!

Калитка, как назло, скрипнула. Вовка застыл в испуге. Но дом молчит. Антона не видно. Может, он спит? Вовка заглянул в окно – пусто в комнате. Значит, удача. Антон куда-то ушел.

Теперь надо выяснить, жива ли еще собака.

– Дикарь… Дикарь…

Из сарая донеслось рычание, сорвавшееся на визг.

Замок не сломать. Но задвижку можно отвинтить – она на шурупах.

В сарае темно. Зажжем свет.

Ой, псу опять досталось! Бессильно и злобно щелкает зубами. Палка сломана. В углу стоит толстый черенок от лопаты, прокушенный острыми зубами.

Пес рвется с цепи: «Давай схватимся, я готов!»

Он избит, но не сломлен. В глазах нет страха, только ярость. И выжидание: «Бей сколько хочешь, но подойди ближе».

– Дикарь, я подойду, ладно? Ты меня не тронешь? Я без палки.

«Подойди. Подойди».

Эти служебные собаки такие умные! Они все понимают. Дикарь должен чувствовать разницу между Вовкой и Антоном… Наверно, он уже понял, что Вовка ему друг…

– Дикарь, я тебе помогу… Я твой друг… Замолчи, Дикарь! Зачем ты рычишь? Неужели ты на меня набросишься?..

Нет, ему нельзя ничего объяснить. Нельзя сказать: «Дикарь, я тебя спасу, отведу к хозяину». Он не поймет. Он озлоблен. Зубы у него крепкие по-прежнему. Он не искусает тебя, а загрызет. Но все равно, надо делать свое дело.

– Дикарь, я иду к тебе…

«Иди. Иди».

Мальчик медленно передвигает ноги. Пес нетерпеливо, торжествующе рычит.

Сейчас Вовка отвяжет его, приведет к Андрею домой: «Вот ваша собака, я спас ее от смерти. А теперь я вам все расскажу!»

Еще шаг. Цепь лязгает. Пасть с клыками рвется навстречу. Вовка закрыл глаза. Он чувствует острую боль в плече. Потом клыки рвут ногу повыше колена.

Он кричит – от боли и ужаса. И все-таки разматывает цепь!

Дикарь смущен. От мальчика исходят волнующие запахи. Чуть слышно пахнет хозяином и сильно – Евой. Кто же этот мальчик – друг или враг?

Пес разжимает челюсти, скулит. А Вовка торопится. Осталась только веревка. Конец ее он берет в прокушенную руку.

– Домой, Дикарь!

Пес выскакивает во двор. Мальчик еле удерживает конец веревки.

– Домой, домой! К хозяину!

Дикарь прыгает за ворота. Это стремительный прыжок. Вроде того, которым берут барьер. Веревка выскользнула из Вовкиных рук.

– Дикарь! – зовет мальчик с отчаянием.

Пес прыжками несется по улице. Пригнул голову, нюхает воздух, ищет путь домой. Что ему за дело до мальчика?

– Дикарь! Дикарь! – Вовка бежит за собакой.

Тяжелая рука хватает его за шиворот. Маленькие глазки Антона бешено смотрят ему в глаза.

– Отпустил?!

Какое счастье, что нет страха и можно наконец сказать все, что думаешь.

Но мыслей у Вовки много, а слов мало. Он бьется в сжимающих его руках и без конца повторяет:

– Не боюсь! Не боюсь! И тебя, как Дьякона, твоего друга, поймают… Чтобы вас совсем не было на свете!

Последние слова он произносит уже в сарае.

Андрей ехал в питомник с одной мыслью: подозрительно все, что связано с этим мальчиком! Что это за внезапное исчезновение? Что за угрозы? Откуда он знает о Дикаре, о поимке Геннадия Числова?

Надо взять Маузера, отыскать по следам убежавшего мальчишку и выяснить, для чего придумана история с болезнью деда. Одна из ниточек этого клубка может – Андрей чувствует это – объяснить таинственное исчезновение Дикаря…

Мотоцикл не успел въехать в ворота питомника, как по лицам выбежавших навстречу людей Андрей понял: случилось необычное.

Роза хлопала себя ладонями по бедрам и кричала:

– Вернулся твой гуляка!

Но какой же измученный, истерзанный вид у Дикаря! Ухо порвано, глаза опухли, шерсть вырвана клочьями. Дрался с собаками, что ли? Нет, тут что-то другое. На голове, на спине пятна запекшейся крови. И почему к ошейнику привязана эта толстая веревка?

– Где же ты шлялся, беспутный?

– Да он нигде не шлялся! – Геворк стоит рядом и, прищурившись, осматривает собаку. – Его увели. Разве тебе не ясно? Его держали на привязи и били.

Похоже, что так. Роза говорит: пес был ужасно голодный, наверняка все это время ничего не ел и не пил. Ему дали миску каши и напоили…

Что же все это значит?

Геворк предлагает:

– А не сходить ли нам с тобой, не поинтересоваться ли, кто это позволяет себе издеваться над служебно-розыскной собакой из нашего питомника?

Вот и Андрею кажется, что надо поинтересоваться.

Дикарю дают обнюхать веревку, которую сняли с его ошейника. Он отлично понял, что требуется, тянет вовсю. Рычит и повизгивает от нетерпения. Андрей и Геворк еле поспевают за ним. Шерсть у собаки стоит торчком, глаза налились кровью. Сдержаться Дикарь не может; то лает, то визжит. Оглядывается на хозяина, торопит.

А путь долгий. С одной окраины города – на другую. Люди устали. А собаке ничего. Озлобление придает ей силы.

Маленькая улочка. Дома с двориками. На калитках подвешены молотки – гостю предоставлены все удобства: стучи и вызывай хозяина.

Дикарь встает на задние лапы, а передними с силой бьет по калитке.

Встречай, хозяин, пришли гости!

Теперь пес замолчал. Но, глядя на него, Андрей понимает: враг очень близко. Опасный враг.