– Такие вещи не говори! – приказала она строгим материнским голосом. – Ну, пойдем, пойдем прыг-скок.

Этим кончался каждый разговор Андрея с дочерью. Еще не научившись крепко стоять на собственных ногах, она уже любила прыгать. Отец держал ее за вытянутые маленькие теплые руки, и она без устали отталкивалась крепнущими ножками от пружинного дивана.

Когда дочка наконец отпустила его, Андрей вернулся в столовую и, позевывая, перечитал объявление. Ева не смотрела на него, делала что-то свое. Он ждал, ждал, зевал – хотелось, чтобы она первая начала разговор. Жена молчала.

– Заочный факультет… – не выдержал он. – У меня нет никакого практического опыта по животноводству…

– Нет, Андраник, – Ева часто переделывала его имя на армянский лад, – опыт у тебя есть. Ты же работаешь по собаководству. Я зашла сегодня – просто так – в зооветинститут, и мне там сказали, что служебно-розыскная собака тоже может считаться отчасти как животноводство.

Андрей внимательно все выслушал, а потом высоко поднял плечи – это должно было выражать удивление – и даже вздохнул:

– Ах, ты уже и в институте побывала!

Но на самом деле ему это нравилось. В институте была! Скажи пожалуйста! Все продумала!

Ева скромненько объясняла:

– Я давно чувствую, что твоя работа тебя не удовлетворяет. А что может быть лучше – учиться и потом с интересом работать? Все дороги открыты.

Снова пришла Алла и потребовала:

– Давай прыг-скок.

Ева хорошо знала своего мужа. Если она будет настаивать, то он замкнется, уйдет в себя. Но если заронить ему в душу сомнение и умолкнуть, то он выложит все, что у него на уме. Поэтому, когда он пришел в кухню, Ева перетирала посуду и пела.

– Почему ты решила, что я недоволен работой?

– А ты доволен? Ну и слава богу!

– Нет, почему ты все-таки вообразила?

– Но, господи, ты все время говоришь, что появились автомашины и значение сыскной собаки падает. Ты только поставь рядом такие слова: кибернетическая машина или атомная бомба – и собака-ищейка! Сразу сам поймешь, насколько, несовременна твоя профессия. Да и вообще, милиция скоро не будет нужна. – Она засмеялась, увидев, как вытягивается лицо мужа.

– Ладно, ты не торопись. Пока что давай-ка будем укреплять милицию.

Они давно уже сговорились, что в воскресенье поедут с дочкой в зоопарк. Интересно было послушать, что скажет Аллочка о живом слоне. Только посадив жену и дочку в коляску мотоцикла, Андрей понял, что у Евы есть еще и другая цель.

– Сейчас, Аллочка, мы увидим с тобой то место, где наш папа скоро будет работать.

Вот, оказывается, зачем они ехали в зоопарк!

Если уж Ева уцепилась за какую-нибудь идею, так ее и трактором не своротишь в сторону.

По дороге Андрей думал: хочется ему учиться или нет?

Он вдруг почувствовал волнение, когда вспомнил шелест страниц учебника. А холодок под сердцем в час экзамена… И потом, если действительно работать в зоопарке, – ведь это так заманчиво…

– А когда нужно подавать заявление?

Ева быстро отозвалась:

– До субботы.

– Я напишу, а ты передашь.

Ева работала врачом в поликлинике – два шага от зооветинститута. А Андрею нужно ехать через весь город. И, в конце концов, если уж она этого так хочет, так пусть хоть немного потрудится.

Мотоцикл плавно несся по шоссе. Слева на крутизне лепились домики. Над садами поднимался дымок. Пахло шашлыком. Андрей думал: учеба заочная, рассчитана на пять лет. И весь этот срок он будет работать в питомнике. А там ему уже и по возрасту подойдет время менять профессию.

Все получалось правильно.

Ева сказала:

– Как здесь хорошо! Это ущелье, эти огромные камни, деревья…

Андрей не замечал красоты. Очень уж привычной была дорога. Зоопарк расположился почти что напротив питомника служебного собаководства. По одну сторону шоссе – зоопарк, по другую – питомник. Конечно, подъезд к зоопарку куда роскошнее. Да и вообще, что сравнивать! В зоопарке – чугунная высокая решетка и колонны из розового туфа. В питомнике, на взгорье, – обветшалые деревянные ворота и даже нет асфальтовой дорожки. Но оба учреждения – добрые соседи. И Андрей ехал в зоопарк, как к себе домой.

