Кристина ждала его в том месте, где он вынырнул. Она весело обхватила его руками за шею. Даже в воде от ее тела исходил нежный аромат. Малко поцеловал ее, и она прижалась к нему. Глубина бассейна была около трех метров; Малко и Кристина удерживались в вертикальном положении, слегка болтая ногами.

Она потянула его в угол бассейна и уцепилась за мозаичный край, где тихо плескалась теплая вода. Малко как бы невзначай провел рукой вдоль тела женщины. Она улыбалась, глядя в небо.

— Вот теперь давай, — сказала она наконец.

Он покорно обнял ее, и они соединились мягко, почти не двигаясь. Кристина стонала, отклонив назад голову. Потом она вдруг больно укусила Малко за плечо, отплыла в сторону и легла на воду, распустив волосы, которые извивались, точно длинные водоросли. А затем вернулась к Малко и почти униженно лизнула место укуса.

— Индейская привычка, — пояснила Кристина. — Пошли за стол.

Она быстро доплыла до края и одним рывком выбралась на террасу. Натренированные мышцы ее спины играли в лунном свете.

Оставаясь по-прежнему обнаженной, Кристина подбежала к столу, отыскала на нем какой-то предмет и отошла в угол террасы. Там она сделала быстрое движение, и в ночи загорелся трехметровый костер. Дрова были заготовлены заранее и, скорее всего, политы нефтью. Кристина выключила освещение, и теперь их окружали только свет костра и экзотическая музыка, доносившаяся из невидимых динамиков.

Индианка ходила перед костром, и водяные капли, блестками украшавшие ее тело, исчезали одна за другой. Подойдя, Малко обнял ее, и вскоре они сидели на белоснежном диване, глядя на огонь.

— А Пакито огня боится, — заметила Кристина. — Вот глупый! Ведь это так красиво.

Следующие несколько часов прошли очень быстро. Они пили вино, смотрели на огонь и обнимались, почти ничего не говоря. Видимо, решили по обоюдному молчаливому согласию заключить перемирие. И хотя оно обещало быть недолгим, ни он, ни она не желали нарушать очарование этой ночи. В четыре часа утра Кристина предложила Малко:

— Я отвезу тебя в отель. Мне не хочется, чтобы тебя здесь видели.

Она быстро оделась и махнула ему рукой, приглашая в машину. Малко едва успел вытащить пистолет из подушек и сунуть его за пояс, на прежнее место. За время пути никто из них не произнес ни слова. На прямых участках дороги Кристина клала свою изящную руку на бедро Малко. Он почувствовал слабую грусть, увидев знакомые огни «Хилтона». Кристина заглушила двигатель и повернулась к нему.

— Обними меня, Малко, — попросила она.

Он прижал ее к груди.

— Поклянись, что никогда не забудешь нашей встречи, — прошептала Кристина. — Что бы ни случилось.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Что значит — «что бы ни случилось»?

— Поклянись.

— Ну, чтобы заставить меня забыть такое, тебе придется сотворить что-то действительно ужасное, — грустно произнес Малко. — Но вот что заставило тебя...

— Я же говорила — я прежде всего женщина. В тебе есть какое-то спокойствие и уверенность, и меня это привлекает. И потом — мне нравятся твои светлые волосы. Адиос.

Он посмотрел вслед удаляющимся красным фонарям «линкольна». До чего же странная ночь! Малко чувствовал себя опустошенным. Исцарапанная Кристиной спина все время напоминала о себе. Он медленно вошел в холл и взял ключ. Дежурный вручил ему записку от Фелипе: тот просил позвонить в любое время. Малко сделал это сразу, как только оказался у себя в комнате.

— Боже мой! — воскликнул мексиканец. — Я уж было решил, что вы погибли! В отеле мне сказали, что вы уехали с этим дьяволом в женском обличье, и я просто места себе не находил! Что она там еще учудила?

— Ничего особенного. Просто Кристина почувствовала себя женщиной.

Фелипе засмеялся:

— Браво, мачо SAS! Послушайте, я уже знаю, где живет наш парень: Калле Календария, 24. На холме. Он меня так и не заметил.

— Отлично, — сказал Малко. — Завтра утром — к нему.

