Вихрем пронеслись все эти мысли в голове молодого офицера, и он мигом представил себе все роковые последствия своего плена.

Если их схватят, — у них для спасения останется одна только слабая надежда, что федералисты успеют занять тем временем Джэксонвилл и лишат Тексара власти. Тогда их освободят, быть может, прежде, нежели будет приведен в исполнение смертный приговор. Да, в этом их единственная надежда! Но как ускорить приход канонерок капитана Стивенса? Да разве смогут канонерки переправиться через песчаную отмель, если прилив еще недостаточно высок? И кто проведет их черед все извилины фарватера, если Марс тоже попадете, южанам в руки? Кто будет тогда лоцманом флотилии?

Надо было, не теряя ни минуты, всем рискнуть, пойти на любую опасность, чтобы до рассвета добраться до канонерок. Не пустить ли гичку стрелой прямо к водовороту? Прежде, чем негодяи успеют поднять якорь и погнаться за ними, они будут уже далеко…

Нет, это было бы слишком рискованно. И Джилберт это прекрасно понимал. Марсу на одном весле не уйти от четырехвесельной лодки, которая, конечно, их догонит. Это значило бы идти на верную гибель.

Что же делать? Ждать? Но скоро наступит рассвет. Уже половина пятого, и небо на востоке начинает бледнеть.

Нужно было немедленно на что-то решиться — и вот что придумал Джилберт.

Наклонившись к Марсу, он чуть слышно прошептал ему на ухо:

— Невозможно ждать дольше. У нас с тобой есть по револьверу и кортику. В лодке четверо людей, стало быть, на каждого из нас по два человека. Преимущество наше во внезапности нападения. Направишь гичку прямо на лодку; она стоит на якоре и не сможет уклониться от столкновения. Мы неожиданно на них обрушимся, не дав им опомниться, сразу же их прикончим, а потом понесемся вниз по реке. Прежде чем на берегу успеют что-либо предпринять, нам удастся, быть может, миновать линию заграждения и добраться до наших канонерок… Понял меня. Марс?

Марс вместо ответа обнажил кортик, сунул его за пояс рядом с револьвером и, осторожно отвязав лодку, взялся уже было за весло, чтобы с силой оттолкнуться от берега.

Но Джилберт в этот миг схватил его за руку.

Новое неожиданное обстоятельство заставило молодого офицера изменить свой план.

Над рекой поднимался густой предрассветный туман, словно легкими клочьями ваты заволакивая всю ее поверхность. Туман шел от устья, подгоняемый ветром с моря. Через четверть часа вся окрестность — и Джэксонвилл на левом берегу реки и прибрежная чаща деревьев на правом — все должно было исчезнуть под желтоватыми, непроницаемыми парами; их особый, характерный запах распространился уже по всей долине.

Явилась внезапно новая надежда на спасение. Зачем им рисковать, вступая в неравный бой? Не попытаться ли незаметно проскользнуть в тумане? Джилберт решил, что это наилучший» выход; вот почему он и остановил Марса, когда тот хотел было уже оттолкнуться от берега. Нет, нужно держаться поближе к берегу, осторожно и бесшумно плывя вдоль него и остерегаясь лодки, которая и сейчас уже еле видна, а вскоре и совсем исчезнет в тумане.

В это время между людьми на берегу и на лодке возобновился разговор:

— Эй вы там! Осторожнее! Видите, какой туман!

— Да. Мы поднимем якорь и станем поближе к берегу.

— Ладно! Только не теряйте связи с лодками заграждения. Если одна из них пройдет мимо вас — предупредите, что необходимо ездить по реке взад и вперед, покуда туман не рассеется.

— Будет сделано! Главное, сторожите хорошенько, чтобы негодяи не прошмыгнули как-нибудь мимо вас.

Эта необходимая предосторожность будет, конечно, осуществлена, и несколько лодок начнут крейсировать между обоими берегами реки. Джилберт это понимал, но не отказался от своего плана. Гичка, осторожно направляемая Марсом, вышла из-под навеса ветвей и тихо поплыла по реке.

Туман все густел, хотя его и пронизывал уже бледный предутренний свет. В нескольких ярдах ничего не было видно. Если только гичка не наткнется на стоящую на якоре лодку, у них много шансов проскользнуть незамеченными.