Мотоцикл решено было оставить в питомнике. Андрей свернул с шоссе и по неудобному каменному пандусу влетел в открытые ворота.

Геворк стоял в одних трусах у водопроводной колонки и щедро поливал себя из шланга ледяной водой.

– Куда это вы всей семьей?

Андрей объяснил.

– Подождите. Я тоже с вами.

Даже не спросил, приятно ли будет людям в выходной день его общество…

Роза кормила собак.

Она долго восхищалась Аллочкой, а ее юркие курчавые, неожиданно выскакивающие из-за всех камней и кустов мальчишки совершенно затормошили ребенка.

– Ничего, – сказала Ева, – пусть она с детства привыкает отбиваться от мужчин.

Собаки вылизывали миски. Сильно пахло овсянкой, варенной на буйволиных костях.

– Всегда едят одно и то же, – вздохнула Роза. – Сытно, много, но никакого разнообразия. От рождения до смерти – только каша с костями.

Ева с сожалением разглядывала собак:

– Бедненькие! Служба у них тяжелая, еда скучная. Все счастье – когда нацепят ошейник и поведут на поиск…

Она мельком взглянула на Дикаря. Пес, наверно, чуял присутствие хозяина. Оставил недоеденную овсянку, просунул нос сквозь прутья. Влажный черный пупырчатый кончик подергивался, шевелился; он показался Еве на секунду маленьким зверьком, который живет отдельно от собаки.

– Поверите, – сказала она Розе, – после гибели Карая ни одну собаку больше любить не могу. Ничем этот Дикарь передо мной не провинился, а вот не хочу я его, не нужен он мне. А Карай был необходим. Почему? В чем разница? Андрей, по-моему, даже злится на меня…

– А я их всех люблю, – сказала Роза. – Мне что Найда, что вислоухий Джек, что Маузер – все одно. Они все труженики.

Андрей позвал жену. У ворот уже стоял Геворк и держал на коротком поводке Маузера.

– Вот, – сказал Андрей, – видишь, в зоопарк с собакой идем!

– Правда, Геворк? Вас же не пустят.

– Ничего, там знакомые. Я договорился.

– А для чего?

– Ну как «для чего»! – Геворк упрямо наклонил курчавую черную голову. – Мы должны приучать собаку к работе во всяких условиях.

– Видишь ли, Ева, какое дело… – Андрей долго двигал скулами, глаза у него были очень серьезные, – нас иной раз посылают на поиск в Нубийскую пустыню. Также и в Уссурийскую тайгу. Там мы, понимаешь, ищем со своими собаками похищенное жуликами барахло, а вся местность там буквально кишит львами и тиграми. Ну, гиены, слоны – этих я уже и не считаю. Так вот, понимаешь, чтобы заблаговременно приучить служебно-розыскную собаку…

– Ладно, ты не остри, – оборвала Ева. – У Геворка, наверно, есть свои соображения…

Геворк рассердился:

– Да просто-напросто я хочу приучить собаку, чтобы совсем ничего на свете не боялась! Пусть хоть одна такая будет во всем питомнике. – И тут же подвел итоги:– Конечно, у меня сотрудники такие: как кончилась смена – их уже дело не интересует. А у меня, черт меня побери, ненормальный характер. Каждую секунду думаю, как и что улучшить…

– Вы, Геворк, – самый прелестный и самый заботливый начальник на свете! – засмеялась Ева. – Идемте улучшать Маузера.

Так и пошли: впереди Андрей с дочкой, позади Ева и Геворк с Маузером.

У ворот питомника сидел старик с двумя корзинами: в одной – жареные семечки, в другой – букетики полевых цветов.

Дед был дряхлый, проводники жалели его.

Он узнал Андрея, окликнул и преподнес Алле букетик.

– Как здоровье, дедушка?

– Да неважно, сынок. На том свете утеряли, наверно, списки, где обозначена моя фамилия. Все не зовут и не зовут меня. Забыли!

– Да и вы сами туда не торопитесь, дедушка. Выглядите прямо как огурчик.

– Верно, – подтвердил старик, – не тороплюсь я, не тороплюсь.

В кассе зоопарка Андрей взял билеты для всей компании.