— Ах-х-х… — раздался стон окровавленных сражающихся неподалеку от короля людей.

Артос соскочил с седла и побежал, спотыкаясь, к верховному королю, стремясь оттащить его от коня, но другие воины оттолкнули юношу локтями в сторону, не обращая внимания на врагов, стараясь освободить своего предводителя.

Потом чей-то крик предупредил их, они подняли головы и увидели, что к ним бегут саксы. Вокруг Пендрагона закипела безумная, отчаянная схватка. И столь сильна была печаль и ярость сражающихся, что никто не обращал внимания на раны. Они набросились на воинов в крылатых шлемах, словно выкованные из железа.

Когда водоворот битвы стал утихать, на ногах держалось только пять стражников. Артос пригнулся к земле рядом с королем в попытке защитить его разрубленным и расщепленным шестом орла и собственным телом. Со значка срубили крыло, а из руки юноши капала теплая кровь. Пальцы онемели, не способные больше удерживать рукоять меча.

Король шевельнулся и застонал. Каким-то образом оставшимся в живых воинам удалось вынести его из груды мертвых туда, где его смогли положить прямо на землю. Артос огляделся, чувствуя сильное головокружение. Кай лежал, глубоко вонзив свой меч в плоть сакса, но на его обветренном лице уже не было следов жизни. Марий? Где же отец? Один из склонившихся над павшим королем посмотрел на него.

— Артос?

Юноша не смог ответить вслух. Опираясь на древко орла как посох, он поковылял туда, где лежал король. Кажется, именно Марий сказал: «Рана ужасная, но мы должны доставить его в укромное место. Еще нельзя сказать, как закончится этот день. А их силы заметно возрастут, если они водрузят его голову на одно из своих копий».

И они унесли раненого. Сделать это было непросто: король был огромен и очень тяжел, а все воины чрезвычайно устали, и среди них не было никого без раны.

Артос еле шел, спотыкаясь, вслед за ними, все еще наклонив вперед свой шест. Однако когда он однажды повернул влево, чтобы обойти лежащих грудой мертвых людей и лошадей, то внезапно оказался у королевского штандарта. Шест был твердо воткнут в землю, а на нем — красный дракон, безвольно и безжизненно свисающий, словно он не будет никому служить, кроме своего настоящего хозяина. Артос едва смог разглядеть его в сумерках. Он воткнул сломанный конец древка орла в землю, чтобы тот стоял вертикально, и попытался вытащить шест дракона. Но тот слишком хорошо был вбит в землю, чтобы поддаться его слабым усилиям. Наконец юноша опустился на колени и принялся подкапывать землю ножом, пока не смог вытащить знамя.

Дракон оказался на удивление тяжелым, и Артосу пришлось положить его на здоровое плечо. Складки знамени, пахнущие деревом, мягко спускались вокруг его головы. Он нес знамя за теми, кто уносил короля.

В окрестных холмах они обнаружили грубо сложенную небольшую лачугу, наверное, служившую когда-то укрытием для какого-нибудь святого, который решил провести остаток жизни в одиночестве среди дикой природы, как поступают, некоторые люди в эти дни. Кто-то разжег костер, и в его ярком свете с Короля стащили доспехи и осмотрели рану.

Среди них не нашлось никого, кто по-настоящему бы разбирался во врачевании. Но все они достаточно долго сражались на войнах, чтобы знать, как выглядят раны, которые могут получить в сражении воины. Марий присел на корточки, его лицо превратилось в темную маску. Артос отвел взгляд в сторону.

— Марий?

— Цезарь! — офицер снова наклонился над своим господином.

— Моя рана смертельна…

— Я видел людей с куда более опасными ранами, эти люди выжили.

— Рассказывай это ребенку, Марий. В конце концов дорога привела в темноту. Но сделайте все, что только можете. Я буду цепляться за жизнь, пока не узнаю… не узнаю, что станет с Британией. Дай мне знать, как закончится битва…

— Не сомневайся, ты узнаешь! — Марий повернулся к остальным; все ранены. — Секст, Калин, Гондор… посмотрите, как обстоят сейчас дела.

В их группе у этих воинов было меньше всего ран. Они быстро ушли.