Действительно, им удалось благополучно проплыть мимо лодки, пока сидящие в ней люди подымали якорь; лязг якорной цепи указывал место, от которого нужно было держаться подальше.

Гичка проскользнула мимо, и Марс мог теперь уже приналечь на свое весло. Однако возникла новая трудность: плыть в нужном направлении, не выходя на середину реки. Следовало держаться поближе к правому берегу. Но Марс плыл в тумане, вел гичку наугад, руководясь лишь всплесками набегавшей на берег речной волны. Забрезжил рассвет, потом над густой пеленой тумана, окутавшей воды Сент-Джонса, все ярче и ярче стал разгораться утренний свет.

С полчаса гичка плыла наудачу. Порою перед ними в тумане возникали неясные очертания каких-то предметов. Джилберт принимал их сперва за лодки, казавшиеся огромными благодаря преломлению лучей в парах тумана — явление, нередко наблюдаемое во время туманов на море, когда каждый встречный предмет, гигантский и неясный, словно чудом встает вдруг перед вашим взором. Но то, что Джилберт принимал сперва за лодку, оказывалось потом либо бакеном, либо торчащим из воды камнем, либо сваей, вбитой в речное дно.

Пролетавшие мимо птицы казались огромными. Их пронзительные крики разносились далеко над рекой. Иногда они взлетали, вспугнутые гичкой, и тогда трудно было разобрать, опускались ли они снова на воду, или же садились на берег.

Джилберт уверен был, что увлекаемая отливом гичка приближается к стоянке канонерок Стивенса. Но течение становилось уже менее быстрым, а как знать, удалось ли им проскочить уже мимо линии заграждения? Что, если они теперь как раз находятся рядом с ним и рискуют наткнуться на одну из лодок?

Итак, опасность отнюдь еще не миновала, наоборот, она была серьезней, чем когда-либо. Марс часто останавливался и прислушивался, застыв с веслом в руке. То и дело маячили в тумане какие-то смутные очертания. Слышались поблизости шум весел и перекликающиеся голоса. Это были снующие взад и вперед лодки, на которые так легко было наткнуться. Временами туманная завеса вдруг раздвигалась словно от порыва ветра, и поле зрения расширялось на несколько сот ярдов. Тогда Джилберт и Марс пытались установить, где именно они находятся. Но вскоре просвет в тумане опять затягивался, и им оставалось только снова пустить лодку вниз по течению.

Было уже начало шестого. Джилберт рассчитывал, что до флотилии осталось около двух миль: гичка еще не достигла отмели, на близость которой указывал бы усилившийся шум течения и рокот сталкивающихся струй, который несомненно уловило бы опытное ухо моряка. Если бы гичка была уже по ту сторону отмели, Джилберт считал бы себя спасенном; ибо ему казалось маловероятным, чтобы лодки южан решились преследовать их дальше, рискуя попасть под обстрел канонерок.

Оба беглеца, наклонившись к воде, напряженно прислушивались, но ничего не могли расслышать. Заблудившись в тумане, они, должно быть, направили лодку слишком влево или слишком вправо. Не лучше ли было причалить к какому-нибудь берегу и, выждав, когда туман поредеет, взять правильный курс.

Это было, пожалуй, самым благоразумным. Солнце начинало уже пригревать, и туман стал рассеиваться. Поверхность Сент-Джонса будет видна на далекое расстояние задолго до того, как над головой проглянет небо. Потом туманная завеса разорвется, горизонт раздвинется… И Джилберт увидит, быть может, стоящие на реке канонерки…

Но в этот миг послышались вдруг всплески и рокот воды, и челнок тотчас же завертелся, словно попав в водоворот.

— Отмель! — вскричал Джилберт.

— Да, отмель, — отозвался Марс, — миновать бы ее только, и мы будем уже у самых канонерок.

И он еще энергичнее заработал веслом, стараясь держаться нужного направления.

Но Джилберт остановил его. В поредевшем тумане он разглядел нагонявшую их лодку. Неужели из лодки уже заметили гичку? Неужели хотят преградить ей путь?

— Влево, Марс, сворачивай влево! — приказал молодой лейтенант.