— Отдыхайте, сеньор SAS, — с легкой иронией сказал Фелипе. — Я, признаться, тоже не мог заснуть, пока ждал вас. Буэнас ноче.[19]

Малко растянулся на кровати, еще не в силах стряхнуть с себя наваждение прошедшей ночи. Подобно всем людям, ведущим опасную жизнь, Малко умел ценить простые человеческие радости и старался насладиться ими сполна. Он называл это «промыванием мозгов».

Когда мужчины вышли из отеля, солнце уже стояло высоко в небе, хотя на часах Малко не было еще и девяти. Они оставили машину на церковной площади и углубились в лабиринт бедных кварталов. Улица Календария оказалась простой тропинкой, петлявшей среди убогих лачуг.

Дом номер двадцать четыре — дощатый сарай без окон — стоял в небольшом дворике, где какая-то старуха чистила маниок, сидя на табурете в окружении собак и цыплят. За приоткрытой дверью дома виднелись земляной пол и край грубо сколоченного стола.

Фелипе, изобразив на лице лучезарную улыбку, направился к старухе.

— Сеньор Эудженио дома?

Женщина с подозрением посмотрела на него:

— Порке?[20]

— Скажите ему, что пришел сеньор из отеля «Хилтон». Паренек, видимо, уже успел дать старухе необходимые указания, потому что морщины ее тут же разгладились, и она позвала:

— Эудженио! Поди-ка сюда.

В доме послышалась возня, и оттуда появился голый до пояса Эудженио. Увидев Малко, он улыбнулся, юркнул обратно в дом и вышел снова — уже в рубашке и туфлях. Малко познакомил его с Фелипе, и последний предложил пропустить по стаканчику в ближайшем кафе.

Услыхав, о чем идет речь, Эудженио сразу оробел и расслабился только после второй порции горячительного. Фелипе объяснил, что чамало нужен им срочно — мол, это вопрос чести.

Парень колебался. Похоже, он не на шутку струсил: видимо, знал злобный нрав чамало и к тому же слыхал о смерти ныряльщика.

Но Малко не отставал:

— Обещаю, что чамало не будет тебя преследовать и не сделает тебе ничего плохого. Слово кабальеро! А заодно и заработаешь пять тысяч песо...

Эудженио еще немного помедлил, затем сказал:

— Это очень далеко. Мне трудно описать местность. Надо ехать на север, в джунгли. Дорога плохая, на нее уйдет целый день.

— Я заплачу тебе в три раза больше, чем ты смог бы заработать за время нашей поездки, — сказал Малко. — А по возвращении тебя ждет еще кое-что.

— Ладно, — согласился Эудженио. — Только сначала я должен предупредить профсоюз. Иначе они меня оштрафуют. Давайте встретимся после обеда в вашем отеле. Вернее, напротив, в кафе. Вот там я и буду ждать.

Они расстались. Фелипе был слегка обеспокоен:

— Вам не кажется, что вдвоем туда ехать опасно? Бывал я в таких местах. Учтите, в том районе о полиции никто и не слыхивал. Чамало сможет сделать все, что пожелает. Если ему взбредет в голову нас убить — его ничто не остановит.

— Нам некогда организовывать экспедицию, — ответил Малко. — И потом: одна-единственная машина привлечет меньше внимания. Нас даже могут принять за туристов.

Мексиканец сдался. Они вернулись в отель. Малко вручили записку от Арианы: она уехала в Нью-Йорк, оставив, правда, свой адрес. Молодец девчонка, подумал он: не из спесивых.

Отправив в американское посольство в Мехико длинную шифрованную телеграмму, Малко улегся на кровать, положил руки под голову и закрыл глаза. Через два часа его разбудил Фелипе, барабанивший в дверь. Была половина второго. Малко бросил в чемодан две рубашки, документы и пистолет. Полотняная сумка Фелипе, набитая оружием и патронами, уже лежала в машине.

Ключи от номера они сдавать не стали: так было надежнее во всех отношениях.

Эудженио в своем наряде — отутюженные брюки и рубашка с короткими рукавами — уже ждал их в кафе, потягивая через трубочку стакан ананасового сока.

— Давайте пообедаем здесь, — предложил он. — Во-первых, недорого, а во-вторых, на шоссе мы кафе не встретим.