— По крайней мере этот предатель Модред мертв! — Марий сплюнул на землю.

— Всем… их дела… воздаются… по заслугам, — пробормотал верховный король. — Здесь… можно… что-нибудь… выпить?

— Только там, дальше, — Марий поднялся на ноги. — Хотя она вся покрылась пеной, но все же это вода.

Офицер снял шлем, с которого во время битвы кто-то ударом меча срезал гребень с пером, и вышел. Артос прислонил тяжелый шест знамени к стене, скользнул по ней вниз и сел, привалившись спиной к неровной поверхности. Его рана перестала кровоточить, однако онемевшая рука по-прежнему ничего не чувствовала.

Это была долгая ночь, но время от времени король говорил. Иногда Артос ясно различал слова, порою доносилось только бормотание, едва слышное и далекое. Марий занялся раной сына и перевязал ее полоской ткани, оторванной от плаща, а затем приказал Артосу поспать, если тот сможет.

Время от времени приходили люди, чтобы бросить короткий взгляд внутрь лачуги и на короля. Некоторых тот приветствовал по имени, а один или два, подойдя к раненому, опустились на колени и простояли так некоторое время. Но никто из них не остался охранять лачугу. Известия тоже приходили медленно. Войска Модреда разбежались, когда рассказ о гибели принца распространился по их рядам. Свежие, только что подошедшие отряды оттеснили саксов обратно к берегу, но они пришли слишком поздно для настоящего сражения. Впрочем, войско, которое вступило в бой вместе с цезарем Британии и стражами красного дракона, тоже настолько пострадало, что никогда больше не собраться ему в целую армию.

Когда наступил рассвет, вместе с ним пришло и известие, что остатки войск саксов грузятся на корабли, и пример в этом показывают новобранцы. Король выслушал это сообщение с жадностью. Потом повернулся к Марию и сказал голосом более громким, чем до сих пор, словно он приберегал силы к этому моменту:

— Я создал войско, но теперь его нет. Однако имя мое еще может некоторое время удерживать людей вместе, тем самым дав вам время. Это была мечта, хорошая мечта: объединить Британию против темной орды язычников. Мы почти осуществили ее, но только на некоторое время, и теперь эта мечта погибает. Делайте все от себя зависящее: Гавэйн, Марий и остальные; не забывайте об этой мечте, когда наступит ночь. А теперь дайте мне послужить мертвым так же, как я это делал живым — никто, кроме находящихся в этой лачуге, не должен знать о моей смерти. Скажите лишь, что меня отправили на излечение раны, которая, хоть и глубока, но не смертельна.

Мы находимся недалеко от реки. Перенесите меня на лодку, если удастся, и оставьте лежать на каком-нибудь из островков, убедившись, что никто не увидит моей могилы. Поклянитесь, прошу я вас, что сделаете это со мной, последней клятвой верности.

И они все вместе поклялись. Король больше не говорил, но чуть позже Марий, склонившись к нему, коснулся рукой лба короля и, встав, кивнул. А затем быстро подошел к знаменитому знамени дракона и рассек шнур, который привязывал стяг к шесту, потом, положив знамя плашмя на землю аккуратно обрезал рваные края полотнища. На него и положили верховного короля. Унося его, ожидающим неподалеку стражникам сказали, что его относят к отшельникам, которые живут ниже по реке и которым известно знахарство.

Марий и Гавэйн нашли какую-то лодку и уложили в нее Короля. Артос уселся за спиной отца. Секст начал грести, и лодка хорошо подчинялась ему. Тут их подхватило течение и понесло вниз. И наконец они наткнулись на островок, поросший кустарником и невысокими деревьями, на некоторых росли маленькие, еще не созревшие яблоки. Кто выращивает их в этом диком краю, Артос не мог и предположить.

Продравшись сквозь заросли камыша и кустарника, Марий, Гавэйн и Секст, несшие Короля, вышли на открытое пространство, где обнаружили небольшое строение из грубого камня. У входа стояла высеченная из камня статуя женщины, а рядом — еще две, поменьше. Это храм, оставшийся с давних времен, догадался Артос, но вот в честь какой богини его соорудили, британской или римской, он не знал.